Лидия Васильевна проснулась с тяжёлой душой. Семьдесят пять сегодня стукнуло. Если бы тридцать, или хотя бы пятьдесят, можно было радоваться. Но семьдесят пять - это перебор. Хорошо когда дети рядом, внучата, правнуки вокруг стола ползают. Ан нет. Никого рядом нет. Да и не было. Мужа так и не выбрала. Мужчины у неё, конечно, были, но то просто попутчики, одноразовая утеха, как говорят. Родители рано ушли в мир иной, и после их смерти никого не осталось, разве что племянник и сестра живы и здоровы, живут, правда, далеко. Подруг нет, парочка таких же как и она старух рядом крутятся, это если не болеют. А так всё одна, да одна.
Погода дрянь. Вроде бы лето, июль, а холодно, дождик с утра моросит.
Плохи дела.
Она неспешно поднялась с постели, набросила халат, одеяло подтянула к подушке, всё на диване стало привычным, вроде как заправлено. Три шага, вот и кухня. Кухонька маленькая, метров шесть, не развернуться. Одно удобно - пол мыть. Тряпкой вокруг себя провела и пол чист.
В дверном проёме показались два кота, понимают, хозяйка поднялась, сейчас им что-то в мисочку перепадёт. Замурлыкали, о ноги трутся. Старые уже стали, если на человеческую жизнь их года перевести, так они с ней ровесники. Сколько она с ними мается… А котят нарожали за это время… не счесть. Но вот притихли, уж лет пять только урчат, жрут да гадят. Видать такая их планида.
- Ах, вы мои родные, только вы меня и любите, сейчас я вас покормлю, сейчас родные мои.
Громко зазвенел телефон.
- Ну что ты орёшь, уже иду.
Это она телефону, они с ним научилась разговаривать. Лет сорок ей служит. Старый, огромный, неудобный, звонок резкий, неприятный, а вот привыкла к нему, не меняет. И не только в привычке дело, суеверной стала Лидия Васильевна, старые вещи выбрасывать, плохая примета. А тут телефон. Никого рядом нет, а зазвонит, пусть громко, неприятно, но зазвонит, а значит, есть ещё человек, которому она, старая, вечно бурчащая бабка интересна.
- Алё! А… Душа пропащая, вспомнил! Вспомнил, что тётка есть, что жива ещё. Вы только по праздникам меня и поминаете. Да! Да! Именно поминаете, всё не дождётесь, когда помру… Ладно, ладно, не шуми. Не шуми, я сказала! Что звонишь? Ясно, ясно… Да не день рождения, дорогой, юбилей сегодня у меня, вот так! Семьдесят пять годков стукнуло. От главы администрации подарки вон принесли, гостей полон дом, цветы… сидим шампанское пьём… Да, да. Да ничего, не мешаешь, успокойся. Позвони как-нибудь, поболтаем… Спасибо, спасибо, своим привет.
Она положила трубку, присела. Глянула на руки, те непривычно трясутся. Не от старости трясутся, она знает, противятся руки вранью. Зачем она про шампанское наплела? Какая администрация, какие подарки.
Ложь, всё ложь!
Племяшу, как последняя врунишка, как школьница, наплела глупости. А ведь поплакаться хотелось, рассказать об одиночестве, просто по-бабьи повыть, разрыдаться. И понял бы племяш, хороший мужик, обстоятельный, добрый, понял бы. Так нет - «…сидим, шампанское пьём…» Да у неё в холодильнике кроме пачки молока уже месяц как ничего жидкого нет. А она – «шампанское». Ну что за дурацкая натура.
Только к котам, вновь звонок.
Приосанилась, вздохнула полной грудью, улыбнулась зеркалу.
- Алё… Нет таких тут… Нет я сказала…
Что за народ, я ему «нет», говорю, а он – «подать мне её сюда…». Что за люди?
Коты по-прежнему толкались у ног, поглядывая на хозяйку.
- Вот вам. Кушайте, кушайте, родные мои.
Небо прояснилось. Она вышла на балкончик, глянула во двор. Картина привычная: мамаши с ребятами гуляют, старики в домино бьются, машина: кому-то мебель завезли, вон трудяги в поту коробки таскают. Ничего нового и интересного.
Тоска…
Звонок. Теперь уже в дверь. Потуже запахнув халат, прошла к двери. Глянула в глазок, а там муть, всё помыть этот несчастный глазочек недосуг. Открыла дверь.
- О! Девчонки… Заходите, заходите…
Отступив в сторону, пропустила гостей в квартиру.
Пришли подружки. Конечно, они уж далеко и не девчонки, и не девушки, в трамвае таких, уступая место, бабушками называют. Но меж собой они себя «девчатами» величают. А как ещё называть, с пяти лет знакомы. Тамара вдовствует лет десять, Ирочка тоже одинока. Живут её подружки в доме по соседству.
Тамара с улыбкой обняла Лидию Васильевну: – «Лидочка, дорогая, с днём рождения тебя, здоровья, благополучия, долгой жизни тебе». Ирина Ивановна протянула юбилярше пакет и букетик цветов: «Живи нам на радость, Лидок, здоровья тебе!»
