Начало см.: http://www.proza.ru/2018/08/03/1522
4. Волжские казаки – государевы люди или разбойники?
Кто же такие, были древние волжские казаки? Известный донской историк Е. П. Савельев повествовал, что «Волгские казаки представляли из себя древнюю общину, происшедшею, по всей вероятности, от Донцов». Патриот Донского Войска, Евграф Петрович Савельев искренне верил, что донские казаки были «прародителями» всех российских казаков, а реку Дон считал главной базой «вольного или разбойного» казачества.
«К концу XIV в. относится и переселение казаков с Дона на р. Яик или Урал, – утверждал Савельев. – Предание, переданное в 1748 г. яицким атаманом Меркульевым о начале казачества, Рычков напечатал в журнале «Сочинения и переводы ежемесячные» в 1762 г. Пушкин предание это поместил в 1-м примечании к «Истории Пугачевского бунта». По этому преданию начало Яицкого казачества таково. Отец Меркульева, живший сто лет и умерший в 1741 г., слышал в молодости от своей столетней бабки, что она будучи двадцати лет, знала одну очень старую татарку по имени «Гугниха», которая рассказала ей, что во время нашествия Тамерлана на Россию (1395 г.) донской казак Василий Гугня ушел с Дона с 30 казаками – товарищами и поселился на р. Яик, в то время необитаемым, и таким образом положил основание Яицкому войску. Гугниха была женой этого казака. Уральские казаки до сих пор чтут память «бабушки Гугнихи» и на пирах пьют, по старой привычке, за её здоровье (На Дону до последн. времени существовала станица Гугнинская, упоминаемая в актах ещё в XVII в. В 80-х годах прошлого столетия эта станица переименована в Баклановскую)» [Савельев, 2008. С. 204].
Однако необходимо заметить, что простые математические расчёты дают результаты, делающие данное предание очень далёким от истины. Сам же, П. И. Рычков указывал в своём повествовании, что приведённое выше событие, имело место после взятия русскими войсками Астрахани (1554 г.). Таким образом, ни о каком переселении донских казаков на Яик в 1395 году, не могло быть и речи. Да, и самих донских казаков, ещё, не было.
«Известно, что Волгцы, – утверждал Савельев, – часто в союзе с Донцами, Гребенцами и Уральцами грабили побережье Каспийского моря и Волги, затрудняя торговые сношения с Персией. После разорения по Волге главных гнёзд воровских притонов и казачьих ватаг стольником Мурашкиным, как уже известно, часть казаков ушла вверх по Волге к Строгоновым, другая ушла к Яику, некоторые казаки ушли на Дон и Гребни, некоторые же, повинившись в преступлениях, впоследствии поселелись в качестве городовых казаков по Приволжским новопостроенным крепостям и городам.
В 1591 году Волгские казаки ходили воевать с царскими воеводами на Кавказ Шамхала Тарковского и после похода рассеялись по Волжским городам» [ДОВ № 171, 1913, с. 2].
Однако, древние исторические документы говорят, что и на Волгу и на Дон казаки попадали из центральной России. Тот же, Савельев писал:
«В истории Рязанского княжества казаки впервые упоминаются в 1444 г. В то время в Переяславле Рязанском зимовал с своим войском татарский царевич Мустафа. Узнав об этом, московский великий князь Василий Тёмный послал на него пехоту, вооруженную ослопами, топорами и рогатинами. Туда же пришла мордва и прибежали на лыжах «Рязанские казаки» с копьями и саблями. Зима была холодная и снег глубокий. Мустафа укрепился на берегу р. Листани, верстах в десяти от города. Сеча была жестокая. Все татары были перебиты; пал и их царевич (См.: История Рязанского княжества, стр. 151. Д. Иловайский. Москва, 1884).
Рязанские казаки в истории России играли весьма видную роль, делая разъезды вниз по Дону и шаг за шагом отстаивая у татар каждую пядь родной им земли. При покорении Казани Иоанном IV их участвовало до 7 тыс.
С 1468 г. стали упоминаться в наших летописных сказаниях казаки московские (См.: Царская летопись. Стр. 385).
В пределах древнего княжества Северского, во всех главных и пограничных городах, как – то: Чернигов, Новгород – Северском, Путивле, Рыльске и других, появились свои казаки под названием украинских, северских или севрюков (См.: Русск. Летопись по Никонов. списку, ММ. Дела Ногайск., связка № 3).
С 1491 г. упоминаются казаки мещерские или городецкие» [Савельев, 2008. С. 197 – 198].
Возникает логичный вопрос: откуда взялись казаки в Мещере? Был ли это продукт «местного» производства, или казаки в Мещеру попали с Дона?
Князь Андрей Курбский, который защищал от кочевников южнее Рязани войско Ивана Грозного, во время похода русского царя на Казань в 1552 году, проходя через тамошние места, населенные мордвой, писал так:
«… а нас тогда послал царь, со тремя – десять тысяч люду, через рязанскую землю, а потом через мещерскую, иде же есмь мордовский язык. Потом перепроводясь, аки за три дни мордовские леса, и выходом на великое дикое поле понеже мы заслоница его тем войском, еже с нами шло от заволжских татар (больше бо ся он, да не придут на него безвестно те княжата нагайские). И аки бы по пяти неделях, со глазом и с нуждою многою, доидохом Суры реки великия…
У тех же, кто хотел поселиться в этих местах, было только одно спасение – стены крепостные да служба сторожевая. Поначалу сторожа охраняли мещерские земли и потому прозвали их мещерскими…» [Курбский, 2001].
