Мы выехали утром. Я накинул пропахшую потом гавайку, наскоро перекусил мясными консервами с горячим чаем и захлопнул за собой бронированную дверь «Хамви». Еще немного, и я смогу поставить мою несчастную рубашку на тумбочку в качестве средневекового панциря.
Мэри сосредоточенно вела машину. Взгляд ее внимательных глаз цепко скользил по дороге. Хрупкие и нежные руки легко и умело управлялись с почти пятитонным броневиком. Фернандо стоял в башенке за пулеметом и показывал дорогу.
Озерца миражей расплылись на горячем черном асфальте. «Хамви», довольно урча дизелем, выскочил на шоссе и помчался среди поросших дикой травой полей. За нами, изрыгая клубы черного дыма, плелась автоцистерна.
- Мэри! Не гони лошадей! – крикнул я жене. – Притормози. Наши друзья не успевают. Я и не думал, что ты справишься с тяжелой машиной…
- Это легко, когда есть гидроусилитель. А если добавить автоматическую трансмиссию, то поездка становится на редкость приятной, - супруга немного сбросила газ и улыбнулась. Мне показалось, будто в салоне вспыхнуло маленькое солнце.
Через полчаса мы свернули на пыльную грунтовую дорогу. Она все время забирала в сторону, потом прямой серой лентой пошла петлять между поросших редкими кустами пологих холмов.
«Хамви» выскочил на плоскую зеленую равнину. Наверное, когда-то здесь было что-то вроде охотничьих угодий или природного парка развлечений. Если не считать дороги, я не увидел никаких следов человеческой деятельности: только рощи среди буйной дикой травы, да удивительно чистые озера… нет, скорее, пруды с отражающейся в них густой синевой неба.
Аэродром открылся внезапно: только что дорога шла среди почти ровных рядов неизвестных мне раскидистых деревьев, и вот уже сквозь ветви маячат серебристые купола бензохранилищ.
Авиационный бензин разных сортов различается октановым числом и маркируется цветом: в горючее добавляется специальный краситель. Я открыл сливной краник и сцедил немного топлива в бутылку. Не то. Может, мне повезет у следующей цистерны?
На дно бутылки полилась пурпурная жидкость. Я втянул в ноздри аромат этилированного бензина и заорал Фернандо:
- То, что надо! Давай своих амигос!
Несколько испанских слов я все-таки выучил, несмотря на полную языковую тупость.
Пузатый бензовоз, отчаянно дымя, подкатил к хранилищу. Из кабины выскочили два коренастых, похожих друг на друга, как близнецы, повстанца с лицами настоящих головорезов – Карлос и Ансельмо. Вряд ли я смог бы отличить их друг от друга, если бы не нашивки с именами на униформе.
Несмотря на зверский вид, работали они на загляденье четко и слаженно. Карлос размотал шланг. Ансельмо подобрал нужный штуцер и подсоединил его к заправочному патрубку. Загудел насос. Топливо хлынуло в автоцистерну…
- Стоп! – закричал я. Карлос выключил помпу. Фернандо, недоуменно подняв брови, подошел ко мне:
- В чем дело?
- Скажи амигос, пусть отгонят машину на другой конец полосы и сольют все, что накачали. Надо промыть цистерну. На всякий случай.
Бензовоз ловко объехал «Хамви» и остановился возле дренажной канавы. Ансельмо засуетился возле сливного патрубка. Наконец, автоцистерна вновь заняла свое место у бензохранилища. Загудела помпа.
Карлос внимательно следил за уровнем горючего. Как только емкость наполнилась, он поднял руку. Ансельмо щелкнул тумблером насоса и отсоединил штуцер. Я хлопнул повстанца по плечу: с такими друзьями я готов идти хоть на край света.
Едва амигос заняли свои места в кабине бензовоза, Фернандо схватил меня и швырнул на землю. Краем глаза я успел заметить два джипа и несколько солдат в панамах. Они открыли пусть не точный, но прицельный огонь.
Конечно, пули автоматических винтовок не пробьют стенки хранилища, но автоцистерна куда более уязвима. Несколько попаданий – и здесь будет сплошное море огня. И я прекрасно понимал: стоит нам с Фернандо приподняться хотя бы на сантиметр, нам поможет разве что воскресительная машина.
Отчаянное положение спасла Мэри. Она развернула турель и открыла беспорядочную пальбу. Разумеется, пули уходили то в небо, то в землю, но могучий гром крупнокалиберного чудовища заставил солдат Сазалара залечь.
Я бросился к «Хамви». Полсотни метров я пролетел быстрее, чем это сделал бы олимпийский чемпион по бегу. Впрочем, моя награда была куда ценнее медалей всего человечества, вместе взятых. Когда на кону стоит жизнь самого дорогого в мире человека, будешь лезть из кожи вон, рвать жилы, но сделаешь невозможное.
