Переходы по топям болот

 

         По страницам изданной книги (Киселев Л. Охотничьими тропами
         Красноярья. Новосибирск, 2014) 

         Опасные богоявленские ловушки

         Трое друзей, Алексей, Вениамин и Акимыч, которого называли по отчеству за старческую ворчливость, пробирались по дороге, на которой было много больших лыв, возникших от таяния весеннего снега. Путь лежал от деревни Богогоявленки к болоту, имевшему название Богоявленское.
         Путь до болота часа полтора хода по сосновому лесу. Напоенный весенним ароматом и солнечным теплом, лес величественный и зеленый, раскинулся на многие километры по обе стороны дороги, дышал, источая сильный смолистый запах. За километр перед болотом, где кончается сосновый бор, путники обогнули небольшое поле, по которому были разбросаны еще с осени копны соломы, и вышли к его кромке. Дорога, по которой подошли к болоту, упиралась прямо в небольшое, круглое как тарелка, озерко. А от него, прямо в болото, простирались релки, поросшие желто–темной пожухлой травой, на них, то тут, то там одиноко маячили чахлые ели и сосны. Всюду виднелись бескрайние плесы весенней воды. На берегу озерка, под развесистой, одиноко стоявшей, скособочившейся толстой сосной, поставили на ночь палатку.
         Друзья появились здесь не случайно. Открылась ружейная весенняя охота на уток и гусей. И вряд ли охотник–любитель в такие дни будет сидеть в городской квартире. Преодолев большой участок пути, они остановились, выбирая место под ночевку. Надо за ночь передохнуть и продолжить путь на островок, который находится где–то посредине болота.
         Пока рубили дрова, ставили палатку и таган, не заметили, как опустились сумерки, с болота потянуло прохладой. От кострища вверх поднимался сизый дымок и, огибая озерко, расстилался над болотным  кочкарником. От тагана пахло походным приварком. Раскинув палатку и переспав в ней холодную ночь, рано утром они уже приготовились продолжить переход по болоту в место, о котором ничего не знали. Сведения о неизвестном месте, где придется временно, на период охоты, забазироваться, получили от человека, который проживал в соседнем, старинном селе Рождественское, переименованном в советское время в Дзержинское, в этих местах охотился и хорошо их знал.
         Покинули ночное пристанище, когда над округой уже нависало солнце, лениво разбрасывавшее еле теплившиеся лучи, поедая остатки утреннего марева. Путники вырубили длинные посохи и, взвалив на спины рюкзаки и ружья, вышли на болото. Вступив на болото, увидели перед собой огромное, раскинувшееся на десятки километров необозримое желтовато – зеленое пространство, местами поросшее то стройными молодыми, то чахлыми елями. Около часа шли прямо в центр болота. За ночь болотная вода покрылась льдом, и путникам пришлось пробивать его посохами. Нащупав твердую тропу под водой, вышли к еловому курешку. Около сухой ели остановились, сняли рюкзаки, надо было передохнуть.
         - Надо искать сосновый островок, о котором говорил дзержинец, предлагает Вениамин.
         - И надо торопиться, пока солнце не пригрело болотную гниль, - добавляет Алексей, взваливая рюкзак на спину.
         От курешка направились к длинной еловой гриве. Чем дальше заходили в глубь болота, тем тяжелей приходилось его преодолевать. На всем пути огромные, широкие и глубокие плесы. Ходьба по болотному плесу уже продолжалась около двух часов. Когда преодолели несколько длинных и глубоких плесов, свернули вправо и увидели перед собой островок, на котором рос десяток крепких толстых сосен. Этот единственный на всем болоте сухой участок, который в прошлые годы и использовал в своей весенней охоте дзержинец.
         Было заметно, что на островке давно не ступала нога человека. На самой высокой точке бугорка лежали прогнившие жерди, из которых когда-то был сделан балаган. Среди стоявших сосен особенно выделялась одна. Присадистая, в три обхвата, высотой около двадцати метров, с длинными сучьями, со сломанной верхушкой, она служила во время охоты убежищем, когда в теплые весны болото выходило из берегов. На верху сосны, на толстых сучьях, лежал настил, собранный из жердей и схваченный поперечинами. Утопая со всех сторон в сосновой хвое, настил служил верховым скрадом для охоты на гусей.