Таким образом, из повествования князя Курбского видно, что мещерские казаки издавна охраняли южную границу земли русской. Сам же, Савельев не отрицал, что донские казаки во второй половине XVI века пополнялись «переселенцами с Днепра и Северской области; с севера надвигалось и постепенно заселяло земли по Хопру, Бузулуку и Медведице казачество рязанское. В этих местах оно и раньше имело свои сторожевые посты, крайним из которых считался Урюпин» [Савельев, 2008. С. 236].
Значит, первоначально на Руси объявились казаки рязанские и мещерские, а уж от них берут своё начало волжские и донские казаки.
Уральский историк и писатель Ахилл Бонифатьевич Карпов (1865 – 1911) считал, что «не только Гугня, но и последующие, переселявшиеся на Яик, казаки были не донцы, а жители северных русских областей, те же ушкуйники, называвшиеся при царе Иване Грозном волжскими казаками». Как видим, уже в конце XIX века ушкуйников ассоциировали с волжскими казаками. Считалось, что торговый путь по Волге был непрерывно под их контролем. Именно, с Волги казаки могли совершать свои походы на Дон и Яик.
«И если примем 1550 год за время первого появления казаков на Яике, – писал Карпов, – то едва ли отступим от истины» [Карпов, 1911. С. 46].
Чтобы показать, что на Волге в то время были казаки, А. Б. Карпов привёл в своей книге «Уральцы» донесение русского гонца 1551 года царю Ивану Грозному: «Шли мы Волгою из Казани в Астрахань и как поровнялись с Иргизским устьем, пришёл на нас на стругах князь Василий Мещерский да казак Личуга Хромой Путивлец и взяли у нас судно царя Янгурчая (Астраханского царя); я у просил его назад, но они мне его не отдали и меня позорили…» (См. Соловьев, Ист. Рос., т. 6 – й, стр. 421).
Получается, что уже в середине ХVI века казаков на Волге контролировали царские воеводы. Например, Мещерские – княжеский род, по Бархатной книге происходящий от ширинского князя Бахмета Усейновича (татарина), «засевшего в Мещере» в 1298 году. Его сын Беклемиш крестился с именем Михаила. В 1380 году князь Мещерский участвовал со своим полком в битве на Куликовом поле. До 1398 года потомки Беклемиша сохраняли за собой владение Мещерой, но потом перешли на службу к московскому князю. В XVI и XVII вв. весьма многие Мещерские были полковыми и городовыми воеводами. В их число входил и князь Василий Юрьевич Мещерский.
«В 1567 году приходили к турецкому султану послы из Хивы и, из Бухары, – писал Карпов, – и говорили, что «Московский государь взял Казань да Астрахань их воюет и другие многие басурманские юрты» (Соловьёв, с. 290).
Кто – же были эти удальцы, которые не только воюют улусы ногаев князя Измаила, улусы, находящиеся на Яике, – задавался вопросом Карпов, – но и воюют Хиву и Бухару, лежащие далеко за Яиком? Кто этот казак Личуга Хромой, который смело грабит в присутствии князя Мещерского у устья Иргиза (со стороны Яика) московского гонца, идущего по Волге с судном царя Янгурчея?
Мы едва ли будем далеки от истины, – считал Карпов, – если допустим, что это были «прияицкие орлики» – первые яицкие казаки» [Карпов, с. 47].
Учитывая, что первыми яицкими казаками стали волжские, то и подвиги, показанные Карповым, принадлежат волжским казакам. Это они, потомки новгородских ушкуйников, предпринимали смелые рейды вглубь земель бывшей Золотой Орды.
«В 1556 г., после вторичного занятия Астрахани, – писал далее Карпов, – Иван Грозный велел казацкому сотнику Кобелеву встать «реке Иргиз для оберегания ногаев от крымских и русских казаков», а также и для перевоза послов» [Там же, с. 48].
Можно предположить, что волжские казаки осознанно дестабилизировали мирную обстановку на Волге, чтобы дать московскому царю возможность на законных основаниях ставить заставы на территориях, подконтрольных Ногайской Орде. По сути, это была постепенная колонизация Российским государством междуречья Волги и Яика, в которой волжским казакам была отведена особенная роль. По волжскому водному пути, от Крымского хана через Астрахань на Казань шли торговые суда с оружием и боеприпасами, которое использовалось в войне с Московским государством. Не спроста же князь Андрей Курбский писал: «И не с одним царём воевали, но сразу с тремя великими и могучими царями, то есть с крымским, казанским и князьями ногайскими! С помощью и благодатью Христа, Бога нашего, как раз с той поры отражали набеги всех троих, во многих битвах разбивали, славными победами украшались…» [Курбский, 2001].
Тут, настало время сказать несколько слов о городовых казаках. Их, ещё, называли городецкими, мещерскими, рязанскими, путивлевскими и др.
Городовые казаки или Поместные казаки (станичные, сторожевые, полковые и другие) – категория государственных служилых людей по прибору на Руси XIV – XIX веков, поселявшихся при пограничных крепостях (сторожах, станицах, юртах и так далее) и получавших землю и жалованье под условием несения постоянной сторожевой (пограничной) службы на украинных территориях.
Городовые казаки набирались из вольных охочих людей, не состоявших в тягле, помимо земли, хлебного и денежного жалованья, получали также за службу льготы по торговле и промыслам от государства [ЭСБЕ].
В царствование Ивана IV они поступили в ведение Стрелецкого приказа и, наравне со стрельцами, составляли особый род русского войска, наряду с дворянами и детьми боярскими, которые находились в ведомстве Разрядов. Городовым казакам были особые списки и книги, как значится в описании царского архива 1575 года: «ящик 38-й, а в нем книги и списки Козатцкие при Касыме царе, и Тюменские при Иване Царе». На командные посты (от сотника и выше) у городовых казаков, обычно, назначались дети боярские.
