Я проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза и не сразу понял, где я нахожусь: в своей квартире на Васильевском, в лаборатории отца Бориса или в мире насекомых. Сознание медленно возвращалось ко мне. Меня пытался разбудить работник лаборатории, который являлся мои куратором. Я спросил его, что случилось?
- Тебя приглашает к себе Валентин Борисович (так звали отца Бориса). Ты нас заставил волноваться, спишь уже третьи сутки, что- то бормочишь, машешь руками, но не просыпаешься.
Я быстро собрался и вслед за своим наставником направился в кабинет директора лаборатории. По дороге я пытался вспомнить события последних дней. Чувствовал себя виноватым, что не выполнил поставленных передо мной задач. Я думал, что Валентин Борисович мне объявит, что я не подхожу для исследований, что я оказался не готов. С такими мыслями я вошел в кабинет к директору.
Валентин Борисович стоял спиной ко мне, рассматривая что-то на карте, висящей на стене. Я поздоровался.
- А! Это ты? Так заходи, наш герой! Как себя чувствуешь?
В глубине кабинета стоял обычный стол, и на нем был накрыт обед. Запах от вкусных съедобных ароматов распространился по всему кабинету. Отец Бориса пригласил меня к столу и предложил подкрепиться. Налил мне и себе коньяк. Я оставил свои волнения в отношении того, что я не справился с задачами. Думаю, что если бы меня захотели пожурить, то вряд ли бы стали кормить обедом.
Я, действительно, очень проголодался и, казалось бы, съел слона. Как говорится, за обедом в непринудительной беседе раскрываются самые замкнутые в себе люди. Отец Бориса мне рассказал, что они наблюдали за мной с самого начала эксперимента. Оказывается, они видели, как я спасался от комара, как я заполз в муравейник и как я познакомился с бабочкой. А также они видели, как бабочкой со мной на спине попала в паутину. Вначале они нейтрализовали комара, а я думал, что он отстал от моего распылителя…, а потом они уже хотели нейтрализовать паука, но увидели, как я сам справился с этой проблемой. Самое интересное, что, находясь на уровне насекомых, я не видел их или для меня они были столь большими и при том столь невидимыми(?)
Отец Бориса меня похвалил за мои действия. Они остались очень довольны экспериментом. Он мне признался, что они до конца не были уверены, что их препарат сможет уменьшить человека до таких размеров, чтобы он смог быть на уровне насекомых. А я, действительно, был чуть больше муравья, а муравей для меня был, как собака в нормальных размерах. А главной задачей этого эксперимента было опробовать препарат и посмотреть состояние здоровья экспериментатора. Пока я спал, уснув в кресле стоматолога, они произвели полную проверку моего состояние здоровья. На удивление, все жизненно важные показатели были в норме. Угрозы для моей жизни не было. Тогда меня перенесли в мою комнату отдыха, где я проснулся, разбуженный куратором. Валентин Борисович поинтересовался, готов ли я продолжить участие в эксперименте, т.е. готов ли я вновь вернуться в мир насекомых. Я кивнул в знак согласия, тогда он мне сообщил еще одну важную информацию, что я принят официально на работу в их лабораторию и мне присвоено очередное воинское звание-майора. Он протянул мне две коробочки. В одной были звездочки. Я спросил, а что находится во второй коробочке. Валентин Борисович как-то усмехнулся по-особенному и сообщил, что это мне подарок-сюрприз. Когда я открыл коробочку, я мог ожидать все, что угодно, но только не это. В коробочке была моя… мертвая бабочка. Оказывается, после попадания в паутину паука, бабочка сильно поранилась и то, что она пыталась спасти меня поразило всех, кто был причастен к эксперименту. Неужели у бабочек есть свой интеллект? В природе бабочки живут 3-5 дней, возможно, что пришло время «моей» бабочки умирать. И после того, как меня изъяли из мира насекомых, бабочка просто умерла и ее также забрали, как мне в подарок.
