Чем угрюмей своды мрачные,
тем сильней мечта о свете;
чем теснее узы брачные,
тем дырявей эти сети.
Игорь Губерман
На вагонном участке одного из железнодорожных направлений трудились четыре надёжные неразлучные подружки. Ходили они проводниками в суровые северные края, чаще всего в Воркуту и Архангельск.
Направление сложное: чересчур много проблем и суровых испытаний случалось в пути следования. Необходимо чувствовать твёрдый локоть, готовый поддержать в сложной ситуации.
Ездили они вместе давно: Люба Шубина, Леночка Щептева, Леночка Клямкина, и Женька Ващейкин.
Ага, уже интересно?
Я не оговорился, так и есть. Женька был, мягко говоря, мужчина нестандартной сборки: скорее девочка, чем мальчик.
Не кривитесь сразу – картинок не будет. Будьте толерантны, они тоже люди.
В то время у нас в стране подобного позорного явления официально не существовало, как, впрочем, и секса тоже.
Страна боролась за духовность, строила коммунизм в мировом масштабе. Да, вот так оно и было!
Как выглядел Женька, гадать не нужно. Включите телевизор и посмотрите программу " Модный приговор".
Брюнет. Стрижка от кутюр. Походка, осанка, фигура – внешность говорила сама за себя, но если честно – ни на что подобное, если не знать, не намекала.
Парню приходилось шифроваться. За подобные эротические предпочтения просто-напросто сажали в тюрьму.
Чтобы получить работу, Женьке пришлось оформить фиктивный брак и усыновить ребёнка жены.
Говорили, что он похож на певца, Томаса Андерса, а по мне так на самого себя. Симпатичный, но чересчур слащавый.
Разговаривал Женька томно-нежно, с придыханием, медленно, плавно. Слишком отчётливо произносил, растягивая как резину каждое слово.
И улыбка. Всегда и везде.
Кстати, Женька свободно разговаривал и писал на английском языке, даже акцент имел соответствующий.
Обворожительное, приветливое лицо, особенные, располагающие к доверию движения и жесты: такие не скопируешь – грациозные, неспешные, словно в замедленном кино, немного женственные.
Женькин характер и повадки мужскими тоже нельзя было назвать. Он и разговаривал обычно о своём, о женском. Был в курсе последних модных течений в Европе и в Мире и, что самое шокирующее, предпочитал носить под одеждой дорогое женское бельё.
Одевался Ващейкин всегда и при любых обстоятельствах изысканно, даже в служебной форме выглядел фотомоделью.
Лицо гладко выбрито, костюм отутюжен и стерильно чист даже в пути следования, а ведь топили вагоны угольком.
Парфюм и косметику Женька, само собой, использовал французскую и итальянскую. В особых случаях обучал подружек, как пользоваться, делился навыками, помогал.
В вопросах женской красоты он разбирался на уровне профессионала.
Подружки настолько к нему привыкли, что не стеснялись при нём говорить на сугубо интимные, девичьи темы, даже о физиологических проблемах, о которых обычно намекают лишь схематично в узком кругу при ужасной необходимости. Вот так.
У Ващейкина был более-менее постоянный любовник, о чём коллектив был осведомлён. Только говорили они о том шёпотом, если рядом никого не было, чтобы подружку не подставить.
Женька от девчонок тайн не держал, был с ними открыт и прозрачен. Впрочем, как и они с ним.
Этим его возлюбленным, был англичанин Марк Спенсер, который систематически наведывался в Москву в командировки по делам собственной фирмы, с которой сотрудничало государство.
От Женьки он был без ума. Взаимно.
Кстати, спустя год Марк увёз-таки Ващейкина в Лондон, и женился на нём, но это уже другая история.
Однажды Маркуша-зайчик, так Женька называл своего милого дружка, прилетел в отпуск с мечтой об эротической романтике, не предупредив возлюбленного о визите: хотел сделать сюрприз.
У Ващейкина, как назло, был плановый рейс. Поменяться сменами ни с кем не удалось.
Засада!
Женька на коленях умолял подружек взять Маркушу-зайчика в вагон зайцем.
Времена были суровые, провоз левых пассажиров – дело подсудное. Но подружки, скрипя сердце, согласились, хотя тряслись от страха всю дорогу.
Маркуша-зайчик прокатился с девчатами до станции Кослан в сторону Воркуты, где и посёлка-то никакого не было. Там находилась запретная зона, секретный лесоповал, практически тюремное поселение.
Кругом железнодорожного тупика лесные делянки и колючая проволока, а Маркуша – англичанин, гражданин враждебной государству капиталистической страны.
Любая проверка и… тюрьма, возможно в том же Кослане, или в Воркуте, что равнозначно смерти.
