Ни свет ни заря по окопам пронеслось: «Грузимся на платформу. Кто не успел, будет приравнен к дезертирам и расстреливаться снайпером на месте!»
Первой забегала Анюта, собирая раскиданную по территории кухне утварь. В большой сотейник она уложила скалку, сковородку, поваренную книгу и такую-же соль, тазик, балалайку и несколько расписных деревянных ложек. Она носилась взад-вперёд, кому-то что-то передавала для погрузки, что-то рассыпала, кого-то задевала. Отловив гуся, она принялась к лову ротанов в мутной воде, воронинских пизриков распихала по карманам. Запихнув гогочущего гуся во второй сотейник, она придавила его широкой крышкой, на которую тут же уселась сама для надёжности, что никто не сбежит.
Кот принял командование в свои руки. Примкнув штык, он будил несознательных кустарей историков и краеведов. Будил просто: если щекотка не действовала, втыкал штык в мягкое место. Мотивировал пробудку так: пуля – дура, штык – молодец.
Держась за окровавленный филей, Зая неуклюже закинул ногу на платформу. Его примеру последовали Исаев и Лабаз. Поручик Ржевский добежав до платформы, передумал на неё лезть:
- Я до сортира отлучусь, - отпросился он у Кота и, придерживая уже тяжёлые штаны, скрылся в утреннем тумане. – Против физиологии не попрёшь, - оправдывался он, отдаляясь всё дальше и дальше.
Цыганий хотел было последовать за ним, но вовремя вспомнил об отсутствии у него бумаги для такого важного дела.
Воронин завозмущался:
- Почему нет броневагона!
- Потому что нет, - коротко ответил ему начальник ОО армии Бедов.
- С представителями органов не спорят, - сделал замечание агент германской разведки Слободянюк открывшему рот Воронину, присаживаясь напротив Заи.
И тогда Воронин понял и осознал свою бесправность и свою зависимость. Отныне он не просто столичная дикая штучка, а исполнитель чужой воли. Набрав в лёгкие побольше воздуха, он крикнул, надеясь, что это изменит его положение в этом военизированном обществе:
- Я пацифист!
- Я – перфекционист, - поддержал его Кот.
- Я – пессимист, - вспомнив о пребывании в среде алкоголиков, признался обладатель простой фамилии и княжеского имени Лабаз.
- Я – моралист! – отметился в перекличке агент германской разведки Слободянюк.
- Я – пофигист, - признал свой недостаток ЮРКА.
- Я – софист! – разорвал на себе красную атласную рубаху цыганий.
- Я без тормозов, - предупредил из кабины машиниста начальник ОО армии Бедов и тронул в дальний путь.
Ехали недолго. Со станции сообщили о занятых путях стратегически-важным грузом и предложили пройти всей ротой в кабинет вокзального эскулапа на прививку от кори. Так и передали: «Пока мы стратегический груз оприходуем, советуем вам пройти сан-контроль. В Европе эпидемия заразы, а у вас контакт впереди. Кто знает, может и спасётесь в бою. (Что мало вероятно.)Заразные вы обществу не нужны!»
- Это кто ж прививает с разгар эпидемий? – спросил Кот.
Ему ответили: «Знать ничего не хотим тчк».