При Иване Грозном казаки жили в следующих городах, имевших значение острогов и крепостей, и служивших передовой пограничной линией для отражения нападений кочевников: Алатырь, Темников, Кадом, Шацк, Ряжск, Курск, Данков, Чернь, Одоев, Лихвин, Ефремов, Епифань, Пронск, Михайлов, Дедилов, Новосиль, Орёл, Кромы, Мценск, Новгород – Северский, Рыльск и Путивль.
Второй укреплённой линией служили города: Нижний Новгород, Муром, Мещера, Касимов, Рязань, Кашира, Тула, Серпухов, Звенигород, также с казачьими гарнизонами [Савельев, 1913].
«Ещё в 1538 г. мирза приволжской ногайской орды Кель – Магмет жаловался на обиды, чинимые ему Городецкими, мещерскими и другими казаками, – писал Евграф Петрович Савельев. – Боярская Дума именем царя уклончиво отвечала ему: «на Поле ходят казаки многие – казанцы, азовцы, крымцы и иные баловни казаки, а и наших украин казаки, с ними смешавшись, ходят. И те люди, как нам, так и вам, тати и разбойники; а на лихо их никто не учит: сделав какое лихо, разъезжаются по своим землям» (Дела Ногайские, кн. 2-я, стр. 230). Бессильная в то время Москва иначе и не могла ответить, а потому всегда прибегала к такой двойственной политике, втайне радуясь успеху казацкого оружия. Это, так сказать, были первые, ещё нерешительные наступательные действия необъединенного ещё восточного казачества на врагов христианства. Самая же страшная гроза для мусульманства наступала с северо – запада. В 1546 г. путивльский воевода князь Троекуров донёс царю, что казаков на Поле много, и «черкасцев, и киян и твоих государевых, – вышли на Поле из всех украин» (Дела Крымские, кн. 9. Донесение Троекурова 18 февраля 1546 г.) [Савельев, 2008. С. 222 – 223].
Как видно из донесения царского воеводы, городовые казаки, начиная с первой половины XVI века, посылались «баловать» на Поле. Похоже, что делалось это целенаправленно, с учётом интересов Москвы и с пользой для российского государства. Вот, и казак Личуга Хромой из города Путивля, про которого было сказано в начале главы, был послан на Волгу с князем Мещерским «для удержания от набегов враждебных ногайских мурз».
«С распадением и ослаблением Золотой Орды Поле делается ареной страшной идейной борьбы христианского казачества с народами басурманскими: турками, крымцами, казанцами и астраханцами, – писал Савельев. – В начале XVI стол. казацкие товарищества уже сновали по всем направлениям, от Волги до Днепра, высматривая неприятеля и следя за его движениями» [Там же. С. 204].
Как видим, по великой русской реке Волге проходила тогда граница между православной Русью и магометанским Востоком. Ведь, Ногайская Орда была первейшим союзником крымского хана и турецкого султана. Если царь Иван Грозный к 1554 году взял под свой контроль водный путь по реке Волге, то на её берегах безраздельно хозяйничали ногайские мурзы. Для борьбы с ними посылались отряды городовых казаков, которые стали именоваться «волжскими» казаками. Миф о казаках – разбойниках, а также об «ослушниках и ворах» был придуман дьяками Посольского приказа, для сокрытия истинной миссии русских казаков на территории сопредельного государства, коим считалась Ногайская Орда. Царские грамоты сообщали, что на Волге «баловали» казацкие атаманы Иван Кольцо, Богдан Барбоша, Никита Пан и другие. Первые два атамана, в 1581 году, напали и ограбили на волжском перевозе близ Соснового острова ногайских послов и сына боярского Василия Пелепелицына. Царь, в грамотах, приказал переловить их и казнить. Однако тем временем, казаки ушли с Волги на Каспийское море и Яик, напали на столицу ногайцев Сарайчик, полностью разрушили её, а всех жителей поубивали. После этого, волжские атаманы – казаки ушли в Пермский край, в вотчину купцов Строгоновых, откуда осенью того же года, отправились воевать для русского царя Сибирское ханство. А после покорения Сибири, на берегах Яика, волжскими казаками построен укреплённый городок, положивший начало Войска Яицкого.
С учётом вышеизложенного можно констатировать, что волжские казаки были «людьми государевыми», а не разбойниками. Если и чинили они разбои басурманам, так делалось это по приказам царских воевод. «Чистые разбои» стали практиковаться казаками на Волге в Смутное время, когда на Руси наступил период полнейшего безвластия, а служивым казакам не стали выплачивать обещанное жалованье. Вероятно, к Смутному времени относится народное предание «Воровское городище», по которому, порой, судят о всех казаках Российского государства:
«На берегу Волги, немного повыше села Севрюкова, есть место – «Воровское Городище» называемое, которым тут руководил атаман из казаков (…). По Волге вверх шли посуды с хлебом, их тащили бурлаки лямкой на своих плечах, там, где нельзя было тянуть лямкой, шли подачей (якорь сначала завозили вперёд посуды, а потом бросали его в воду и подтягивали на канатах к нему посуду).
На берегу Волги, где всегда проходили бурлаки, стоял столб, а на нём прибитая доска. На этой доске были буквы: «Чтобы получить с каждой посуды денежную пошлину, а кто из хозяев и лоцманов не отдаст пошлины атаману – казаку, тот получит неудовольствие».
У атамана на берегу всегда стояла заряженная пушка. Если кто не уплатит по своей воле пошлину, то атаман приказывал стрелять из своей пушки в эту расшиву. И вот один раз шла посуда с грузом – хлебом и пошлину не платила. Казак – дозорный закричал с берега лоцману:
– Почему не платите пошлину? Сопротивляетесь!
Ну, лоцман этой расшивы не обратил на это внимания и закричал команду своим бурлакам пуще прежнего:
– Иди, навались, вперёд! Какая ему тут пошлина!