- Ох! Горшок-то, какой, что я в нём держать буду?
- Ну, не обижая нас, не горшок это, кувшин для напитков. И не такой уж он и большой. Куда цветы поставить.
Лидия Васильевна засуетилась.
- Девчата проходите в комнату, я сейчас, платьишко только одену. Сейчас.
Гости прошли в комнату, присели к столу.
Хозяйка поставила чайник, чашки на блюдечках, сахарницу, варенье. Торжественное застолье началось.
Первое слово взяла Тамара Павловна.
- Вообще-то Лидочка, могла бы и шампанским по случаю юбилея угостить. Ладно, простим по дружбе. Рассказывай, кто поздравил, кто звонил, что говорили. Рассказывай.
- Да что рассказывать, много звонков было, вот даже привести себя в порядок и не успела. Только перед вашим приходом племянник, Павел звонил, деньги в подарок тётке перевёл, завтра на почту схожу.
Вновь зазвонил телефон.
- Девочки, извините, я отвечу.
- Алё! А… и ты… Наконец, вспомнила родственницу. Что, забот много? Ладно, не оправдывайся, понимаю. Что же, и я не звоню… Но ты моложе, могла бы старшую сестрицу и уважить. Ладно, ладно… Как отмечаем? Да как, девчонки пришли, подарки принесли, с работы бывшей начальник прискакал, конфеты принёс, помнят меня ещё там, открытку подписали… Нет, нет, я на балкон вышла, они там песни поют, так что всё нормально. Ну, а ты как? Как внуки? Да ты что, серьёзно, уже прабабушка? Что, что третий правнук… Когда это они успевают…
Поболтав ещё минут пять, Лидия Васильевна положила трубку.
«Сестричка звонила?» – это Тамара поинтересовалась.
- Да. Всё, видите ли, некогда ей написать или позвонить. Хорошо, что о юбилее хоть вспомнила, поздравила.
Ирина Ивановна с улыбкой посмотрела на подругу: «Лида, а что ты их так не любишь, родственников своих. Вот и на Татьяну наговариваешь. Чем она-то провинилась перед тобой. Про начальника какого-то бывшего наговорила ей, песни мы якобы уже поём. Кому это враньё надо? Я смотрю, ты уже по-другому и не можешь».
- А тебе какое дело до моих отношений с родственниками. Не тебе меня осуждать, на себя посмотри…
В разговор вмешалась Тамара Павловна.
- Девочки, тише, что вы как две курицы в курятнике раскудахтались, не ссорьтесь.
Женщины притихли. Чаепитие продолжалось.
Лидия Васильевна раскраснелась, чувствовалась, что разговор этот её тронул.
- А что, они все меня забыли. Сами в богатстве купаются. У Пашки дом - четыре этажа. Штук пять машин. По заграницам регулярно болтается. Его мымра три шубы в сезон меняет, а я… А Татьяна. Видите ли, завод у неё свой. Ишь «заводчик», фабрикантша, миллионщица… А я в семейном общежитии сорок лет маюсь… И хоть бы кто из родных слово сказал, к себе пригласил.
«Лида, ты не права, в том, что ты одна и здесь в этом «гадюшнике» сорок лет маешься, только ты и виновна. Что ты на родных всё сваливаешь, - Тамара Павловна нервно достав пачку сигарет, закурила, - вспомни, с чего всё началось. Не ты ли на отца с ножом бросалась, это же ты заставила его разменять квартиру. Шикарная квартира у вас была. Сама этот кошмар устроила, а теперь родню пинаешь. Вместо того чтобы найти обстоятельного мужчину, семью создать, по кобелям избегалась, лет тридцать всё бесновалась – «…рано ещё замуж, кому эти дети нужны, только орут по ночам». Не твои ли это слова? А теперь Пашке завидуешь. Да, четыре этажа у него, жена красавица, детей четверо и внуков уже куча. Но всё это он любовью, да трудом своим добился. На Татьяну обижаешься. А сколько раз она тебя к себе звала переехать, а? А ты, съездишь к ней, поживёшь неделю, разругаешься без повода и домой.
Не крути носом, кто тебе честно всё скажет. Только мы! Так что помолчи».
Тамара Павловна чувствовала, перегибает палку, разговор принимал непредсказуемый, угрожающий характер, но когда-то нужно человеку правду-матку в глаза сказать, пусть и неприятную правду, но сказать нужно.
- Лида. Ты прости меня за прямоту и честность, ведь всё что я здесь наговорила это всё из любви и уважения к тебе…
Лидия Васильевна медленно встала, подошла к двери, открыла её.
- Уходите. И горшок свой заберите. Я больше вас знать не хочу. Уходите…
* * *
В тот день больше к ней никто не приходил. Звонков тоже не было.
Спать Лидия Васильевна легла рано. Коты, как всегда, устроились на кровать в ноги. Заснуть не могла, голова распухла от дум.
За что? Почему? Почему к ней жизнь так несправедлива и зла…
Часы пробили полночь.
Начался её семьдесят шестой год жизни.
Р.S. Рисунок из интернета