         - Вот житуха на два этажа, ну и охотники, - смеясь, бубнит Акимыч.
         - Да, видно попалили мужики в гусей с этого скрада, - добавляет Вениамин.
         - Нет, ребята, думаю, что этот настил служил охотникам для других целей - говорит Алексей.
         Друзья, глядя на скрад, устроенный высоко, на толстых сучьях, еще не могли знать, что через несколько дней он будет единственным местом, на котором будем спасаться от поднявшейся на болоте водной стихии.
         Прошло два дня, как охотники поселились на болотном сосновом островке. За это время обошли плесы, примыкавшие к островку, присмотрели пяточки и на них поставили скрады. Нащупали в болотной воде, что –то вроде твердых троп, наметили через них переходы в утренние и вечерние зори. Все было готово для охоты, и друзья стали ждать прилета гусей.
         Резко изменилась погода. По ночам температура низко падала,  болотная вода покрывалась льдом. Днем дули холодные ветры, по небу ползли темные тучи, извергая снег. Никаких признаков пролета гусей. Болото почернело, замкнулось и омертвело. Одна холодная темная жуть окружала со всех сторон наш маленький островок. Уже привыкшие к походным условиям жизни на охоте и капризам погоды, мы не унывали, нас не покидало чувство хорошего настроения.
         Погода стала заметно налаживаться, потеплело, чаще сквозь темные тучи показывалось теплое солнце, и охотники продолжали разведку гусей на болоте. В один из дней по болотным тропам вышли в разные стороны. Алексей решил разведать местность и определить расстояние от стана до кромки болота по прямой в сторону соснового бора. Тропы не было, и Алексей рисковал, продвигаясь по болотному плесу наугад. Местами болотная жижа была настолько жидкой, что по ней идти было очень опасно. Уйти далеко не удалось, на пути стали попадаться топи. Сожалея о том, что не удалось добраться до кромки болота, Алексей уже хотел уходить обратно, как вдруг, будто послышались крики гусей. У кромки еловой релки стоял Акимыч, держа в руке гуся. Гуси налетели на него внезапно и он, изловчившись, выбил из стаи одного. Это был единственный трофей за эту охоту.      
         Прошло шесть дней, как охотники поселились на болотном островке. Кончались продукты, Акимыч поговаривал о выходе из болота. Вениамин молчал, Алексей хотел услышать совпадение мнений их обоих. Вечером не пошли на зорьку. Сильно уставшие за все дни ходьбы по болоту, друзья хотели посидеть у костра и пораньше лечь спать. Скопившееся за день от солнца тепло наполнило всю округу и не хотело уступать быстро нависавшей над болотом ночи. Еще с вечера вода на болоте стала быстро прибывать. До палатки оставалось не больше трех шагов.
         - Надо кому–то не спать, подежурить ночью, - предлагает Алексей.
- Ложись спать, вода до палатки не дойдет, - смеется над ним Вениамин.
         -У, елани, ты на самом деле думаешь, что вода к палатке грянет, залазь, а то не пустим, - ворчит Акимыч.
         Закрыв палатку на все застежки, забравшись в спальные мешки, охотники уснули.
         - Мужики, елки зеленые, тонем! - кричит Вениамин, и друзья разом  просыпаются, как будто на них вылили ушат холодной воды.
         Как угорелые быстро расстегивают спальные мешки, под ними уже изрядно воды, у входа в палатку и того больше. Выскакивают из палатки и хлюпаются в воду. Ночь, ничего не видно, хоть глаз коли. Акимыч зацепился за палаточную растяжку и шлепнулся в воду. Вениамин бросился спасать ружья, которые висели на воткнутом колу. Ничего, не видя в темноте, Алексей роется в палатке, отыскивая коробки с патронами.
         - Спички, спички! - лихорадочно кричит Вениамин.
       Словно ошпаренный, Алексей запускает руку в свой рюкзак, хватает брезентовый мешочек, в котором хранятся запасные спички, и сует его на грудь под куртку. 