Тогда атаман закричал своему подданному казаку в рупор:
– Уплатили ли они пошлину?
Казак отвечает в рупор:
– Нет, не заплатили!
И приказал тогда атаман ударить из пушки прямо в расшиву, в бок, и расшива тут – же потонула на этом месте, против «Воровских Городищ» [Легенды, 1989. С. 71 – 72].
Волга с её богатыми берегами, купеческими и посольскими караванами всегда манила к себе казачьих атаманов. После постройки на Волге новых городов и крепостей, атаманы – казаки с Яика и Дона стали бывать здесь «наездом», для кратковременных набегов на басурман и засад, попутно выполняя государеву службу на «перелазах», которая считалась у них одним из выгоднейших занятий. На Волге они часто грабили проходившие торговые караваны, чинили расправы и не редко сжигали суда. Особенно полюбилась казакам Самарская Лука с чудесными Жигулёвскими горами. Например, современный мифо – объект Самарской Луки «Воровское городище» – легендарный вход в Жигулевские Подземелья, располагается в одном из нижних ответвлений Аксульского оврага.
«Вопрос о том, кто были первые яицкие казаки, – писал Карпов, – были ли то донцы или другие какие – либо казаки, до сих пор оставался историею не выясненным и все писавшие об яицких казаках шаблонно повторяли одно, что яицкие казаки произошли от донцов, т. е. главную массу их составляли донские казаки.
В настоящее время в Войсковом архиве имеются материалы, взятые из архива Москвы, которые дают полную картину о том, кто были эти первые пионеры Яика и из каких людей состояла тогда буйная понизовая вольница, т. наз. Волжские казаки, от которых и произошли уральцы» [Карпов, 1911. С. 55].
Весной 1632 года русский царь Михаил Фёдорович и патриарх Филарет потребовали от донских казаков целования креста на верность как им, так и царевичу Алексею Михайловичу «по записи»: посчитать всех казаков и идти им под Смоленск против польского короля. Донское войско наотрез отказалось от «целования креста». Яицкие же казаки, наоборот, и «крест целовали», и посчитать себя дали, и на войну станицу отправили. Перепись яицких казаков была осуществлена в 1632 году полковником Богданом Змиевым. Об этой переписи и пойдёт дальнейший рассказ.
5. «Откуда собирались казаки на Яик…»
«Самые старые списки яицких казаков, дошедшие до нас, – писал Карпов, – были составлены Богданом Змиевым в 1632 году. Эти списки найдены И. П. Хорошхиным в Московском Главном Архиве Министерства Юстиции (столбец Белгородского стола, дело № 40, листы 22 – 83) и были переписаны им как материал для истории войска, но без указания, по какому поводу они поставлены. В настоящее же время удалось отыскать челобитную Богдана Змиева (Акты Моск. госуд., т. 2 № 429, разр. Приказ, Московский стол, столбец № 227, лист 14), из которой видно, что эти списки составлены при производстве им первой переписи казаков на Яике в 1632 году при царе Михаиле Фёдоровиче (см. приложение 1» [Там же. С. 55].
Согласно переписи 1632 года, казаков на Яике было 950 человек и все они были великорусского происхождения, за исключением 4 инородцев. Почти все казаки имели православные имена, кроме корельца (Оношко). Однако из всех казаков, только 93 чел. имели прозвища или фамилии, остальные названы по имени и отчеству. Более половины казаков (487 чел.) к своему имени прибавили название места, откуда они пришли на Яик или же, где они родились. Например, Митька Федоров Ярославец, Фролка Потапов Казанец, Андрюшка Анисимов Нижегородец и т. д.
«Эти драгоценные в историческом отношении указания, – писал Карпов, – проливают яркий свет на то, откуда собирались эти «добры молодцы», эти «волжские казаки» – «понизовая вольница», и кто были первые яицкие казаки» [Там же. С. 56].
Как видим, Карпов и здесь подводит нас к мысли, что первыми яицкими казаками были Волгцы, но никак не Донцы. Казалось бы, какая разница в том, кто стоял у истоков Яицкого войска – волжские или донские казаки. Однако для Уральцев это было принципиально.
«Уральские казаки – «люди собственные», по их выражению, – писал Правдухин. – Природа, степь и река наложили на них отпечаток самобытности» [Правдухин, 2011. С. 29]. Уральцы ни в чём не уступали Донцам, разве что по численности войска, поэтому по праву считали себя природными казаками – ровней донским казакам.
Далее привожу отрывок из «Уральцев», в котором казачий офицер А. Б. Карпов дал исчерпывающий ответ о происхождении уральских казаков:
«Распределив по городам всех казаков, – писал Карпов, – давших указание о своей родине, или места, откуда они пришли на Яик, мы увидим, что самое большее количество выходцев дают города: Нижний Новгород 47, Казань 37, Москва 31, Астрахань 25, Темников 20, Шацк 16, Ярославль 14; затем следуют в порядке численности города: Кострома, Смоленск и Вологда, давшие по 12 чел.; Краснослободск и Владимир по 10; Арзамас 9 чел., Уржум и Рязань по 8; Саратов, Чебоксары, Вязьма и Кадом (Тамб. губ.) по 7 чел., Самара и Устюг (Вологод. губ.) по 6; Шуя, Юрьев (Влад. губ.), Касимов, Курмыш и Козмодемьянск по 5 чел.; Белозерск, Архангельск, Тетюши и Свияжск по 4 чел.; Переяславль – Залесский, Ржев, Ростов (Яросл. губ.), Коломна, Балахна, Суздаль, Путивль, Воронеж, Черный Яр, Ланшев, Курск, Вятка, Псков, Галич (Костромской) и Лух (Костром.) по 3 человека; Дмитров, Белев, Железный Устюг (Новгород), Кашин, Новгород, Углич, Василь, Холмогоры, Новый Торжок, Пошехонье, Калуга и Никольское (Влад. губ.) по 2 человека, и наконец следующие города дали по одному выходцу: Ливны, Волоколамск, Симбирск, Дрогобуж, Бежецкий Верх, Малмыж, Верхотурье, Кинешма, Михайлов, Гороховец, Тюмень, Вычегодская соль (Сольвычегодск Волог. губ.), Руза (Моск.), Юрьев – Повольский (Влад.), Павлово (Нижегор.), Тула, Тихвин, Свияжск, Стародуб, Ряжск, Орлец (Архангел. губ. «орленин»), Можайск, Белгород, Брянск, Каргополь, Оси, Романов (Яросл.), Лысково, Осташков, Дединово, Лебедянь, Карачев, Унжа (Костр.), Волхов и Торопец.
