ГЛАВА 5я. Серьезное ранение.
Непредвиденным обстоятельством является непредвиденное ранение, которое много серьезнее, чем предполагалось. Спасти и вылечить героя могут только Волхвы. Встреча с Волхвами перед заданием и последние наставления агенту.
«Всякую смерть ранее 150 лет считаю насильственной» академик И. П. Павлов.
1837 год. Дуэль.
Дантес молил бога о вьюге. Если поднимется вьюга, то дуэль отменят. Но Бог не слышал его. Погода была солнечной и даже безветрянной. Он надеялся на то, что вьюга поднимется к вечеру.
Надежды на кольчугу, спрятанную под одеждой, было мало. Пушкин мог выстрелить в голову. А успеет ли выстрелить стрелок из ружья. Не опередит ли его Пушкин? Все эти догадки мучили его и сердце сжималось от страха. Секундантов не подкупишь. Похоже, они все при тайной канцелярии служат. Вечные враги лейб-гвардейца—жандармы.
Настроение у него было прескверное.
Кровь!—крикнул д’Аршиак—А ведь ранение серьезное, посмотрите на живот.
—Срочно карету сюда!
Раненного подняли и понесли в карету на дробнях. Через несколько минут карета неслась по белому снегу.
Врача вызвали из Тайной канцелярии. Не прошло, получаса, как раненому стало хуже. Отчаявшийся ККК вышел на крыльцо и увидел сани архимандрита. На облучке сидел монах, а из кибитки вышел старец.
—Я не причащать и не исповедовать сюда приехал. Несите раненого в кибитку, едем в собор.
В соборе Александру не стало лучше. Много крови потерял. Монах предложил забрать раненого.
—Я тайный советник!—крикнул Матвеев.—Мне надлежит знать, куда вы его повезёте.
—Ты не понял, князь!—ответил монах. Здесь его не вылечить. Вопрос жизни и смерти. Его надо везти в Волох.
—А это где?—спросил князь.
—Под Архангельском. И медлить нельзя!
Голос старца был настолько твердым и полым решимости, что возражать никто не стал.
Князь Матвеев, которому была поручена вся эта операция пытался возражать: «Но у меня задание. Он должен быть живым…»
—Вот, если хочешь задание выполнить и больного спасти, то слушай, что тебе старшие люди говорят.
—Почему я должен вам верить?
—Потому что верить больше некому. Себе не всегда верить можно. Богу можно верить… Мне тоже…
Сани архимандрита мчались через лес. Пушкин потерял сознание. Не смотря на то. что старец поддерживал его горячей заваркой каких-то трав. Заварку он держал в глиняном кувшине с пробкой и двойным корпусом. Кипяток в кувшине долго оставался горячим.
Вот и опушка в дремучем лесу, а на ней что-то похожее на деревянный скит, только крестов на крыше нет. Здесь и было жилище волхва Сварожича.
А когда Александр пошёл на поправку, Сварожич пришел к нему и сказал: «Молчи, отрок. Молчи и слушай. Для великих дел я тебя спас. Не удивляйся. Государственная тайна, говоришь… Нет от меня тайн. Ибо я часть державы. А держава—единое целое, что тайны у одной части нет для другой.
Разведка должна стать отдельной державой, государством в государстве. Та же структура. Та же внешняя и внутренняя политика. Государство можно завоевать, оккупировать, сделать колонией, развалить и раздробить. А разведку нельзя ни завоевать, ни захватить, ни уничтожить. Разведка должна быть, даже, если государство исчезло, развалилось, пропало. Разведка должна восстановить государство. А потому, разведка должна стать бессмертной. Благодаря тайне, окутывающей её, разведка может стать неуязвимой. Внешняя неуязвимость в тайне, а внутренняя в умелом подборе и расстановке кадров. Каждый преемник государя разведки должен быть одержим Русским духом. А проверить его можно, пустив через огонь, воду и медные трубы. Но это наша задача, удел Волхвов. Но наша задача и цель, нести знания посвященным, тем. Кто составит основу разведки, сделает все для того, чтобы она стала неуязвимой и найдет преемника себе в нужный час.