За хорошим обедом и качественным коньяком, время бежит незаметно. Валентин Борисович рассказал мне о том, что энтомологическое оружие — то есть биологическое оружие, в котором для атаки противника используются насекомые, впервые было использовано ещё в античные времена. Правда, серьёзных масштабов его разработка достигла лишь в XX веке, и тогда же она постепенно сошла на нет. Тем не менее, насекомые на войне успели снискать себе поистине чудовищную славу. Один из древнейших прецедентов, имевший место около двух тысячелетий назад. Римский император Септимий Север в походе на Месопотамию был вынужден остановиться перед крепостью Хатрой, окружённой неприступными стенами. Вместо прямого штурма римляне начали собирать ядовитых скорпионов и закидывать ими защитников. Вряд ли это убило многих воинов Хатры, но в качестве психологической атаки сработало и вынудило крепость сдаться. Пчелиные ульи использовались как импровизированные бомбы теми же римлянами, а затем и множеством других народов с древних времён до наших дней. Например, во время второй итало-эфиопской войны (1935;1936 годы), эфиопские партизаны умудрялись бороться с помощью пчёл против итальянских танков. Удачно заброшенный в танк улей превращал танк в ловушку — экипажу ничего не оставалось, кроме как эвакуироваться. Были и другие виды «пчелиного оружия». Самым простым и небезопасным из подобных примеров можно назвать тактику нигерийского народа тив — они помещали пчёл в деревянные трубы, а затем буквально выдували их на врага. Более оригинальный и надёжный метод использовался в средневековых замках Англии, Шотландии и Уэльса — в стенах крепостей целенаправленно создавались условия для размещения пчелиных семей. В мирное время пчёлы спокойно собирали мёд, а в случае осады замка накидывались на нападавших, защищая собственный дом. Пчёлы-«нюхачи» возникли совсем недавно, когда было обнаружено, что эти насекомые обладают великолепным обонянием. Особые «отряды» пчёл могут использоваться как для обнаружения наркотиков на таможне, так и для сапёрных работ. Биологи из Хорватии уверены, что пчёлы смогут находить мины значительно успешнее, чем натренированные собаки или даже электронные устройства. Пожалуй, это самый мирный из возможных вариантов военного применения насекомых. Блохи как энтомологическое оружие кажутся не столь опасными, как пчёлы, но на деле всё совсем иначе. Во время Второй мировой войны Япония использовала заражённых чумой блох, сначала проверяя их на пленных, а затем рассеивая с помощью специальных бомб над территорией Китая. В результате вспыхнувших эпидемий погибло около 500 тысяч человек. Комары с жёлтой лихорадкой также помещались в бомбы во время испытаний в США в 1950-х годах. Они считались крайне перспективным оружием в случае войны с СССР, так как жёлтая лихорадка в Союзе не являлась распространённой болезнью, и иммунизация не проводилась. Колорадский жук в качестве оружия, конечно, не был способен навредить врагам напрямую, но сожрать их посевы — более чем. Эксперименты с ним проводились в нацистской Германии, а затем, возможно, и в США. Мухи, переносящие холеру, также применялись японцами во время Второй мировой. Они показали меньшую эффективность, чем чумные блохи и в основном держались в качестве запасного варианта. Малярийные комары разрабатывались в нацистской Германии в качестве биологического оружия и испытывались в концентрационных лагерях. Документы об этом были представлены публике лишь в 2013 году в публикации журнала Endeavour. К счастью, до реального применения малярийных комаров дело не дошло. Насекомые-киборги, управляемые на расстоянии, являются оружием разведки, а не убийства, но в любом случае служат целям войны. Вживив в мозг насекомого электроды, можно получить работающего «жучка» в прямом смысле этого слова. Энтомологическое оружие (как вид биологического оружия, использующий для атаки насекомых) хотя и запрещено на уровне международных конвенций, но, как показывает практика, вполне себе действенно и опасно. «Задачей нашей лаборатории, - продолжал далее Валентин Борисович, - является не только изучение насекомых для непосредственного их участия в боевых действиях, но и «оборонительная» задача, т.е. если в случае применения биологического оружия против нашей страны, то нам надо научиться тому, как обернуть насекомых против их «хозяев» и тем самым, как самим защититься от таких атак». Наш разговор длился уже несколько часов. Потом мне было предложено пойти отдыхать, потому, что мне надо набраться сил, чтобы приступить к дальнейшим тренировкам и наработки практики, как выживать в условиях жизни среди насекомых.