Кроме того назвавших себя терцами 7 и гребенцами 2 человека, и сверх того инородцы: пермяк 1, корелец (по имени Оношко) 1, мещеряк 1, лемзяк (вероятно, лифляндец из г. Лемзеля) и сибиряка (правосл.) 2, поморцев 2 (видимо Арханг. губ) и имеется пять человек с неясным указанием места своей родины: «мурашкинец», «погорелаго городища», «гусенин», «чувеленин» и «долгоряшенин».
«Если – же их распределить по существующим ныне губерниям, – отметил Карпов, – то получится следующая картина:
Нижегородской губернии 63, Казанской 61, Тамбовской 44, Владимирской 42, Московской 39, Астраханской 28, Симбирской 25, Ярославской 22, Костромской и Смоленской по 20, Вологодской 19, Рязанской 16, Вятской 12, Пензенской 10, Новгородской и Архангельской (сюда включены и два помора) по 9, Саратовской, Курской, Тверской по 7 человек, Самарской 6, Псковской, Орловской и Пермской (сюда включен и инородец «пермяк») по 4 чел., Тульской, Воронежской губерн. и сибиряков (сюда включен тюменец) по 3 чел., Черниговской и Олонецкой губер. по одному и по одному же лемзяку, мещеряку и корельцу, терских казаков 7 и гребенских казаков 2.
Из этого списка видно, что бывшие волжские казаки и первые яицкие казаки были выходцами главным образом из великорусских северных областей, лежащих по бассейну реки Волги и даже из Вологодской и Архангельской губерний. Чтобы из Холмогор или Архангельска добраться в то время до Яика, нужна была решимость немалая, нужна была отвага и смелость выдающееся. Не всякий человек мог решиться на такой подвиг.
В этом списке не видно ни одного донца, между тем им скрывать свое звание не было никакой необходимости: терцы и гребенцы смело говорили о себе, а один из них терец Лапоша подал даже челобитную о зачислении его в яицкие казаки; один из гребенцов, как видно из списков, сказался прямо «гребенской казак». Если бы среди яицких казаков были тогда донцы, то безусловно хотя несколько человек из них попало бы в перепись, но этого мы не видим» [Карпов. С. 56 – 57].
И всё таки, в XVII веке донские казаки объявились на Яике. Случилось это после усмирения бунта Степана Разина, когда его войско разбежалось, кто – куда. Помню в далёком детстве, мне рассказывала прабабушка – старая уральская казачка, то ли легенду, то ли сказку о донском казаке Харко. Это был смелый и хитрый атаман. После гибели своих товарищей у Красного Яра, он отомстил их убийцам – злым девкам – ордынкам, закопав злодеек живьём в землю. Казак Харко жил в одиночестве на высоком дереве, и постоянно досаждал киргизам на пустынных берегах Яика. Уже в зрелом возрасте мне довелось прочитать предание уральских казаков, записанное бытописателем И. И. Железновым со слов старого казака – уральца Ивана Никитича Чакрыгина, о герое казачьих песен удальце Харко, который жил в гнезде. Вот, небольшой отрывок из этого предания:
«– Кто такой Харко? – спросил я.
– Ну и славно! Харку – то не знаешь, а ведь по нём, добром молодце, и форпост Харкинский прозван, – сказал старик.
– Будто? – спросил я.
– Не будто, а на самом деле так, – сказал старик.
– Верю, верю, – сказал я. – А кто – же такой Харко? Расскажи – ка.
– С великим удовольствием! – сказал старик. – Слушай.
«Харко, сударь мой, был сподручник Разина, первый, можно сказать, герой при нём. После того, как Разина совсем порешили, Харко с двенадцатью человеками, со своими, значит, причетниками, удалился с Волги на Яик.
Харко с своими приспешниками пробирались к нам, казакам, на Кош – Яик; но девка – воин преградила ему дорогу. Хоша воин – девка была и девка, попросту баба, однако дело своё знала не хуже мужчины. Созвала она совет и говорит своим гвардейкам и всей сущей орде:
– Нам и без того от них (то – ись казаков наших) житья нет, а как ещё этот дьявол (сиречь Харко) с своими причетниками соединится с ними, тогда совсем пропадём…
Тем временем и Харко держит совет со своими; говорит к ним таковую речь:
– Погуляли мы с батюшкой нашим, Степаном Тимофеевичем, по святой Руси и всему вольному свету довольно – таки. Много погубили мы всякого народа, крещёного и некрещёного, где по делу, а где и не по делу. Знамо, некрещёным туда и дорога, а за крещёных доведётся когда – нибудь ответ отдать на суде страшном. Теперь, братцы, настало время удобное, можно загладить, сколько ни на есть, грехи наши тяжкие, очищать расейские границы от орды поганой. Давайте, братцы, доканаем эту орду, чтобы она и воздухом здешним не дышала! Этим самым делом, говорит, мы сделаем три хороших дела: первое дело – отпущение грехам получим, второе дело – расейские границы от орды очистим, третье – яицких казаков от хлопот избавим.