Девушки (молодость беспечна, а дружба, как они считали – категория вечная), дружно прятали “зайчика” от всех, даже от членов поездной бригады.
Чего ради дружбы не сделаешь!
Спал англичанин в служебном купе с Женькой вместе, а его напарница, Леночка Клямкина, ютилась в козлодёрне, как они называли тесную аппаратную подсобку.
В тех краях стояли лютые трескучие морозы. Термометр зашкаливало на минусе в районе пятидесяти градусов.
Подружки гостя практически не видели, старательно делали вид, что его не существует. Лишь на конечной станции, на перестое, познакомились с Маркушей-зайчиком.
Любовник подружки оказался представительным, изящно одетым, ухоженным и изысканно пахнущим господином с тоненькими усиками, чем-то напоминающий иллюстрированное изображение Фрэнка Каупервуда из романа Драйзера “Финансист”.
Это был плечистый красавец с тонкими музыкальными пальцами и учтиво-галантным обхождением.
Фигурой и ростом – Апполон. Силён физически, но не агрессивен.
С девушками Маркуша был ненавязчиво любезен, но очень любопытен: целовал каждой ручки, улыбался, лопотал по чужеземному, внимательно между тем разглядывая их вторичные половые признаки.
Восхищался Маркуша каждой, что-то комментировал на своём тарабарском, цокал языком, сопровождая восторги округлыми жестами.
Женька угощал его брусникой и клюквой, от души сдабривая их сахаром, манерно кормил с его ложечки, закатывая при этом от удовольствия глаза.
– Скушай ягодку, Маркушенька, зайчик мой. Я тебе клюковки припас. У вас такой роскоши не отведаешь. Как же я по тебе соскучился. Ну почему ты не предупредил заранее, что приедешь? Я бы квартирку снял. Ай-ай-ай!
То же самое повторял на английском, с наслаждением облизывал испачканные соком ягоды и сахаром губы дружка, с обожанием смотрел на своего визави, поедая Маркушу взглядом.
В его глазах плескались любовь и преданность.
Женька был по-настоящему счастлив.
Девчонки отворачивались, испытывая нечто весьма неприятное, но терпели.
Спаянным коллективом подружки были лишь на работе, в рейсах. Дома у каждого своя жизнь, совсем не сладкая, сдобренная множеством проблем, основательно поперчённая изломами судеб. Люди, не имеющие в жизни сложностей, в проводники не идут.
На то она и жизнь, чтобы учить и учиться. У всех свои заморочки и интересы, которые каждый решал по-своему.
В одном из рейсов самая молодая из подружек, Люба, познакомилась с поваром из вагона-ресторана, Михаилом, после чего и стала Шубиной.
Парень он видный, статный, симпатичный. Девушка незамужняя, в том самом возрасте, когда кругом грезится романтика и большая любовь.
Мишка выдал “на гора” вагон и маленькую тележку обаяния, очаровал девчонку почти мгновенно.
Окучивал парень любовную грядку лихо, со вкусом, не жалел для соблазнения её добродетели ни времени, ни средств.
На романтические уловки опытного соблазнителя девчонка и повелась, поскольку опыта житейского приобрести до поры не удосужилась.
Любаня моментом разомлела, истекая не только мечтами и грёзами, но и амурными соками. Поплыла, растаяла как сахар в кипятке.
Жизнь с Михаилом представлялась наивной девочке волшебной сказкой, в которой она сама должна была играть роль Золушки, и прекрасной феи одновременно.
В воображении мечты и желания исполнялись прежде, чем она успевала их придумать.
Красиво ухаживал, сладко пел и окружал заботой коварный кавалер недолго. Покорил девушку всего за один рейс, и через месяц окольцевал.
Сюрпризы и капризы судьбы начались через пару месяцев.
Муж оказался проблемным, причём чрезмерно.
У него была дочка, которую, чтобы не мешала красиво жить, Мишка сдал в детский дом, якобы по причине смерти матери, и собственной трудовой занятости.
Жена действительно покинула преждевременно этот мир, но средств и возможностей у Михаила было в избытке. Ничто не препятствовало совместной с дочерью жизни.
Однако он предпочёл скинуть личную ответственность на государство, что говорило само за себя. Люба выдохнула, поплакала, и удочерила малышку.
Немного погодя оказалось, что супруг ко всему запойный пьяница, и записной гулёна, неисправимый бабник, легко и просто добивающийся благосклонности женщин.
Возможности оседлать очередную жертву муженёк никогда не упускал, считая это исконным правом и природной потребностью настоящего мужчины, каковым он себя и числил.
Мачизм, прочно обосновавшийся в его ненасытном теле, постоянно требовал доказательств сексуального превосходства над женщинами.