         -Быстро складывайте все барахло на настил на сосне! – кричит
Алексей.
         Не теряя ни секунды, хлюпая сапогами по воде, Алексей бросается   к сосне. Быстро залазит и бросает рюкзак на настил, подает голос.    
         Вениамин, очнувшись, держа в охапке ружья, лезет за Алексеем.  Акимыч, взвалив спальные мешки на спину, следует за друзьями.
       Еле уместившись на высотном настиле, Алексей, чиркнув спичку, смотрит на часы. Они показывали три часа ночи. До рассвета оставалось около полутора часов.   
         Внезапно нахлынувшая болотная стихия весь день держала охотников в своем плену. Уставшие от сидения на малой площади, от соблюдения повышенной  осторожности, холодные и голодные, они каждый час спускались вниз и замеряли воду. А она прибывала весь день. Наконец, к вечеру, вода стала спадать. К середине ночи Акимыч сообщил, что воды вокруг палатки нет. Охотники слазят с сосны, разводят костер, и жадно впитывают в себя его тепло. Закусив чем, попало на скорую руку, пригревшись у костра, они крепко засыпают.    
         Поднявшись утром рано, первым делом вскипятили на костре чай и напились вдоволь.
         -Ну что, мужики, к середине дня, как обогреемся и подсохнем, надо выходить из болота, - предлагает Алексей.
         - Пожалуй, надо вылазить, - соглашаются Вениамин и Акимыч.
         Пополудни охотники покидают затопленный островок. Кругом мертвое безмолвие, ни единого дуновения воздуха, на небе ни облачка, поблескивающее медью солнце припекает нещадно, болото стало неузнаваемым. Нахлынувшее солнечное тепло сильно прогрело болото, оттаявший донный лед превратился в воду, и она углубила плесы. Кругом образовалось необозримое море, всюду, словно омертвевшая, застывшая болотная твердь. Глядя на такой водный разлив, становилось жутко. Водные плесы поглотили огромное, болотное пространство, утопив под собой релки, по которым можно было бы перебраться от одного участка к другому. И казалось, что охотники никогда не выберутся из болотной топи. Сердца охотников  сжимались, когда они видели, как над болотом тянули косяки гусей один за другим, спеша к себе на родину, на север. Иногда они вглядывались вдаль, надеясь увидеть невидимую полоску опушки густого леса, куда хотелось как можно скорее добраться.
         Друзья преодолевают глубокую болотную топь, пробираясь шаг за шагом наугад, разлившееся половодье смело все ориентиры. И вдруг, продвижение дальше осложнилось: под водой стали часто попадаться  глубокие ямы, наполненные оттаявшей болотной жижей. Болото стало непроходимым и топким. С каждым шагом идти становилось опасно, однако охотники продолжали рисковать. Местами под ногами колыхалась болотная трясина – зыбун, и приходилось идти совсем тихо, прощупывая длинными шестами каждый шаг своего пути. Ведь если угодишь в болотное окно, то провалишься и навсегда. Головы охотников сверлила мысль: «Вылезем ли из болотных топей?».   
         Сильно пригревавшее солнце и трудная ходьба по глубокому болоту выжимали все последнее, что еще оставалось в охотниках. Соленый пот пропитал всю их одежду насквозь. Их лица почернели, кожа обтянулась. Ледяная вода через высокие голенища просачивалась в сапоги, и ноги немели.
         - Надо нащупывать под водой релку! - кричит Вениамин.
         - Это опасно, - протестует Алексей, - кругом под водой одна болотная жижа!
         - Мужики, я, кажется, нащупал твердое место! - кричит Акимыч.
         - Пошли, пошли! - не оглядываясь назад, подгоняет его Вениамин.
         - У - у - ух, елани святые, тону - у - у, мужики. благим криком вскрикивает Акимыч.
         Алексей и Вениамин мгновенно, как будто их ткнули одной иглой, резко оборачиваемся назад, и видят, как Акимыч бултыхается по самую грудь в болотной жиже. Они резко бросаются на помощь Акимычу, но от резкого броска к нему сами вязнут в болотном месеве, оно сразу же схватывает их  сапоги.