Я влетел в джип. Жена отпустила гашетку. Солдаты опомнились. Несколько пуль щелкнули по броне. По позвоночнику пробежал противный холодок.
- Ах! – вскрикнула Мэри. – Голова…
Супруга медленно опустилась на пол. По мертвенно-белой щеке стекала темная струйка.
Но сейчас у меня были дела поважнее: любое промедление подобно смерти. Я приложил палец к шее жены: пульс есть. Осторожно положил ее на сиденье, взлетел в башенку и нажал спуск. В лоток посыпались гильзы. Пули разорвали солдата, в руках которого темнела труба противотанкового гранатомета. От горящего светлым бензиновым пламенем джипа пополз черный дым.
Фернандо вскочил на водительское сиденье и развернул «Хамви». Выхлопная труба автоцистерны плюнула черным дымом, мы промчались по полосе и выскочили на грунтовку. Нас не преследовали. Разумное решение.
Я осмотрел жену. Она откинулась на сидении, закрыв глаза, прекрасные золотые волосы слиплись от крови. Откуда ее столько в таком хрупком теле?
Открыв аптечку, я прижал марлевую подушечку к ране и обмотал голову бинтом. Жена широко распахнула глаза и прошептала:
- Как ты далеко… Все плывет…
Пока мы возвращались домой, нам пришлось два раза останавливаться: Мэри тошнило. К счастью, на дороге никого не было. Мы миновали повстанческий блокпост и влетели на базу.
Едва смолк мотор, Фернандо бросился в бункер. Через пару минут два дюжих санитара уложили Мэри на носилки. На повязке проступило красное пятно.
Я бросился по коридору. Часовой преградил мне путь.
- Да пошел ты! – заорал я и отшвырнул парня с винтовкой в сторону. Стальная дверь с лязгом захлопнулась прямо перед моим носом.
- Где Камил? – зарычал я.
Часовой что-то залопотал. Я махнул рукой и вихрем пронесся по бункеру, заглядывая всюду, куда мог сунуть нос. Камил сидел в переговорной и о чем-то беседовал с Фиксом.
- Теперь ты понимаешь, каково мне? – ухмыльнулся режиссер и съежился под испепеляющим взглядом темных глаз.
- Прошу простить моего друга за бестактность, - Камил побарабанил пальцами по столу. – Фикс, еще раз позволите себе что-то подобное, и наша дружба на этом прекратится.
Режиссер открыл было рот, но промолчал. Я начал печальный рассказ о наших приключениях.
- Не надо мучить себя. Мне доложил Фернандо, - перебил меня командир.
- Да не в этом дело! – закричал я. – Почему солдаты приехали почти к нашему прибытию? Совпадение? Зачем они прихватили с собой противотанковый гранатомет?
- Ты можешь думать об этом в такой момент? – удивился Фикс.
- Мне надо чем-то себя занять, - ответил я, глядя ему в глаза. – А еще Мартинес говорил, что патрулей в том поселке никогда не было. А один все-таки приехал. По нашу душу.
- Ты хочешь сказать… - Камил нахмурился. Взгляд стал жестким, цепким и колючим, как у средневекового инквизитора.
- Именно. У нас завелся крот. И кроту нужно время, чтобы передать информацию хозяевам. Вот почему приветственная делегация опаздывает уже второй раз. Но однажды она явится вовремя.
- Почему тогда солдаты не убили вас вместе с Мартинесом?
- Не знаю. Они даже нас не связали. Думали, что я не умею стрелять. Может, наш друг не успел передать подробности?
- Что ты предлагаешь? – отозвался Фикс.
- Продолжать, будто ничего не случилось. Любые наши действия спугнут предателя, заставят его затаиться. И, разумеется, обо всем должны знать только мы трое.
- А ты не такой уж простак… - Камил не успел договорить.
В комнату вошел высокий мужчина в белоснежном халате. Он пыжился, всячески пытаясь показать собственную важность, но веселые искорки голубых глаз сводили его усилия к нулю.
- Как моя жена? – я едва не сбил врача с ног.
- Полегче, приятель, - сказал он вместо ответа, втянул носом воздух и поморщился: – Рубашку давно менял? Кто накладывал повязку?
- Я. Да не томите же, доктор.
- Гм… Неплохо получилось. Откуда вы знаете, как это делается?
У меня зачесались кулаки. Еще немного, и эскулап вылетит в коридор…
- Я – военный летчик! Оказание первой помощи входит в курс подготовки! Ну что с ней?!
- Значит, военный летчик… А она кто?