Сказал это и стал своё дело делать…
Харке, говорит предание, скучно жить без дела, и он удалился. Что с ним подеялось – предание молчит. Но то урочище, где у него было свито на осокоре тёплое гнездо, прозвали в народе Харкиным.
Впоследствии, когда яицкие заселяли низовья Яика, а это было в первой половине восемнадцатого столетия – и, между прочим, построили на том урочище форпост – форпост наименовали и доднесь именуется «Харкиным» [Железнов, 1910. Т. 3].
Кстати сказать, прабабушка моя, Черноярова (девичья фамилия Фофанова) Фёкла Васильевна (1885 – 1978) была родом из посёлка Красный Яр, а её отец, Фофанов Василий Осипович (1852 – 1920), был уроженцем форпоста Харкинский. Скорее всего, старая уральская казачка рассказывала мне не книжное предание Железнова, а народное, которое она слышала от своих родителей. В семьях уральских казаков было традицией передавать «из уст в уста» сказания о прошлой жизни. К сожалению, мелкие подробности её сказания о казаке Харко в памяти не сохранились. В общих же чертах, оно совпадает с преданием по книге И. И. Железнова.
Возможно, что прообразом казака Харко стал знаменитый сподвижник Степана Разина, донской казак и «воровской» атаман Михаил Харитонов. Он смело сражался с правительственными войсками на Волге, но в декабре 1670 года неожиданно и бесследно исчез.
Ахилл Бонифатьевич Карпов в Приложении V в своей книге «Уральцы» привёл «Список донским казакам, поселившимся на Яике» (По переписи полк. Захарова, 1723 г.). Всего в списке 52 человека, из которых 9 казаков записаны под фамилией «Донской» (Донсков). Например, под № 28 записан Семен Никифоров сын Донской, 70 лет. В 1623 году на Яик пришёл его дед – донской казак, а вот, откуда пришёл – неизвестно. Раньше его на Яик (в 1617 году) прибыл дед казака Ивана Евдокимова сына Замешалки, 37 лет. Напротив, в графе «Откуда пришёл» написано: дед родился на Дону в Черкасском казачьем городке. Но самое интересное, что под № 25 записан казак Иван Иванов сын Харка, 23 лет. Он пришёл на Яик сам в 1716 году. Откуда пришёл, «неизвестно: – просто из донских казаков» [Карпов, 1911. Приложения. С. 27 – 29].
Если сравнить данные об яицких казаках, содержащиеся в материалах переписи полковника Захарова (1723 – 1724), по которым в войске было 3196 служилых казаков и 219 отставных, а также «казачьих детей и братьев, племянников и шурьев, за малолетством в службу не годных» – 2357 человек, а всего 5771 человек, с данными Списка донским казакам, поселившимся на Яике, то получится, что донских казаков было менее 1 процента от общей численности яицких казаков.
К счастью, перепись полковника Захарова сохранилась до наших дней в Российском государственным военно – историческом архиве (РГВИА).
«Каждый казак, – писал Карпов, – давал показания о себе под присягою под страхом «лишения живота» и под своим показанием клал руку, т. е. подписывался. Каждый казак должен был показать: 1) откуда родом он сам или предки его и из какого звания происходит; 2) сколько лет приверстан в казаки (т. е. сколько лет на службе) и при каком атамане; 3) дети его, сыновья и лета их; 4) когда пришёл на Яик он или предки его» [Карпов. С. 57]
6. Предки были Волжскими казаками.
По рассказам моего отца, предок казаков Пановых пришёл на Яик из – под г. Алатыря, ещё во времена Ивана Грозного. Именно через так называемые «Алатырьские ворота» начинали походы на р. Волгу казаки – станичники. По рассказам, калёновские Пановы относились к старинным уральским казакам. По переписи 1723 года, старинных яицких казаков было всего 74 человека; остальные пришли на Яик с 1599 года. Весь XVII век на Яике происходила периодическая ротация служилых казаков. Отслужившие на Яике положенный срок казаки возвращались в свои прежние города, где зачислялись в городовые казаки или переходили на гражданскую службу, а на их место присылались новые. По этой причине были все яицкие казаки, суть от сути, «государевыми людьми». И рождались мифы, будто первые яицкие казаки женились на местных татарках или завоеванных калмычках, а родившихся детей своих убивали. Вероятно, некоторые казаки и впрямь обзаводились семьями на Яике, а по окончании службы оставались на его берегах навсегда. С воцарением на российском престоле царя Петра 1, для казаков началась новая эпоха. Их привязали к месту службы навсегда. В 1720 году казаков передали из ведения Посольского и Казанского приказов в Военную Коллегию, сделав потомственным служивым сословием.
К сожалению, мне не удалось отыскать в переписи 1723 года, кто же из казаков Пановых являлся моим предком. По какой причине калёновский казак Дмитрий Панов не оказался в Генеральном списке 1765/1773 годов, неизвестно. Его сын Пётр Дмитриевич Панов, 1764 года рождения, записан в Ревизские сказки форпоста Калёновский Уральского казачьего войска 1817 и 1834 гг. Однако, не зная отчества его отца, Дмитрия Панова, нельзя назвать более раннего предка. Поэтому перечисляю всех яицких казаков Пановых по переписи 1723 года (РГВИА, ф. 13, св. 22 основная):
В первой сотни записаны:
№ 87 Осип Иванов сын Панов, возраст 45 лет; у него сын Петр – 3 лет.
По сказке с его слов записано: г. Троплина казаки. На Яике с 204 года*) (1696 г.). В казаках 17 лет.