         - Шест, шест клади плашмя! – кричит Алексей Акимычу.
         - Сбрось рюкзак ! – еще сильнее кричит Вениамин.
         Акимыч пытается одновременно выбросить плашмя шест на воду и сбросить с плеч рюкзак. Но никак не может. Густая, вязкая болотная жижа, как клещи, схватывает его ноги, засасывает вниз. Видно, как вода вперемешку с болотной темнозеленой гущей уже достигает плеч Акимыча. Выбросив руки вперед, он хлопает ими по верху, словно подбитая птица. У друзей защемило сердце, холодный пот пробил их тела. Алексей резко падает на воду и выбрасывает шест прямо на Акимыча. Секунду, другую они смотрят друг на друга. Бледный, как покойник, Акимыч  делает вдох и на мгновение закрывает глаза. Подоспевший Вениамин тоже кидает свой шест Акимычу. Судорожно ухватившись за шесты друзей, собрав последние силы, он подтягивается к ним, освобождая  ноги от болотных клещей. Еще рывок – и они вместе. Шаг за шагом вылезают из болотной топи, оборачиваются назад, и видят на месте схватки с болотной гущей маячит ржавое пятно, из которого выскакивают мутные водяные пузыри – болотный газ.
         Еще долго друзья боролись с богоявленской болотной стихией, и только поздним вечером, измотанные вконец, добрались до кромки болота, откуда несколько дней назад начинали свой путь на сосновый островок. Обессиленные от изнурительной схватки с вздыбившейся болотной прорвой, мокрые с ног до головы, они падают в сухой омшаник и долго не могут прийти в себя. Отдышавшись, разводят большой костер, обсушиваются, достают хлебные остатки, и, поедая их с жадностью оголодавших людей, запивают  кипятком.
         Жарко пылают смолистые дрова в костре. Вениамин с Акимычем  примостившись у пылающего костра, устало судачат о выходе из топкого, окаянного болота. Слушая их тревожный разговор, Алексей смотрит на огненный закат солнца. Разбрасывая над водной гладью прогоревшие за день лучи, солнце как немой свидетель, посмеивалось над охотничьей страстью друзей, над их схваткой с болотной стихией. Алексей все смотрел и смотрел в бескрайнюю болотную даль и не мог оторваться от увиденного, поражаясь красотой и притягательной силой разбушевавшегося Богоявленского болота.
         Где – то далеко, за болотным горизонтом, перекликались между собой журавли, готовясь ко сну. Жалобные, переливчатые кликанья журавлей разлетались над болотом и оседали в его дальних плесах, бередили души друзей за неудачно сложившуюся охоту. Дым костра лениво расстилался вдоль опушки леса, над болотом уже виделась узкая, синеватая полоска тумана.
         Но вот над болотом опустились глухие сумерки, с плесов потянуло вечерней прохладой. Друзья устанавливают палатку и залазят в продымившиеся от костров спальные мешки. Надо хорошо выспаться, завтра предстоит преодолеть не один десяток километров по увалистой дороге, прежде чем они доберутся до той деревни, откуда откроется путь до Красноярска.
         Так волею охотничьей страсти друзьям пришлось вступить в схватку с богоявленской болотной стихией, узнать воочию, что такое болотные топи.

         Через Усть-Тунгусское болото.
          
         Ружейную охоту на водоплавающую и боровую дичь надо любить. И тогда даже самые трудные переходы к ее месту будут не страшны.
         На весеннюю охоту на уток, гусей, глухарей и косачей приходилось выезжать на Усть–Тунгусское притаежное болото. Давние друзья, Алексей и Владимир, уже охотившиеся вместе несколько лет, вот и в этом году туда выехали  на весеннюю охоту. Болото находится в нескольких километрах от старинной деревни Усть–Тунгуски, которая одной длинной улицей раскинулась на низком луговом берегу Енисея вдоль тракта, соединяющего путь между Красноярском и Енисейском.
