Ветер - Р а ф а э л ь небесной сини, М и к е л а н д ж е л о облаков...
Гигантский небосвод - его Сикстинская капелла.
Как быстро он меняет свои художественые направления!
То он романтик, то импрессионист, то сюрреалист;
и Боттичелли, Айвазовский, Гойя и Ван Гог - всего лишь его ученики.
Будучи невидимкой он воплощается в свои картины и становится зримым,
создавая удивительные автопортреты в змеящейся поземке,
в снежных вихрях, в высоких перистых облаках, вытянувшихся как пальмовые ветви,
в туго надувшихся парусах несущейся по волнам яхты,
которой он сопутствует как воздушный дельфин,
то обгоняя, то подталкивая её сзади своим упругим носом.
Поэты и художники всех веков и народов пытаются уловить его ускользающие образы.
Вот он неожиданно появляется как "Бешеный скороход", который "несет тучи степной пыли,
бабочек, лепестки цветов; прохладные, краткие как поцелуи, дожди, холод далеких водопадов,
зной каменных почв, дикие ароматы девственного леса и тоску о неведомом". (А. Грин)
В нём раскрывается целый ландшафт, сотканный из запахов, ощущений, смутных пленительных образов
и волнующего дыхания гриновского вдохновения, зыбкого и пленительного "как сон анахарета".
Вот на картине Ботичелли он направляет своим дыханием раковину с Венерой как живой кораблик к острову Кипр.
Он летит в обятиях Флоры, окружённый парящими розами, которые наполняют его дыхание благоуханием.
Андерсен видит в ветре сказочника, который нашёптывает ему печальную историю о До и его дочерях или озорника, который перевесил вывески.
У Есенина в нём есть что-то от беспечного хулигана:
"Свищет ветер, серебряный ветер,
В шелковом шелесте снежного шума."
У Лонгфелло южный ветер превращается в беззаботного мечтателя Шавондази, чем-то напоминающего Обломова:
"Беззаботный Шавондази!
Лишь одно узнал он горе,
Лишь одну печаль изведал.
Раз, смотря на север с юга,
Далеко в степных равнинах
Он увидел утром деву,
Деву с гибким, стройным станом,
Одинокую в равнинах.
Был на ней наряд зеленый,
И как солнце были косы.
День за днем потом смотрел он,
День за днем вздыхал он страстно,
День за днем все больше сердце
Разгоралось в нем любовью
К деве нежной, златокудрой.
Но ленив и неподвижен
Был беспечный Шавондази,
Да, ленив и слишком тучен:
К милой он пойти все медлил,
Он сидел, вздыхая страстно,
И все только любовался
Златокудрой девой прерий."
Ещё чаще улавливают поэты в ускользающих формах ветра образы животных: пса, волчицы, скакуна, кабана...
Вот один из таких образов, стилизованных под античность:
В небесах голубых золотой Полифем
Гонит белых овец своих стадо.
Пёс огромный его обрывает с древес
Золотое руно листопада.
Н. Гумилёв угадывает в его порывах скачущего иноходца:
"Буйный ветер в пустыне второй властелин,
Вот он мчится порывами, точно
Средь высоких холмов и широких долин
Дорогой иноходец восточный.
Иногда перед поэтом в движении ветра разворачивается целая охота, которой позавидовал бы сам Рубенс.