Всего несколько часов сна вернули мне прежнюю бодрость с удивительной быстротой. Возможно, мысли об Альберте не были слишком тяжелыми и не сильно влияли на мой мозг, проносясь по его извилинам. Проснулась я с навязчивой идеей в голове - мне вдруг стало необходимо, чтобы Альберт узнал о моей любви к нему.
Я никак не могла решить, что же ему написать. Новые идеи врывались в мою голову без спроса, и ни одну из них я не хотела прогонять. Все вместе они казались мне такими важными, но в то же время не могли бы поместиться даже на сотне листов бумаги. Я вспомнила остров на берегу океана, науки и господина Либера. “Краткость, мне нужна краткость,” - повторяла я про себя. Тотчас я почувствовала, что мои прежние замыслы сжались в невесомый комочек и откатились в сторону. В голове стало тихо и спокойно. Я перестала грызть карандаш, и, взявшись за ручку, начала писать первую строку письма. Теперь я не боялась ошибиться и настрочить лишнее, поэтому стирать оказалось нечего.
Альберт, я не могу представить своей жизни без тебя, потому что люблю тебя. Амина.
Я хотела прежде написать о том, что со мной произошло за время нашей разлуки и готова была нарушить обещания, данные Глории, но вовремя опомнилась. В чем заключается краткость? В своих мыслях легко заблудиться, если они беспорядочны и многочисленны. Но сколько бы я ни плутала, я всегда возвращалась к одной фразе - той, что была теперь передо мной. Как общий центр многих фигур, как ядро земли, она была основой всего. Я хотела краткости и обладала ей. Немного помедлив, я прибавила
Если тебе нужна будет моя помощь, позови - и я приду.
Я знала, что должна об этом упомянуть. Иначе выходило бы, что я люблю его только потому, что мне приятно, а это уже проявление эгоизма и дурной тон.
Я могла бы позвонить Альберту, могла бы подняться на верхние этажи и разыскать его где-нибудь в столовой, но мне почему-то очень хотелось, чтобы он узнал об этой столь важной новости из письма. Я боялась его, но мне не было стыдно за свой страх. Что-то растаскивало нас в разные стороны, как магниты, встретившиеся одинаковыми полюсами. Я тянула к нему руки и обжигалась от взгляда, такого спокойного, лукавого и таинственного.
Вера грызла остатки поросенка, купленного мной на последние деньги от Ральфа. Я подошла к ней и погладила. В конверте я проделала дырочку, продела тесемку и привязала ее к ошейнику тигрицы. “Домой, Вера!” И послушный зверь, услышав привычную команду, мягко прыгнул через ограду. Я знала, что она помнит путь, но все-таки не могла понять, как домашние тигры могут пробегать десятки километров и ни разу не сбиться с пути, ориентируясь лишь по запаху.
Я волновалась, и чтобы успокоить себя начала кругами ходить по двору. Когда я остановилась прямо у калитки, то обнаружила, что ногти мои изгрызаны. Эта привычка, видимо, появилась совсем недавно, потому что раньше я никогда не грызла ногти.