         В три часа ночи, когда автобус выехал на северную окраину деревни, по просьбе друзей шофер остановил машину. Попасть в места охоты на болоте и добраться до становья можно двумя путями. Один из них, проходил через разлившуюся речку Галкину, по дороге, раскисшей от весеннего половодья, через поля, где местами маячили костлявые лиственницы. Этот путь, который можно было преодолеть часа за два, использовался тогда, когда по весеннему разливу речки охотники могли свободно пройти. 
         Был и другой путь, намного труднее первого. Он начинался с северной окраины деревни тропой, проходил мимо старого деревенского кладбища, вдоль еловой опушки и выходил на большое поле. Преодолевать поле приходилось с большим трудом, с передышками для отдыха. В весенней раскисшей пашне ноги вязли по колено. При выходе с поля тропа вклинивается в притаежный хвойный лес. На огромной ровной как ладони территории, стоят высоченные лиственницы и сосны, на стволах последних желтели длинные стрелы. Леспромхоз выжимал из сосен живицу. В ветреную погоду верхушки лиственниц и сосен гудели, подобно тому, как гудят телефонные провода. На преодоление второго пути уходило несколько часов.   
         После выхода из хвойного леса начинается отрезок пути по болоту к охотничьему становью. Эта часть пути очень тяжелая. Как таковой тропы по болоту нет, а есть лишь видимая зеркальная полоска, сверху которой вода, внизу под ней толстый лед, в котором много лунок и трещин. То и гляди, что оступишься и угодишь ногой в ледовую трещеину, или в глубокую полынью. Пробираться по глубокой, ледяной воде очень трудно. И хотя ноги были обуты в резиновые сапоги, однако они сильно немели от ледяной воды. Приходилось часто останавливаться. Притулиться негде, надо терпеливо стоять в ледяной воде, держа на спине тяжелые рюкзаки. Тропа по болотным топям тянется через образовавшиеся от весеннего половодья. Преодолевать болотные топи, значит испытать экстремальные условия.   
         Весной происходит большой приток воды от таявшего снега и   болото за счет этого сильно увеличивается, достигая в ширину километра четыре, в длину простирается более чем на семь километров. Болото похожее на продолговатую чашу, наполненную серовато–зеленой травой. На пути по болоту, от его середины вправо, топкая, болотная трясина, за ней густой непролазный хвойный лес, простиравшееся большое озеро, которое именуется за его продолговатую конфигурацию Долгим. В этой болотно–таежной глуши по утрам слышатся токования тетеревов и глухарей, здесь же скрываются от постороннего глаза и сторожкие лоси.
         Болото представляет собою огромные плесы, а между ними гривы, поросшие невысокими елями и соснами, большинство из которых сухие и чахлые. И на первый взгляд вроде бы неприглядное место, однако, оно таит в себе какую–то особую, неповторимую, привлекательную красоту. Болото, затянутое зеленовато–желтым глубоким мхом, от которого пахнет сырой гнилью, весной впитывает всю стекающую с полей воду. Одной стороной болото упирается в опушку хвойного леса, другой примыкает к хлебному полю. В зависимости от нужды, крестьяне сеяли на поле ячмень, рожь или горох. Это полевое лакомство, оставшееся после осеннего урожая, сильно привлекало пролетавших весной уток и гусей.
        Местами терялась зеркальная тропа через плесы, появлялась жидкая,  густая, зыбь. Преодолевать болото было опасно, приходилось передвигаться очень медленно. Наконец, охотники преодолели опасный участок, и подошли к кромке, соединяющей болото и поле.      
       За спиной охотников остался тяжелейший переход по топям болота. Дальше тропа от береговой кромки болота полого тянется наверх. Справа опушка густого сосняка, слева простираются широкой полосой поля, на которых, то тут, то там березовые колки, служившие как бы границей между двумя мирами природы, одинаково привлекающие весеннюю дичь. Охотничьи места на Усть–Тунгусском болоте, это то, что можно назвать енисейскими просторами. Вот сюда, в этот удивительно красивый угол природы, друзья приезжали, чтобы соприкоснуться с ней, поохотиться на весеннюю дичь: на уток и гусей, на косачей и глухарей.
         Косачи и глухари, местные, устьтунгусские «жители». А гуси, утки, журавли, кроншнепы и разные кулички, дичь прилетная, задерживаются в устьтунгуских окрестностях на время, на жировку, чтобы набраться сил перед последним перелетом в родные края, на енисейский север.