Разведка должна стать бессмертной, способной самовозрождаться в случае гибели. И пока будет жив хоть один разведчик настоящий, она воспрянет из пепла, как птица Гамаюн. И возродит Россию.
Даже, если никого не останется в живых. Надо оставить после себя Дух Русский, который будет расти и возрождаться в каждом Пиите. В чем тайна Гамаюна? В том, что Гамаюн—птица Вещая. Вещает глаголом о Духе, о Роде, о России.
В сенях висели связки сушеных трав и их аромат сразу проникал в дыхание каждого входящего. А в комнате, в которую поместили раненого, стояла дымка от какого-то едковатого. Но приятного запахом курения.
Больной лежал на деревянной кровати, на перине и смотрел в дощатый потолок.
«Как я мог упустить этот вариант? —размышлял раненый поэт. —Они стреляли из ружья. Я должен был предвидеть. А качание маятника меня подвело. Почему подвело? Я сам не думал о ногах и нижней части туловища. Ожидал выстрела в голову или грудь. А они так решили. Но это не страшно. Главное не в живот. Тазобедренный сустав вроде бы… Хорошо, если не задело кость. Но боли я не чувствую. Значит всё в порядке».
—Все в порядке,—как бы прочитав его мысли, произнес казак, сидящий у постели.
Вероятно, возле меня постоянно кто-то дежурит.
—Да ты не бойся, барин. Сварожич мертвых на ноги ставил. А твоя рана пустяковая. Через неделю пойдешь назад в мир.
—Кто ты?
—Казак, сотник при атамане Платове был когда-то. Потом Париж, монастырь доминиканцев. Это такое крыло у иезуитов. Языку французскому меня один ротмистр обучил. Вот я и стал монахом-доминиканцем. Нашим Волхвам надлежит хранить Русь и Волю. Спрятать, сховать, закрыть грудью, защитить. А для этого надо сведения надо иметь о планах врагов Русской Земли. Вот меня и направили Волхвы наши донские.
Было у меня задание узнать имена миссионеров, которые в Россию направлены, чтобы развращать Дух Русский, чтобы смуту посеять. А, главное, развратить элиту и заставить их поднять восстание против царя и веры. Многих я тогда узнал и передал всю информацию по сети прогона Волхвов. Самая быстрая сеть, быстрее телеграфа, который ныне в Европе выдумали.
Тогда настоятель наш заподозрил неладное. Он хитрым был. Выпала на меня судьба дегустатором абсента стать. Это жребий, который бросали монахи. Досталось мне. Теперь я знаю, что настоятель меня подозревал, в числе немногих.
А дегустируют абсент следующим образом.
Закончились мои шесть месяцев, и позвал меня настоятель к себе. Предложил отметить завершение трудов скорбных в определении вкуса и качества и предложил мне выпить с ним абсента.
—Для других старался полгода, а сам восторга и наплыва удовольствия не ощутил от божественного напитка. А пить его так надо.
Тогда настоятель разлил абсент по мензуркам, взял ложечку с треугольной дыркой и положил на неё кусочек сахара. Макнул этот сахар в абсенте, потом пропустил по кончику ножа немного воды в мензурку, пока смесь из зеленой не превратилась в мутную и пожег сахар на ложечках над двумя мензурками. Когда сахар догорел и слился в абсент, он поднял мензурку и произнес тост: «За то, чтобы после этого испытания тебе открылись тайны мироздания»
Мы выпили. Дальше я увидел зеленых людей. Это были монахи-доминиканцы, но одеты они были не в сутаны, а в юбочки танцовщиц болеро зеленого цвета.
Я знаю, что я ничего не сказал, ничего не выдал и не признался, иначе меня бы потом не пытали. Я выдал себя, когда в тумане абсента начал говорить по-русски, на нашем казачьем гутаре.
Вот так и спёкся казак. А теперь мне предстоит учиться, чтобы ведать. Ведаешь духом—управляешь духом. Управляешь духом—управляешь собой, своим телом, своими мыслями.