О, если бы только это.
Мишка оказался настолько ревнивым, что в неистовых приступах чувства собственника терял над собой всякий контроль.
Правильно говорят, — если свекровь гулящая, то невестка всегда виновата.
По каждому выдуманному поводу Мишка устраивал скандалы и разборки по типу “следствие ведут знатоки”, неделями трепал нервы и пропивал нехитрый домашний скарб.
Девчонке бы смекнуть вовремя, исключить его из списка долгосрочных проблем, но не тут-то было – любовь, и характер.
Мамка научила Любочку никогда, ни при каких обстоятельствах не уступать судьбу временным трудностям.
Женщина – хранительница очага, и всё такое. Мол, мужчина имеет право наломать дров, а твоя задача, как жены и хозяйки, приготовить на этом топливе пищу, и согреть жилище.
Любочка упорно тащила неподъёмный семейный воз в одиночку: надрывалась, ревела тихо, чтобы никто не видел, и упиралась.
Любила она его, охальника, даже такого любила.
Первый он у Любочки, первый, потому и приклеилась к Мишке душой, и телом. Так бывает в молодости, когда сравнивать не с кем, и не с чем: от добра, добра не ищут.
Может, у других ещё хуже, откуда ей знать?
Немного погодя Мишку за пьянку и прогулы с работы выперли.
Любаня и это стерпела: содержала мужа-альфонса, дочку его, квартиру, выдерживала скверный характер, систематические измены, и патологическую ревность…
Женьку Ващейкина Мишка на дух не переносил. От одного вида и Женькиного имени его мужское эго начинало булькать, закипало, выливаясь в скандалы и рукоприкладство.
Пришлось признаться девчонкам, что муж её ревнует, и бьёт.
Подружки и присоветовали познакомить ревнивца со страстным любителем очаровательной мужественности.
По приезде из рейса на вагонном участке, когда состав перестаивался на Москве третьей, а ревнивый муж должен был обязательно прийти с проверкой, девчонки устроили грандиозное гулянье ради такого дела.
Даже благовидный повод нашли.
Средством Мишкиного наказания решили назначить закадычную подружку, любвеобильного Женьку Ващейкина.
Самое сложное в этом каверзном плане было напоить практически трезвенника Ващейкина.
Но и с этой задачей девчата справились.
Мишка, как обычно, приехал встречать жену в железнодорожный отстойник с букетом цветов, купленных, кстати, за Любанин же счёт.
Игра в преданность, благородство, любовь и обаятельную галантность была у него в крови. Эффекты, заставляющие дам относиться к нему с обожанием, Мишка любил, коллекционировал.
Супруг картинно, с церемониями преподнёс Любане дорогущий веник из крупных бордовых роз, перевязанных ленточкой. При этом позировал, любовался собой, исподтишка наблюдая за реакцией дам, и гордился собой.
Девчонки зааплодировали, сделали вид, что сгорают от зависти, затащили его на фуршет, наперебой притирались к нему аппетитными формами.
За стол Мишку посадили рядом с Ващейкиным, сделав так, что другого места, как бы, не было.
Для репутации мачо это был удар ниже пояса. Гулять в одной компании с любовником жены?
Мишка долго фыркал, отнекивался, порывался уехать домой, аргументируя неожиданную необходимость срочно появившимися делами.
Какими?!
Отродясь не страдал человек трудолюбием и обязательностью.
Общими усилиями кое-как девчонки уговорили строптивого мужа остаться, обливаясь в душе слезами со смехом.
Они-то знали, что должно произойти дальше.
Подружки пели Мишке дифирамбы, восхищались его богатырской комплекцией, ухоженностью, галантностью и шармом, чего у него было не отнять.
Рубашки и носки истинный джентльмен собственноручно стирал и гладил по несколько раз за день, на брюках отутюживал стрелочку, которой впору порезаться. Даже шнурки в ботинках гладил.
Понятно, что до, а не после алкогольно-романтических приключений. Сделал дело – гуляй смело, считал он. Пусть солнышко взойдёт, а там хоть не рассветай.
Ващейкин нюансы и тонкости настоящего мужского обаяния сразу приметил: улыбнулся плотоядно, что не ускользнуло от внимания девочек.
Похоже, клюнул.
Женьке подливали и подливали вино из специально припасённой для этого случая красивой иностранной бутылочки, куда тайком добавили немалую дозу спирта.
Позже подружки в этом признались, повинились, просили у него прощения.
Суть не в том.
После третьего или четвёртого бокала Ващейкин расслабился, ощутил прилив сил, гормонов, и настроения. Заодно непреодолимое желание прижаться к мужественному торсу Михаила оголённой кожей.