         Откуда на Усть–Тунгусском болоте появляются утки и гуси? Весной эти птицы летят определенными, сложившимися за сотни лет путями.
         Из Китая перелет происходит вдоль Ангары, из Индии–над Енисеем. Их пути сходятся при слиянии рек, в том месте, которое называется Стрелкой, откуда они летят дальше на север, задерживаясь на жировку на многочисленных сибирских болотах, в частности на Усть–Тунгусском. Гуси, утки и журавли пролететь мимо енисейской синеющей воды, болотных желтовато–зеленых плесов и рыжих хлебных полей не могут, им этого не позволяет инстинкт. На Енисее дичь садится, чтобы отдохнуть. А разлившиеся на болоте плесы, где в болотной воде водится много разных молюсков, всяких корешков, и оставшееся на полях от прошлого урожая зерно, неудержимо привлекают пролетающие стаи уток, косяки гусей и караваны журавлей. Сидки на весенних зорях и перелетах, охота на дичь на болоте занятие нелегкое, но интересное.
        Скрады для охоты на уток ставили на полях, около больших лыв. Утки, пролетая над полями, садились на зеркально сверкавшую воду лыв. Гусиные скрады ставили в середине больших плесов, над которыми гуси пролетали и даже садились на них. К гусиным скрадам тропы прокладывали по плесам, утопающим в зыбком, густом мху. К месту охоты на гусей приходили впотьмах, рано утром. И чтобы не сбиться с тропы, от кромки болота до скрадов ставили вешки.
         Много осталось в пмяти незабываемых эпизодов при охоте на Усть – Тунгусском болоте, воспоминая которые захватывает дух.   
         Раннее прохладное утро. Над плесом болота висит густой серый,   непроглядный  туман. Тихо, совсем беззвучно через марево тумана пробивается небольшая цепочка, пятнадцать – двадцать гусей. Совсем не шевеля крыльями, они медленно парят над плесом, готовясь сесть на его облюбованный участок. Смазать по гусям, медленно парившим над плесом, большой грех. Привычно выцелив одного из них, стреляешь. Сильный шлепок о воду плеса падающего гуся говорит о том, что он подбит. 
         Не менее захватывающий эпизод с налетевшими кряковыми утками.  Утки отсидевшись на плаву, на воде Енисея, стремительно врываются на пшеничное поле, намереваясь сесть на лыве, уже им известной. Кряковые утки с налета, сразу не садятся на воду, а облетают вокруг большого березового колка, обозревая лыву. Инстнкт посадки срабатывает и крякаши со свистом падают на лыву, издавая сильный шлепок о воду. Смазать по крякашам как и при подлете гусей тоже большой грех. И опыт стрельбы по ним завершается удачным выстрелом и один из крякашей остается на зеркальной глади лывы.         
         Картина на болоте не бывает постоянной, она временами меняется. В конце апреля по ночам значительно падает температура, вода н  а плесе покрывается льдом. Май начинается с заметного потепления. Уровень воды на плесах болота сильно повышается, на них появляется густая масса. Ходить по плесам опасно.      
         На глухарей охотились в местах, где находились высокоствольные лиственницы, на косачей–на сосновых полянках, примыкающих к хлебным полям. Ранним утром далеко слышны чувыканья косачей, их несмолкающие переливчатые улюлюкнья.      
         На охотника сваливается много разных тягот. Длительные переходы по вязкой пашне, по глубоким болотным плесам. Приходится переносить и разные погодные изменения. Густо падающий сырой снег, проливной дождь, холодный резкий ветер. Спасаться от этих тягот всегда помогала избушка, которая служила не только главным пристанищем охотников, но их теплым приютом. Такую роль всегда играла избушка на Усть–Тунгусском болоте.