Как только я остался один в своей комнате первое, что я сделал, это открыл вторую коробку, где находилась та, что спасла мою жизнь. Я смотрел на свою спасительницу и плакал. Да, я плакал, когда рассматривал ее сломанные крылышки и потухший взгляд ее прекрасных глаз. Мне трудно объяснить, как чувства бушевали у меня в душе, кем стала для меня эта бабочка. Это такое нежное и трогательное создание, умирая сама, думала, да именно подумала о том, как спасти меня, когда она кинулась вслед за мной, когда я падал из паутины и мог разбиться, упав на землю. Она поймала меня и постаралась аккуратно опустить мое тело на цветок, чтобы не причинить мне травм. Как ей это удалось сделать со сломанными крыльями? Осталось для меня загадкой. Я обработал ее тело и крылышки специальным раствором, чтобы они со временем не пересохли и не рассыпались. Теперь коробочка с ее телом займет самое почетное место в моей коллекции.
В течении целого месяца я продолжал тренировки, изучал литературу с информацией о том, чем я могу питаться, находясь в мире насекомых. Был тщательно переработан мой костюм, были продуманы карманы для хранения специальных средств защиты и обороны. Руководство лаборатории после долгих обсуждений и совещаний, пришло к выводу, что меня надо будет каждый раз посылать в «командировку» к определенному виду насекомых, а не так как в первый раз - куда попал! Перед каждой такой «командировкой мне придется проходить специальную подготовку. В следующий раз будет предпринята попытка меня подселить к пчелиному улью. Параллельно я занимался изучением языка общения пчел.
У медоносных пчел, как, впрочем, и многих других насекомых, существует свой уникальный способ общения и обмена информацией. Крылатые трудяги в качестве языка используют звуки, запаха и движения. Пчелы могут издавать ультразвуки, реагировать на них и воспринимать. Если из улья доносится равномерный гул, значит, в нем идет все своим чередом. Если же из улья доносится более резкий или громкий звук, это свидетельствует о том, что пчелы по какой-либо причине раздражены или же озлобленны. Бывает так, что в улье раздаются разрозненные голоса, нескладный шум, возникающий в разных отсеках улья, писк. Это может быть причиной того, что семья осталась без матки. Помимо звуков, медоносные пчелы остро реагируют на запахи. Аромат в улье дело привычное. Но большей частью эти ароматы связаны с нектаром различных растений, пыльцой, продуктами меда. У улья имеется свой собственный аромат, который складывается из уже упомянутых веществ и прополиса березы, осины, тополя, гормональных выделений матки, аромата расплода и пчел. Данный аромат является своего рода пропуском в улей из внешней среды. Только по определению запаха, пчелы могут быть допущены в свой улей. А источаемые гормоны матки, настолько пропитывают все вокруг в улье, что пчелы разнося на лапках эти вещества, таким образом, создают невидимую связь в семье. Как только матка теряется, семья приходит в расстройство и впадает в паническое состояние. Химический язык пчел основан на феромонах личинок. Их по запаху находят в темноте пчелы трудяги, и могут по исходящему от них аромату, определить возраст и потребность в пище. Таким образом, запах является средством общения среди пчелиной семьи. Не меньшее значение имеет и телодвижение пчел при общении. Их можно даже назвать танцами. Активными телодвижениями, пчелы сообщают семье о хороших новостях: новом богатом источнике нектара; о новом местожительстве для роя; о том, что настало время рою выходить и так далее. Пчелы могут совершать два танцевальных движения: вращательные и виляющие. Таким образом, танцующие пчелы могут передать информацию о том, на каком расстоянии находится взятка от улья, и в каком направлении нужно лететь.