*) здесь и далее: 204 год – это 7204 год от Адама (или Сотворения мира). Переводная цифра на новое летоисчисление – 5508. Например, 7204 – 5508 = 1696 год (от Рождества Христова).
№ 88 Михаил Петров сын Панов, 20 лет.
Сказка: г. Сызрани посадские. На Яике с 208 года (1700 г.). В казаках с того же году.
Двадцать шестая сотня:
№ 2580 Степан Федоров сын Панов, 20 лет.
Сказка: г. Арзамаса посадские люди. На Яике с 179 года (1671 г.). Сам в казаках 6 лет.
№ 2584 Федор Федоров сын Панов, 49 лет: сын Петр – 8 лет.
Сказка: его отец священник г. Арзамаса. На Яике со 179 года (1671 г.). Сам родился на Яике, в казаках 32 года.
Двадцать восьмая сотня:
№ 2738 Петр Федоров сын Панов, 50 лет.
Сказка: Арзамасского уезду дворцового села Ичахова крестьяне. На Яике со 167 года (1659 г.), в казаках 25 лет.
Неизвестно, где находился городок Троплин, а Сызрань и Арзамас – это города правобережного Поволжья. В 1671 году бунтарский атаман Степан Разин был схвачен казацкой старшиной, выдан царским властям и в июне того же года казнён на Болотной площади в Москве. Возможно, в 1671 году на Яик ссылали казаков из поволжских городов, которые поддержали бунт Разина.
В шестой сотни был записан под № 503 казак Андрей Васильев сын Кузнецов, 40 лет; у него сын Мокей – 14 лет.
Сказка: Синбирского уезду пригорода Ерыклинска казаки. На Яике с 201 года (1693 г.); в казаках 22 лет.
Прямым потомком яицкого казака Мокея Андреевича Кузнецова являлся мой дед по материнской линии, Кузнецов Николай Емельянович (1912 – 1942), уроженец посёлка Кожехаровский.
Там же, в шестой сотни, был записан под № 531 казак Михаил Васильев сын Кузнецов, 50 лет.
Сказка: Синбирского уезду пригорода Ерыклинска казаки. На Яике с 208 года (1700 г.). В казаках 16 лет.
Вероятно, это старший брат Андрея Васильевича Кузнецова. Острог Ерыклинск располагался на Симбирской засечной черте. Казаки там служили, начиная с первой половины XVII столетия. А набирали в городовые казаки, для службы на строящейся Симбирской засечной черте, государственных крестьян. Судя по переписи 1723 года (РГВИА, ф. 13, св. 22 основная), сначала на Яик пришёл казак Василий Кузнецов с сыном Андреем, 10 лет, а через 7 лет к нему присоединился старший сын Михаил, 27 лет.
В разделе «Казаки в службу не годные по другим росписям» под № 213 показан Игнатий Васильев сын Кузнецов, 40 лет.
Сказка: Синбирского уезду пригорода Ерыклинска казаки. На Яике с 203 года (1695 г.); в казаках 18 лет.
Вероятно, это ещё один сын Василия Кузнецова, который волею судьбы также попал на Яик. Возможно, Василий и Андрей Кузнецовы были братья – близнецы. К сожалению, мой дед, Николай Емельянович Кузнецов, в 1919 году остался «круглым» сиротой, поэтому подробности жизни своих предков он не успел узнать от родителей. Гражданская война унесла жизни многих уральских казаков и казачек. Одни погибли в сражениях с Красной Армией, а другие умерли во время эпидемий «испанки» и тифа. Как бы там ни было, а урон в людях, нанесённый Гражданской войной, был огромный.
В двадцать четвёртой сотне, по переписи 1723 года, под № 2349 записаны: казак Андрей Прокофьев сын Выровщиков, 50 лет; сын его Максим – 4 лет.
Сказка: Арзамасского уезду помещика Семена сына Новгородского. На Яике с 201 года(1693 г.).
№ 2351 казак Савелий Андреев сын Выровщиков, 20 лет.
Сказка: Арзамасского уезду помещика Семена сына Новгородского. Родился на Яике.
Казак Савелий Андреевич Выровщиков – далёкий предок, чьим прямым потомком была моя прабабушка Прасковья Герасимовна Выровщикова (в замужестве Кузнецова) (1893 – 1919) из Кожехаровского посёлка. В начале сентября 1919 года посёлок Кожехаров был дотла сожжён отступающими красными частями, а большинство его жителей погибло от рук озверевших красноармейцев. В молохе гражданской войны сгинула и мать Прасковьи Герасимовны, казачья жена Секлетея Саввовна Выровщикова, урождённая Азовскова. Её предок, казак Алексей Антипов сын Азовсков, пришёл на Яик в 183 году (1675 г.) из Симбирского уезда, Шумовской слободы казак. В казаках 40 лет.
При заселении русскими людьми Синбирского уезда (1648 г.), Шумовская слобода конных казаков уже существовала.Она образовалась на передовой пограничной линии, шедшей от городища при р. Волга к Промзину - городищу. Вероятно, с этой линии выезжали казаки - станичники, для наблюдения за движением неприятеля. Впоследствии, постоянные пункты выезда становились слободами. В Шумовской слободе служили 200 казаков, которых в 1694 году перевели на Азов.
Наконец, необходимо рассказать о предке казаков Фофановых, которые проживали в форпосте Харкинском. Моя прабабушка Фёкла Васильевна Фофанова была прямым потомком яицкого казака Терентия Семеновича Фофанова (1699 – 1772), который оставил след в переписях 1723 и 1773 гг.
По переписи 1723 года, в 3 сотни, под № 209 записан казак Терентий Семенов сын Фофанов, 24 лет; у него сын Иван – 1,5 лет.
Сказка: Синбирского уезду пригорода Малого Корсуна казаки. На Яике с 181 года (1673 г.). В казаках 7 лет.
