Несмотря на отсутствие многих самых известных бардов, фестиваль стал выдающимся событием. И причина, по которой он остался в истории страны, – приезд Галича и исполнение им своих песен, которые до того были известны лишь узкому кругу его друзей и знакомых. Совершенно не знал их и я.
Было определённое разочарование, когда распространились слухи о том, что ни Окуджавы, ни Кима, ни Клячкина, ни Высоцкого не будет. Песни же Галича были нам просто неизвестны.
Но, видимо, обком и райком КПСС были предупреждены о том, что у Галича песни «крамольного» содержания. Поэтому с самого начала они стали чинить препятствия его участию в фестивале. Правда, делали это как-то очень неуверенно.
Глядя с высоты сегодняшнего дня, могу с уверенностью сказать, что колебания партийных органов по поводу открытия фестиваля, которые стали известны довольно широкому кругу жителей, подлили масла в огонь и разожгли интерес к фестивалю.
Если бы не участие в фестивале бардов Александра Галича и не желание партийных органов запретить исполнение им «крамольных» песен, никакого ажиотажа вокруг фестиваля вообще бы не было.
Обком КПСС колебался и не говорил ни да, ни нет. Хотелось ему сказать «запрещаю», но он боялся реакции на запрет студентов НГУ.
Видимо, побаивался этого и Советский райком КПСС, и эта боязнь привела к тому, что ему пришлось взять на себя ответственность за проведение фестиваля, приняв, в свою очередь обязательство Бурштейна не допустить никакой крамолы.
Ещё раз подчеркну, что Галич и его остросоциальные и просто антисоветские песни были известны и идеологическим работникам, и КГБ, и партийные органы пытались не допустить выступления Галича.
Причём они хотели, чтобы инициатива запрета исходила не от них, а от клуба «Под интегралом».
Повторю, что своими неуклюжими действиями партийные органы Новосибирска сами раздули ажиотаж, пытаясь сначала проконтролировать программу выступления Галича в свободолюбивом Академгородке, а потом запретив его выступления.
Когда же Галич всё же триумфально выступил со своими безусловно антисоветскими песнями, когда мы услышали то, что никогда не произносилось вслух, когда подавляющее большинство зала аплодировало ему, фактически солидаризировалось с тем, что он высказал вслух, была начата компания осуждения и Галича, и организаторов клуба в прессе и на собраниях в институтах.
Но сделано это было позже и тоже весьма неуклюже.
Талантливо написанные песни Галича выражали подспудно зреющие мысли, уже возникшие, но пока ещё дремавшие где-то в подсознании умов.
Теперь они, высказанные Галичем вслух, уже овладели умами, и их нельзя было запихнуть обратно в это подспудие. А попытка это сделать привела к дискредитации власти и изменению вектора свободомыслия.
Бардовская песня и Галич не перестали нравиться тем, кому уже нравились, но теперь число его почитателей возросло на порядок, а на гонителей стали смотреть как на ретроградов, относя к ним и высшие органы власти.
Клуб «Под интегралом» после фестиваля бардов уже не имел возможности вести свою прежнюю деятельность и прекратил своё существование, хотя преследование его лидеров и участников было минимальным и выборочным.
Воздействие властей на участников фестиваля – бардов и журналистов – тоже было выборочным: с одними обошлись более-менее мягко, другим досталось на полную катушку.
А вот на Галича в Союз писателей по инициативе академика Трофимука был послан самый настоящий донос, поддержанный новосибирским обкомом КПСС.
После этого а также появления его песен за рубежом началась его самая настоящая травля, всё, что он сделал, оказалось под запретом.
Его изгнали из союза писателей и союза кинематографистов. Лишили средств к существованию.
Ещё через несколько лет в 1974 году Галича выдавили в эмиграцию, и вскоре (1977) его не стало. Его смерть от удара током в собственной квартире списали на неосторожность, хотя налицо были все признаки убийства.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2018/08/18/123