***
С тех самых драматических дней раскола, я все реже и реже бывал в нашем театре. Мне не хотелось видеть, как уничтожается, уходит в Небытие наше братство. Больно смотреть на фотографии в фойе, или зайти в ваш кабинет. Оживают голоса и лица, и это почти сводит с ума.
Вместо хозяина, вас, в театр пришла хозяйка. Нет-нет, не ваша уважаемая супруга, а энергичная актриса постбальзаковского возраста. Она тут же, как водится, затеяла ремонт, перестановку и перепланировку. Пластическую операцию чужой жизни и памяти. Я ничего не имею против нее лично, но появляться в обновленном ею пространстве – выше моих сил. К счастью, у новой хозяйки хватило совести сделать ваш кабинет мемориальным. Только там теперь и возможно вызывать тени прошлого. Но от судьбы не уйдешь.
Через месяц, после вашего ухода, раздался звонок. Это был поэт, чье имя знала вся страна, чьими стихами зачитывались в свое время физики и лирики.
«Жень, мне предложили спектакль по моей давней книге стихов. Я согласился. Но с условием, что ставить будешь ты».
Чтобы не обидеть его сразу, я взял время на раздумья. На самом деле, решил, что не буду этого делать.
«Почему? – слегка недоумевая, спросила Дина. – Ты же любишь его стихи?»
«Причем тут его стихи? – устало возразил я. – Он хочет, чтобы я сделал это в нашем театре»
«И что? – вновь не поняла Дина»
Я посмотрел на нее:
«Не хочу появляться там, как ты не понимаешь»
Дина пожала плечами, мол, дело твое.
Поэт, ясновидчески прозрев ситуацию, позвонил снова:
«Не отказывайся, прошу. Я знаю, какие чувства обуревают тебя, разделяю их, поверь. Но все же, отдадим дань нашей молодости, и… Любавину». Он должен был добавить: «сделай это ради меня», но, видимо, постеснялся.
Потом позвонила новая хозяйка театра, Ирина, и журчала в трубку что-то, как ей казалось, лестное для меня. Видимо так, в ее представлении, нужно было разговаривать со старыми актерами, живущими за счет воспоминаний об ушедшей славе. Я терпеливо выслушал ее, и сухо, нехотя, пообещал прийти.
Больше тридцати лет я ходил по этим коридорам. Я знал каждую щербинку в стене, каждый миллиметр пола. Сейчас в родных когда-то стенах пахло свежим ремонтом, прежняя энергетика убита.
Никаких ощущений я не испытывал, внутри все застыло, как от новокаиновой блокады. Ирина улыбалась мне, как племянница старому дядюшке, от которого не стоит ждать наследства. Мы вполне мирно обсудили будущую постановку, и она заверяла меня, что никоим образом не станет вмешиваться в мою работу. Как мило с ее стороны. Глядя на нее, я словно прочел ее мысли. Наверняка, решила про себя она, спектакль выйдет старомодным, скучным, и провалиться. Но она вынуждена пойти на эти жертвы. Потом она выпустит другой спектакль отвечающий новым веяньям театральной моды. А мою постановку ей снисходительно простят и забудут.
К ее изумлению, или разочарованию, получилось иначе. Ваш режиссерский столик оказался местом Силы. Много лет никто не имел права занимать его. И, конечно, я и в мыслях допустить не мог, что окажусь там. Свет вашей лампы освещал мой замысел. Это придало мне уверенности. Я втянулся в работу, и заставил молодую поросль воспринимать себя всерьез. Я был с ними мудрым и заботливым, но в тоже время жестким и требовательным.
Поэзия всегда была моей страстью. В конечном итоге именно стихи помогли мне найти свое Я в вашем театре. Чтецкий дар стирал огрехи дара актерского, так мне думалось.
Молодежь, отобранная мной, оказалась яркой и внимающей. Скоро мы нашли общий язык, и работа стала удовольствием для нас. Они были приятно удивлены отсутствию во мне старческого занудства и брюзжания. «Да вы моложе нас!», восклицали они. И в этом не было лести.
В день премьеры я волновался, как и раньше, целую жизнь назад. На мгновение я даже услышал ваш голос за кулисами. Традиционные напутствия перед нашим выходом на сцену.
И был успех. И «в воздух чепчики бросали». Поздравления Ирины звучали вполне искренне.
Мы объездили города, и даже несколько стран. И до сих пор в афише театра числится этот спектакль. Только в конце я уже не выхожу на поклоны. Я вспомнил мудрые строчки: «По несчастью и к счастью, истина проста/никогда не возвращайтесь в прежние места…». Мое возвращение, пусть и временное, затянулось.
Ирина, вдохновленная успехом, не раз звонила мне и предлагала сделать что-то еще, на мой вкус. Но всякий раз я вежливо, но твердо отказывался. С вашим уходом, Андрей Ильич, двери родного театра закрылись для меня окончательно и бесповоротно. Невзирая на еще один мудрый совет «никогда не говорить “никогда”». Нет-нет, без вас никогда действует. Я понимал это еще в той, нашей с вами совместной судьбе.