Потом меня заперли в иезуитском монастыре. Пытали, требовали сказать, кем я заслан. Я держался долго. Благо. На мне не успели применить испанский сапог, иначе ты бы не видел меня сейчас, барин. Однажды ночью, я услышал шорох за дверями. Потом глухой стук падения человеческого тела. Потом второй, а на третий раз кто-то успел вскрикнуть. Дальше я слышал крики по-французски. Кто-то говорил, что всё в порядке. Когда крики утихли. То дверь открылась и передо мной стоял ротмистр… простите, полковник Степанов. Не зря казаки учили его всем пластунским премудростям. Он поднес палец ко рту. Чтобы я молчал и махнул рукой, чтобы я следовал за ним. Осторожно мы передвигались по длинному полутемному коридору монастыря. На полу лежало четверо стражников из числа монахов иезуитов. Оружие валялось возле трупов. Мы подошли к окну и полковник аккуратно сорвал подпиленную со всех сторон решетку. За окном висела веревка, по которой мы спустились со стены. Здесь нас ждал казак с тремя лошадьми.
—А что было потом?—спросил Пушкин.
—Ничего особенного, —ответил казак.—Погоня, перестрелка, опять погоня. Обычная жизнь казака… и разведчика. Иезуиты перекрыли все дороги в Германию и Италию, а так же пути к морю. Но в Ницце нас ждала карета и дальше мы ехали, как мирные граждане итальянцы. Мне пришлось побриться наголо и одеть парик, а его высокоблагородие никто из преследователей в лицо не видел. Так мы добрались до Марселя и сели на корабль. На борту разговаривали по-итальянски. Полковник предупредил, что на всех торговых и пассажирских судах могут быть агенты иезуитов. А в Неаполе стало легче. Сели на ближайшее судно в Стамбул. Оттуда на Кавказ по территории Османской империи. Так иезуиты полностью потеряли наши следы. А ведь это я дал полковнику тот самый портрет, благодаря которому выбор пал на тебя, барин.
—Премного благодарен, любезнейший,—засмеялся поэт.—А как давно ты знаешь Николая Павловича?
—Давненько. Не удивляйся, что я его иногда ротмистром называю. Я ведь давно знал ротмистра, ещё по кампании с Наполеоном. Так между нами казаками полковника старого прозвали. Я состоял в той полусотне казаков, которых ротмистр водил по французским тылам. Ох и рубали мы тогда мусью лягушатников. Поднимал он казаков в бой со словами: «Пленных не брать! Живых не оставлять! Только трупы под копытами!» Боялись нас французы, пуще огня. Такого командира, как ротмистр Степанов ещё поискать надо.
Много чему его казаки наши научили, а кое-чему и у него нужно было поучиться. Не можно было. А нужно… Этот человек видел через многие сотни вёрст. Как он в польской крепости описывал кипарисовые аллеи и пальмы перед «домом своего отца»! А ведь не был он ни разу тогда в Генуе.
Это тот случай, который Михаил Загоскин в романе «Рославлев или русские в 1912 году» описывал?
—Да, Загоскин после ополчения в разведку пошёл. Правда, он всё время при штабе был. Но в делах хорошо разбирался.
—Опередил меня Загоскин. Я ведь такой роман замышлял о войне с Наполеоном.
В комнату вошел Сварожич.
—Не огорчайся, Александр,—сказал он.—Напишут роман о войне и мире без тебя. А тебе вторая жизнь дана. В ней ты тоже сможешь стать прославленным поэтом.
—Поэтом? Писателем ещё может быть… Но поэтом? Не лежит у меня душа писать стихи по-французски. Могу писать… И не хуже, чем на русском языке, но душа не вникает в речь французскую. А потому, всё это будут не стихи, а рифмованная мишура.
—Пиши романы, если так тянет писать. А о деле не забывай. Скоро ты поправишься и к назначенному сроку будешь в Париже.
—А откуда вы это знаете? Это известно ограниченному кругу лиц.
—Мы Волхвы всё знаем. Мы—это государство в государстве. Наша структура бессмертна. Но бывает, что и мы слабеем в боях. Тогда нам нужно замена. Этой заменой станет Русская разведка, сделанная по образу, подобию и структуре Страны Волхвов. Детище должно стать так же бессмертно, как и родители и неуязвимым, как отец.
