КУХНЫКХНА.
Нечитаемая Книга Сощщярий.
Сошщярие 2.
Сотворение сыра
(продолжение)
...Однако, как ни лез из шкуры вон Туморгай, разглядеть боле ничего не пришлось.
Капля то появлялась, то исчезала. Он усиленно начал думать в сторону белого шара, пытаясь дотянуться мыслями до той капли, — раньше он пробовал и палкой, и хвостом... — но ничего нового не ощутил, потому и решил, что некто, живущий на шаре, его вовсе не слышит. И все усердней он перебирал струны, и все тише и проникновенней пел, убаюкивая зреющего под водой Мужика... И однажды, зачерпнув солидную унцию вдохновения, он распелся так, что внутрях струмента затеялась какая-то жизнь. Глядь, глядь! — из гусельного отверстьица начали показываться легкие бестелесые существа, наподобие призрачных девушек, — то были ноты, обращенные в посланцев. Звали сих вуллы. И, выходя из гуслей, они мигом выпархивали наружу, а затем быстро и бесшумно воспаряли вверх, устремясь к самой луне. Туморгай в это время познавал катарсис по всем статьям — слеп, глух, нем— и ничто извне его не колышет..
Луна на это как будто б смолчала. Но затем сверху начали приходить странные послания. Напевшийся досыта бард спал себе, умостив голову на струнах, ритмично поикивая с интервалом в унцию времени, и слыхом не слыхивал, как обсыпало его не то пухом тополиным, не то хнегом, а так, — ароматным золотистым крошевом с головы до пят. И сыпалось это еще с часа два, и сыпалось от Луны.
Когда он проснулся, то первым делом втянул носом новый, дюже хмельной запах, разлитый кругом и, не открывая глаз, невольно облизнул какую-то крошку со рта. И сразу же глаза навыкат — сыр!
И Туморгай, оказавшийся вдруг голоден, не в силах боле терпеть рассыпанной пред ним красоты, приял ее мигом внутрь, утерся усом и восхвалил щедрость надвисящего шара.
После сего мышонок стал как-то меняться внутрях: обрел толику некоторой прозрачности и в уме прибавил — по каждому поводу он теперь мог вывести резюме научного свойства. И недаром, — ибо сполна вкусил от плода Лкувэдукслева, и мудрость ста одиннадцати проклюнулась в ём...
В тот лихокостный тюленябрь многое еще валилось с Луны, — то камушек, то веское слово в серебре... Так, однажды скользнуло в воду что-то белое, навроде морской раковицы или большого изогнутого рога с раструбом в основании. Туморгай зырк в Океан — раковица знай себе лежит основанием рога вверх, лунный свет источает, а из раструба ё, как на экране телевизио, выглядывает сама лунна поверхность со всеми ее кратерами, то одним боком, то другим, а то и темной стороной, отсель неприметной. Острием же рог был закреплен к деревянной коробочке с затейливой ручкой-вертихвосткой сбоку. Наверху сей коробочки был закреплен некий круг с осью вращения, и когда проплывающий мимо тритон удумывал вдруг поиграть с ручкой-вертихвосткой, круг начинал вращаться. При том доносились смутные звуки, приглушенные толщей вод.
И девятеро Атлантов, кои также Стражи Всепорядка, приметили сей аппарат и занесли в скрижали свои, как новое диво, и даже присвоили звание — граммофон с трубой.
***
С того самого момента завел себе Туморгай по вечерам глядеть сквозь прозрачну воду в раструб чудесной раковицы и время от времени восполняться залетным крошевом лунного сыру — благо за оным дело не застаивалось. И все прозрачней он делался с того режиму, и все более умудрялся — до того, что складывал уже веские слова и разные свои мудромысли штабелями, развел картотеку и подумывал ужо о выращивании летательной кареты со звезды на звезду, с тем, чтоб закончательна стоянка — на белом шаре...
Вся это друмидроль прервалась в один момент срочным уведомлением. Тем самым, кое, пришед струящейся спиралью, как счищаемая одним неотрывным движением яблочна кожурка, длинная-длинная, выползающая прямиком из кратера далекой Луны. Кожурка та спускалась, посверкивая и шурша, и была вся улеплена звездочками в хитром порядке. И унюхал Туморгай, что это телетайпна лента, и засел расшифровывать. И сопоставив знаки, проверив ленту на вкус, на средине тюленября он разобрал, наконец-таки, что к чему. Телетайпна лента сия поведывала о том, что некий Лунный Разум из ста одиннадцати в одном, обосновавшийся в Кратере Возврата, с давних пор уже ведет наблюдение за Океаном и берегом; о непреходящей значимости Драгоценнейшего Мужика№13, выход которого подзадержался, а оттого подзадержалось и обновление Луны, каким-то образом зависящее от телодвижений оного. Ну и всеконечно, о его, Туморгаевой, роли в достойном приеме океанского выходца. Также этот Разум сокрушался о неумеренном потреблении бардом крошева лунной премудрости, кое предназначалось в основном для Мужика, чтобы тот дошел-таки до берега. А ему, Туморгаю, надлежало вовремя подкармливать сей агрегат неистовства...
Мыш так и застыл на месте. Хотел еще раз глянуть, удостовериться, ан нет, — лента со звездами счезла, зато внутрях его бурлит благодать — сытно! Тут он взглянул ненароком в раковицу на дне океанском, там же — лунны кратеры, краса, ни следочка, ни возгласа, и все как будто знакомо сидящему на Пне. Взмахнул он в сердцах хвостом и прослезился от защемившей нюх ностальжи к оставленной далеко позади... Луне. Ибо это был уже не вполне Туморгай, не вполне мышонок, может быть даже и не бард вовсе, а тот, на кого некогда возложили свои чаяния сто одиннадцать не дошедших, но сотворивших...
(далее - Шщяр 144 http://www.proza.ru/2018/08/19/1005)
(предыдущие шщяры - Шщяр 3, Шщяр 132, "вместо пролога", Шщяр 133, Шщяр 549, Шщяр 26, "Песнь Возврата", Шщяр 135, Шщяр 550 http://www.proza.ru/2018/08/16/1179)
(все примечания - в главе «Словесариум 2»
(начало сошщярия 1 - http://www.proza.ru/2009/09/30/549
начало сошщярия 2 - http://www.proza.ru/2018/08/03/1022
начало сошщярия 3 - http://www.proza.ru/2018/08/27/885)