Я не просто изучал «танец» пчел, я учился его воспроизводить, танцевать. Ведь не известно, как мне придется вживаться в их среду, возможно придется находить «общий» язык для общения, чтобы быть не просто принятым в улей, а и научиться влиять на них. Мой наставник, видя, как я каждый вечер перед сном открываю коробочку со своей бабочкой, как с ней разговариваю, а потом целую ее, как-то подшутил надо мной, что бы я там случайно не влюбился в пчеломатку… А, кстати, это идея, ведь подчинив себе пчелиную матку, я смогу управлять ульем.
Пчелиная матка – царица улья. Отличить ее от других пчел достаточно легко. Она в полтора-два раза крупнее (тело в длину достигает 2-2,5 сантиметров) и тяжелее (весит 180-330 миллиграмм). Пчеломатка характеризуется удлиненным телом и торпедообразной формой брюшка, которое сильно выступает за крылья. Глаза у нее меньше, чем у остальных насекомых. Внутреннее строение такое же, как и у других пчел. Единственное отличие – наличие хорошо развитых яичников. После использования жала (им она убивает других пчеломаток) матка, в отличие от других пчел, не погибает. Хозяйка улья медлительна, передвигается с трудом. Она всегда находится в улье. Вылетает из него только в период спаривания или при роении. Царицу постоянно окружают рабочие насекомые, ухаживающие за ней и обеспечивающие ее пищей. Она выделяет особое вещество, которое придает всем обитателям улья одинаковый запах, что позволяет отличать «чужих» и «своих».
Химики работали над составом «духов», которым надо будет обрызгать мой костюм, чтобы я для пчел стал «своим». Был выбран определенный улей в небольшом саду, который находился на территории войсковой части, закрытой от посторонних посетителей. Ученые в течении длительного времени наблюдали за этим ульем, изучали повадки пчел. Я тоже иногда часами, в свободное от других тренировок время, сидел около улья и наблюдал за пчелами. Некоторых из них я уже отличал от других, и дал им имена.
Наконец наступило время очередного, для меня второго эксперимента. Меня разбудили рано утром, дали последние наставления, проверили мой костюм, чтобы он был мне удобен и функционален. Костюм обработали специальным составом, чтобы он не привлекал внимание насекомых, а для пчел должен быть своим. Меня поместили в то же кресло стоматолога, где я был в прошлый раз. Подключили ко мне какие-то датчики, поставили внутривенный укол, я отключился, как и в прошлый раз.
Очнулся я в незнакомом мне месте. Несмотря на то, что я две недели изучал «мой» улей и много раз видел место, где он находился, сейчас я никак не мог сориентироваться, где нахожусь. Я крутил головой в разные стороны, вертелся и был в полной растерянности, где я нахожусь? Никакого улья я не видел. Я решил успокоиться, стал просто осматриваться и изучать окружающий меня мир. Вокруг меня находился непроходимый лес из бревен-травы, огромных стволов-сломанных веточек и всякого лесного мусора- обломков от коры деревьев, веток, шишек и прочей лесной требухи. Задрав голову, я пытался определить, где-то дерево, на котором находится «мой» улей. Но деревьев было так много и все они были такими огромными, что у меня закружилась голова. Я начал свое путешествие наугад к первому от меня дереву, дойду, а там будет видно куда мне следовать. Если бы я знал или хотя бы подумал о такой ситуации, я бы повесил на дереве красную ленточку, по которой мог бы определить место и цель моего путешествия. До первого дерева я добирался почти сутки. Когда стало смеркаться, я стал готовиться к ночлегу, чтобы обезопасить себя от всяких случайностей.
неокончено