Мы помогали полковнику, постоянно снабжая разведсеть России необходимыми материалами, и оказывали всякую помощь там, куда полковник был не вхож. Наши люди есть при дворах многих монархов, в том числе и в Ватикане. Мы проникли в главную разведструктуру мира—контрразведку папы орден иезуитов. Второй враг, помимо Ватикана—это Англия. Не всегда интересы Ватикана и интересы Англии сходятся, хотя англиканская церковь возникла по согласию папы и с его благословения. Расхожесть интересов в капиталах и власти. Каждый стремится контролировать как можно большие территории. Там: в Европе, Азии, Америке они дерутся между собой за сферы влияния, но против России они объединяются. Это пока ещё не их территория. И не будет никогда, пока есть такие люди, как ты, Александр.
—Так что, рекомендуете мне заняться писательской деятельностью в стиле романтизма?
—А хоть бы и романтизма? Писатель имеет больше прав и доступа к государственным тайнам. Во первых вхож во все дома, если это «модный», как говорят еврейцы, писатель. Даже простолюдин будет вхож. Если в моде. А мелкий дворянин станет душей общества. При королевстве даже титулован будет и обласкан монархом. А отсюда и доступ в архивы. А с ними и к государственной тайне.
—Романтизм? Что-то декадансом попахивает.
—А чем плох романтизм. Не Руссо и не Вальтер Скотт его основатели. Он возник из рыцарских романов о рыцарях круглого Стола, рыцарях без страха и упрёка. Из романов Этьена де Труа, фон Эшенбаха и прочих. А Вальтер Скотт только возродил традицию романтизма.
Традиция в принципе не плохая. Романтисты стремятся выдать желаемое за действительное. Они создают идеал. И наделяют чертами идеала собственных героев. Они программируют людей стать лучше. Жаль. Что это у них не в будущем, а в далеком прошлом.
—Но, ведь и на Руси были богатыри, лучше этих рыцарей. «Руслан и Людмила», «Сказка о царе Салтане»… как много я не успел сделать.
—Не время ещё для России в расцвет романтизма входить. И идеал у нас должен в настоящем и будущем быть. А не в прошлом. Сыграй последнюю мелодию гусляра. Который поеи саги чужих земель.
—Но ведь, была же Логрия, королевство британцев! И Камелот был!
—Король Артур тоже был. У тебя он так сочетается с князем Владимиром из «Руслана и Людмилы». Вспомни. Что франки тоже русские, правда, современные французы—ужасная генетическая смесь. Но и среди них есть русские духом.
—И мне писать теперь о рыцарях, мушкетерах? И преподносить их идеальными героями?
—Это уж дело автора, какую окраску герою придать. Придавай лучшую, может и люди, равняясь на своего героя, лучше станут.
—Постараюсь,—засмеялся Александр.
—А ведь твои романы «Дубровский» и «Капитанская дочка» в духе романтизма написаны.
—Не думал об этом…
—Париж сейчас центр Европы. Вся публика от Англии и Испании до Османской империи слетается в эту столицу. Отсюда можно сделать разветвлённую сеть агентов влияния, подобную нашей. Наша сеть будет прикрывать вас, но останется незаметной. В случае трудностей обращайтесь. В случае необходимости доставки срочной информации в Петербург, можете пользоваться нашей эстафетой. Я дам вам адреса, а вам придется запомнить их наизусть.
—Я всё запомню,—ответил Пушкин.
—Придётся тебе прибегнуть к тайным знаниям Волхвов, записанным в «Голубиной Книге» —продолжал Волхв и протянул Александру древний фолиант. Прочитаешь его сам. А я расскажу тебе только основы магических обрядов и мистических знаний.
Мистики нет, есть природа и её законы. Все явления природы, которые вы можете объяснить с точки зрения придуманных вами наук (науки не объединяют, а разделяют учение о Природе) вы с уверенностью называете наукой и природой. А ВСЁ, что с точки зрения, известных вам, наук необъяснимо, вы называете мистикой и магией. В этом ваге бессилие перед Природой!
Магия имеет право вылиться в новую науку—науку о неизведанном. Неизведанные проявления Природы видны повсюду, но обыватель склонен не замечать их, следуя принципу: «Все, что не объяснимо наукой—не существует. Не существует в действительности? А ведь в реальности существует.