9 сотня; под № 881 записан его отец, казак Семен Фофанов сын Фофанов, 50 лет; сын Иван – 2 лет.
Сказка: Синбирского уезду пригорода Малого Корсуна казаки. На Яике с 181 года (1673 г.).
Вероятно, на Яик в 1673 году пришёл Фофан Фофанов, который служил казаком на Корсунской сторожевой черте. Документы свидетельствуют, что Корсунская линия была возведена в 1647 году по указу царя Алексея Михайловича воеводой и стольником Б. М. Хитрово. В 1670 году корсунцы приняли деятельное участие в бунте С. Разина, но, вскоре, были усмирены князем Барятинским. Таким образом, казака Фофана Фофанова могли сослать на Яик за участие в разинском бунте. Известно, что яицкие казаки не поддержали Разина. На Урале существовало даже своеобразное ругательство: «Разина порода», которым обзывали некоторых казаков. Возможно, чьи предки были сосланы на Яик за участие в разинском бунте (1667 – 1671). Проживали потомки казака Фофана Фофанова в форпосте Харкинский, где передавалось из уст в уста, от одного поколения другому, народное предание про донского казака Харко – сподвижника С. Разина.
Заключение.
В заключение необходимо сказать, что почто сто пятьдесят лет яицкие казаки проживали в полном басурманском окружении сначала Ногайской, а потом и Калмыцкой Орды, с которыми они научились договариваться и существовать в мире. Однако, в конце XVII века с востока к Яику стали подбираться кочевья киргизов Малой Орды и спокойная жизнь яицких (уральских) казаков прервалась почти на два столетия.
«Первые казаки на Яике, – писал Карпов, – были люди воинственные. Они проводили жизнь в походах и на войне, и их мысли далеки были от семейного очага. Зимуя на Яике и занимаясь в это время охотою и рыбною ловлею, они ранней весною отправлялись «на промысел» или, как называлось это у донцов, «добывать зипуны». Раздолье было на матушке Волге, ещё раздольнее было тогда на синем море Хвалынском… И повсюду гладкие воды и Волги и моря бороздили тогда легкие «струги разнаряженные» – воровские кораблики» [Карпов. С. 67].
Во второй половине XVII столетия, казачьим разбоям на Волге и на Каспийском море был положен конец. Главным промыслом для них стало рыболовство на реке Яик, которая к тому времени превратилась в границу Российского государства. О волжских казаках уже нигде не упоминалось.
В 1741 году началось обустройство Нижнее – Яицкой линии, которое возглавил Оренбургский генерал – губернатор И. И. Неплюев. Вводились постоянные гарнизоны из казаков по крепостям и форпостам вдоль реки Яик от границ Оренбургского казачьего войска до Гурьева. Все расходы на содержание этих гарнизонов несли сами казаки из войсковой казны. Яицкая линия создавалась для пресечения набегов киргиз на российских подданных, которые уводили при этом скот и пленных. Потомки волжских казаков, по сути, защищали от налётов басурман волжские города и сёла, давая возможность им мирно существовать и быстро развиваться. Мирные волжские берега охотно обживали богатые купцы и промышленники. Там, как на дрожжах росли города и прибавлялось население. На Яике казаки, даже, во сне не выпускали из рук оружие. Вероятно, по причине частых нападений киргизов, Яицкое (Уральское) войско оставалось одним из самых малочисленных казачьих войск Российской империи. Только во второй половине XIX столетия, когда с киргизами, наконец, было достигнуто замирение, начался быстрый прирост войскового населения. Тогда же уральские казачьи офицеры начали поиски документов в архивах Москвы и Санкт – Петербурга, подтвердившие, что предками у большей части уральцев были волжские казаки.
Список литературы:
Акты Московского государства, изданные Императорскою Академией наук под ред. Н. А. Попова. – СПб., 1890 – 1894. – т. 1 – 2.
Багалей Д. И. Очерки из истории колонизации и быта степной окраины Московского государства. – М.. 1887.
Галай Ю. Г. Первый нижегородский археолог П. Д. Дружкин/Городецкие чтения. Городец, 10 – 13 мая 1994 года. – Н. Новгород, 2007.
Железнов И. И. Уральцы. Очерки быта уральских казаков. М., 1858.
Железнов И. И. Уральцы. Очерки быта уральских казаков. Т. 1 – 3. СПб., 1910.
Карамзин Н. М. История государства Российского, в 12 т. – СПб., 1816 – 1829.
Карпов А. Б. Уральцы. Исторический очерк. Ч. 1. Яицкое войско от образования войска до переписи полковника Захарова (1550 – 1725). – Уральск, 1911.
Курбский А. М. История о великом князе Московском. – М., 2001.
Курлапов А. З. Походы и службы Яицких – Уральских казаков/Историко – краеведческое издание. – Уральск, 2013.
Левшин А. И. Историческое и статистическое обозрение уральских казаков/Адаптация книги, изданной в С. – Петербурге в 1823 году. – Уральск, 2011.
Легенды. Предания. Бывальщины/Сост., подгот. Текстов, вступ. Статья и примеч. Н. А. Криничной. – М., 1989.
Назаров А. И. Очерки по истории фамилий уральских (яицких) казаков. Алматы, 2003.
Правдухин В. П. Яик уходит в море. – СПб., 2011.
Ригельман А. И. История или повествование о донских казаках. – М., 1848.
Савельев Е. П. Древняя история казачества/Е. П. Савельев. – М., 2008.
Савельев Е. П. Племенной и общественный состав казачества (исторические наброски)//Донские областные ведомости, 1913.
Советский энциклопедический словарь/Глав. Ред. А. М. Прохоров. – М., 1984.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона в 82 т. и 4 доп. т. – М., 2001.