Так как женщинами Женька не интересовался, единственным претендентом на любовь был Мишка, такой притягательный, такой ухоженный, такой близкий.
Ващейкин незамедлительно начал выказывать мужчине мечты знаки предпочтения, акцентируя внимание на его ухоженности, на богатырских габаритах и силе.
Женька был неформалом пассивным, любил атлетов, под завязку накачанных тестостероном, оснащённых тугими мышцами и агрессивным инстинктом похотливого самца.
– Михаэль, зайчик, – с придыханием прононсом выдал Женька, – а ты ничего! Ты мне нравишься, противный.
Мишка вскочил, краснея от негодования и брезгливости. До него вдруг дошло, что любовник жены вовсе не её наездник, что сию минуту он пытается клеить именно его, мужчину.
Такого позора ему не вынести.
В воздухе повисла чёрная грозовая туча. Ещё мгновение и прольётся чья-то кровь…
Коллектив есть коллектив: успокоили, усадили обратно.
– Чего обижаться-то, Миш? Ну, голубой он, и что с того? Все мы какого-нибудь удивительного цвета, но ведь живём, хлеб жуём. Ерунда, право-слово, дело-то житейское…
– Пойду в тамбур, покурю, – буркнул немного успокоившись Мишка.
Женька тем временем разошёлся. Упустить возможность ближе познакомиться с атлетом он не мог.
– Я с тобой, Микаэль, ты такой душечка.
Женька никогда не курил, терпеть не мог запах табака, а тут выдал, – страсть как люблю дым сигарет, – и чувственно провёл рукой по выступающим бугром грудным мышцам, – ароматная сигарета в руках настоящего мужчины, это так символично, что дух захватывает.
Захмелевший Ващейкин по пятам ходил за Михаилом. Девчонки прыскали от смеха в кулаки, блестели глазами, но старались не подавать вида, что давалось с трудом.
Это был концерт, круче, чем шоу Арлазорова и Жванецкого.
Обхохочешься.
Женька, то и дело поправлял Мишкину одежду, гладил его по волосам, проводил тыльной стороной ладони по мужественному лицу, преданно заглядывал в глаза, шептал странные любезности.
Такому мужчине Женька готов был отдаться без остатка…
Мишка то и дело отшвыривал руку Ващейкина, что только разжигало его страсть. Ведь агрессивность – неоспоримое свидетельство твёрдого мужского характера, неукротимой сексуальной мощи.
Женька не отступал…
Мишка психовал, изнемогая от бессилия, брезгливости и злобы, практически рычал. Каким чудом ему удалось остаться девственником, не понятно, но он утверждал, что это именно так.
Любочка торжествовала.
Теперь при очередном приступе ревности она намекала на извращённую неверность, что приводило Мишку в лютое неистовство.
Он начинал нервничать, оправдываться, терялся. Скандал затухал сам собой. Как можно спорить, если свидетелем его позора были все подруги жены?
Это был прокол, как ни крути.
– Ещё неизвестно, милый, кто из нас двоих, прости господи, это самое слово, на букву “б”. Давай замнём, любимый, эту гадкую тему, для ясности. Я вот думаю, может Ващейкина в гости позвать?
Замяли. Закопали топор войны и стрелы ревности.
Мишка был согласен на всё, лишь бы не слышать ничего о том инциденте.
Страсти улеглись, но ненадолго. Спустя небольшое время Мишка вновь почувствовал себя породистым самцом, начал преследовать Любаню по поводу несуществующих измен пуще прежнего.
Теперь Мишка приревновал её к начальнику поезда.
– Придётся опять что-то выдумывать, – сказали подружки, а лучше разводись сразу. Куда приятнее и безопасней жить душа в душу с подружкой, хотя бы вроде Ващейкина, чем с таким чурбаном. Женька не предаст и не продаст, хоть реальный пи…
В голову Любочки забралась цепкая музыкальная фраза, и никак не отпускала.
“Крутится, вертится шар голубой, крутится, вертится над головой. Крутится, вертится, хочет упасть...”
Такое бывает иногда: перемкнёт на какой-нибудь строчке или мысли, и понеслось по кругу, как заезженная виниловая пластинка.
С очередного загула Мишка живым домой не вернулся…
Один альфа-самец встретил на своей территории другого безусловного лидера по части безраздельного владения конкретно ему принадлежащей в данный момент самки…
Не сговорились.
А Ващейкин такую ситуацию запросто бы разрулил.
Любочка осталась жить с Мишкиной дочкой. Оказалось, что это намного проще. Но и это счастье было недолгим.
От осины, как говорится, не родятся апельсины. Яблоко от яблони недалеко падает.
Девочка пошла по стопам отца: сгубило её, как и отца, нездоровое интимное любопытство.