Реальность отличается от действительности тем, что она есть только в вашей фантазии, она может стать вашим планом, который предстоит реализовать. Реализованная реальность (фантазия) становится действительностью. А где гарантии, что она где-нибудь.: на другой планете, в другом измерении или в другом времени, не реализована? Если она реализована там «Где-то», то она так же может стать действительностью в том микромире, в котором мы живем.
Взглядом калейдоскопического идиота можно наблюдать только тот факт. Что реальности и миры, созданные в произведениях фантастами (писателями, художниками и пр.), в конце концов становятся действительностью в наше время. Отсюда можно предположить. Что не реализованные фантазии в настоящем, обязательно реализуются в будущем. Но неоспоримый факт. Что они есть в информационном поле, а поскольку весь мир это сгустки информации. То информация может материализоваться или уже материализована, но мы её не видим из-за узости своих интересов и отсутствии полных знаний о Природе.
Всестороннее развитый человек не будет так категоричен в суждениях. Он прекрасно понимает. Что каждая фантазия или видение имеет под собой не только реальную почву, но и материализованный аналог в действительности.
Взгляд идиотов, подобен примитивному суждению: «Раз мы Бога не видели, то его нет». Такое же отношение у большинства людей к реальности. Они верят только в то, что можно увидеть, пощупать , и этим ограничивается их кругозор. Все остальное лженаука, по их мнению.
Только пытливые и стремящиеся к знаниям умы начинают анализировать и изучать неизведанное, и именно они делают великие открытия. Они не отделяют себя от Бога т от Природы и поэтому по подсказке Бога открывают тайны природы.
Если человек постигнет все тайны природы, он станет богом. А разве не в этом главная цель детей Бога? Просто все процессы науки и прогресса должны проходить параллельно с повышение уровня нравственности человечества. Если нравственность отстает, то человечество может зайти в тупик. Разве не за это Зевс покарал Прометея. Дать знания людям, не заботящимся о своем нравственном мире, преступление. В этом случае, никакая мораль не спасет. Мораль тем и отличается от нравственности, что придумана людбми. А нравственность дана Богом и имеет свойства расти и развиваться. Мораль же остается , в принципе, одна для всех народов и поколений.
Она придумана людьми, как самозащита общества. А многое придуманное людьми—безнравственно. Сатана—есть эгрегор. Мощная информационная сущность, придуманная людьми и имеющая к Богу, только непрямое отношение, как созданное и сотворенное егоь созданиями и творениями. Так что выводить простой эгрегор, как силу приближенную к Богу или, даже, равную Богу, глупо и не научно. Сатана—пустота, заполненная негативной информацией, исходящей от людей, то есть реальность второго уровня. Действительность и материальность эгрегора Сатаны поддерживается только негативными явлениями и мыслями, исходящими от человечества. Все негативная информация мира сосредоточена в фантазии по имени Сатана. Прекратить кормить его отрицательными эмоциями и негативной информацией и он исчезнет, так и оставшись пустотой. Пустота—есть отсутствие Бога. Иногда, негативная информация Сатаны влияет на создание людьми морали. Эти аспекты человеческой морали безнравственны...
Пушкин уснул, но речь Волхва продолжала звучать в самых глубинах его души и подсознания. Ему снился озаренный ясным светом сон, в котором он постигал тайны бытия и суть мироздания. Это было последнее напутствие Пушкину. Он понимал, что Пушкина скоро не станет, родится другой человек. Этот человек должен сделать то, что не успел камергер Пушкин. Сделать и исчезнуть на чужбине, вдали от Родины, под чужим именем… Но было весело и торжественно. Мелодия вселенной наполняла разноцветными звуками его сон. Освещала его путь, который должен стать дорогой его будущей жизни.
В.А.Жуковский писал позднее:"3 февраля 1837 года в 10 часов вечера собрались мы в последний раз к тому, что еще для нас остaвалось от Пушкина; отпели последнюю панихиду; ящик с гробом поставили на сани; сани тронулись; при свете месяца несколько времени я следовал за ними; скоро они поворотили за угол дома; и все, что было земной Пушкин, навсегда пропало из глаз моих" .
ООО 000 ООО