         Избушка большая, шагов шесть в длину и пять–в ширину, с окном в стене, напротив входа, построенная из толстых бревен, хорошо высохших со временем, сверху прикрытая добротной односкатной крышей. В избушке вдоль левой и правой сторонам находились палати, у окна стоял большой стол, сделанный по–простому, на скрещенных ножках. У входа в избушку, с левой стороны, находилась непривычная глазу печка железная печка, необычность которой заключалась в том, что она была круглая и длинная, висела на четырех проволочных прутьях, притороченных к потолку, посредине которого выступала широкая матка–балка, а на ней лежали широкие, пропиленные потолочные плахи.
         И, несмотря на то, что были сильно уставшими от преодоления болотных топей, появившись в избушке, сразу принимались за обустройство в ней жилья. Приносили с полей больше охапки душистой соломы и укладывали ее толстым слоем на палати. Заготавливали сухие дрова, которыми топили железную печку, просушивая около нее вымокшую и пропотевшую одежду.   
         Какой охотничий стан без тагана? Его устанавливали на площадке перед избушкой. Вбивали два березовых кола с рогульки, между ними клали поперечину. На нее навешивали два котла. В одном котле варили похлебку из свежей утки. Охотник испытывает сильное впечатление от похлебки, приготовленной на костре из первой добытой утки. Для варки брали кряковую утку. Она плотная, имеет мягкое жирное мясо. В котел складывали утку, квашеную капусту, картошку, лук, чеснок, перец, лаврушку. Через какое–то время запахи смолистых дров, горевших в костре, и запахи утиной похлебки   смешивались. В другом котле напревал из побегов смородины ароматный чай. Все это вместе вокруг создавало необыкновенное запахи, которые висели над охотничьим станом.   
         Избушка стояла на сухом бугре, и весеннее половодье ее никогда не подтопляло. Вдоль бугра по глубокой рытвине протекал большой ключ, разделявший пашню на два хлебных поля. На той стороне, где стояла избушка, прижились развесистые сосны и высоченные лиственницы, на другой, густой тальник. Ключ брал начало под хребтом, у полей, которые имели название «Сотниковские».
         Весной от таявшего в полях снега ключ превращался в бурную, клокочущую речку. Стекая в болото, вода ключа активно его питала. Через ключ перекинут мостик из толстого накатника. Между избушкой и берегом ключа, на ровном пятачке, вырытая в метр глубиной ямка, по бокам выложенная деревянным срубом. Из ключа в ямку набрасывали лед, закрывали его соломой. Получалось что–то вроде холодильника. Дичь, положенная на лед в ямку, смерзалась и сохранялась от порчи.
         Нет смысла скрывать о том, что переходы по топям болота всегда связаны с большим риском для жизни. Но кроме риска охотник испытывает и  радостное ощущение, когда удается на плесах болота или на лывах поля удачно подстрелить пролетавших гусей или уток.      
         Жизнь на охотничьем становье, удачные выстрелы на утренних и вечерних зорьках по налетевшим гусям и уткам, ощущение окружающей  природы воспринималось как нечто чудное, сливающееся как бы воедино и создающее в охотниках необыкновенное эмоциональное состояние.      
         Бывая на охоте на Усть–Тунгусском болоте, мы всегда знали, что у нас есть надежное пристанище–избушка. В ней мы находили теплый приют. Избушка как признак охотничьего становья ярко запала в памяти друзей. Или это связано с тем, что она напоминает годы молодости и крепкой мужской дружбы. Или с тем, что находилась в удивительно красивом уголке неповторимой природы, где удавалось встречать и водоплавающую, и боровую дичь. И, наверное, счастье жизни в том и заключается, что в ней всегда должно быть, что–то необычное, неповторимое. Этой неповторимостью для их памяти остались переходы по топкому болоту, сидки на весенних утиных и гусиных перелетах, жизнь в избушке. Той весной охота на водоплавающую дичь была удачной. Охотничий трофей был внушительным. Каждому посчастливилось добыть по полтора десятка уток – кряковых, серых и шилохвостей, и по два гуся. Специально на боровую дичь не охотились. Однако удача сопутствовала и на нее. Заполевали краснобровых. Глухаря срезали с верхушки старой лиственницы, косача добыли на пшеничном поле. Такова было весенняя охота в том году на Усть–Тунгусском займище.
        Россия – Сибирь – Красноярск – Новосибирск. Август 2018 г.