Я едва не взвыл:
- Стюра… Стюардесса.
- Ага… Значит, так… Я даже не могу сказать, повезло ли ей или нет. Если бы пуля прошла на сантиметр левее, она бы только растрепала ей волосы. А если бы правее…
- Да что там? – заорал я.
- Молодой человек, не надо так нервничать, - доктор остался абсолютно невозмутимым. – Угрозы жизни вашей жены нет. Пуля задела голову по касательной. Скорее всего, рикошетом. На вид рана страшная и кровавая, но поверхностная. Кости черепа целы.
Я рухнул на стул:
- Доктор! Вы всегда такой садист?
- Только когда он приносит хорошие вести, - отозвался Камил. – В тяжелых случаях рубит правду в глаза.
- Вашей жене придется полежать пару недель в постели. Сотрясение мозга – это не шутки. К сожалению, у меня нет томографа, - сказал умное слово доктор.
- Я могу ее увидеть?
- Лучше бы дать ей отдохнуть… но идемте. Иначе, боюсь, медицинская помощь понадобится еще и мне, - улыбнулся врач.
Когда я вошел в лазарет, я не поверил собственным глазам. Слова застряли у меня в горле. Вместо любимой жены – золотоволосой красавицы на больничной койке, укутанный в одеяло до подбородка, лежал бритоголовый мальчишка-сорванец с забинтованной головой. Наверное, он полез на дерево и рухнул с ветки.
«Мальчишка» открыл знакомые, родные глаза и вздохнул:
- Стоит побриться, и собственный муж тебя не узнает.
- Зачем ты это сделала? – я сел на стул у изголовья.
- Все равно пришлось бы выстригать клок вокруг раны. И что бы это было? Все слиплось в паклю. Но ты же любишь меня не за прическу?
- Мужчины любят глазами. В том числе, - сказал я. – Ладно, неважно. Волосы отрастут.
- Никогда, - страшным голосом прошептала Мэри. – Никогда я не буду их отращивать. Ты не представляешь, как легко голове без этого дурацкого хвоста. Да, кстати. Мне наложили четырнадцать швов. Это тебя не интересует?
- Бедняжка, - подыграл я жене. – Наверное, было очень больно?
- Совсем чуть-чуть. У доктора классная анестезия. Жалко, ее действие уже заканчивается.
Я поцеловал Мэри и взял ее за руку. От жены пахло лекарствами. Этот больничный запах, запах страданий, наверное, одинаковый в любой стране мира. Но этот же запах может даровать исцеление. Надеюсь, мы будем счастливцами.
Нам не дали долго побыть наедине. В лазарет гордо вплыла Инесса.
- Тебя ждет Камил, - сказала она. – Не переживай, я все-таки медик и сумею присмотреть за раненой.
Я еще раз поцеловал жену и помчался в переговорную. Камил мерил шагами комнату:
- Джек, я понимаю твое состояние. Но дело не ждет. Надо действовать.
- Когда ближайший вояж Сазалара к своей пассии?
- Завтра. Следующий раз будет только на выходные.
- Значит, на выходные. Мне надо облетать самолет. Сегодня надо заправить машину бензином и маслом, и опробовать двигатель. Подвесить ракеты и зарядить пушки. Чуть не забыл: поставьте возле самолета часовых. Сразу четырех.
- От нашего неизвестного друга?
- Да.
В ангаре я еще раз осмотрел «Скайрейдер»… нет, «Сэнди». Конечно, его зовут «Сэнди», пусть этот позывной изначально предназначался для спасательных миссий. Но разве я сейчас не спасаю целую страну от омерзительного садиста и убийцы?
Под окрики Фернандо повстанцы выкатили «Сэнди» на рулежную дорожку, прямо под послеполуденное солнце. Откуда-то приехал электрокар с патронами для пушек. Я положил руку на коробку и тут же отдернул ее.
- Вы совсем тупые? – рявкнул я. – Хотите взлететь на воздух? Cнаряды – в тень!
Фернандо что-то крикнул. Водитель тут же отогнал электрокар в укрытие.
- Прошу прощения, но… - я попытался извиниться.
- Не стоит, - улыбнулся Фернандо. – Это наш промах.
Подкатил бензовоз, из кабины выскочили знакомые амигос. Я показал Ансельмо заливные горловины, и он быстро подобрал нужный штуцер. Щелкнула крышка топливного бака. Ансельмо подсоединил шланг и вопросительно посмотрел на меня.
- Где он работал? – спросил я у Фернандо.
- По-моему, в аэропорту. Если надо, я поинтересуюсь, кем.
- Это и так понятно, - я улыбнулся, встал на крыло и полез в кабину.
Карлос включил насос. Стрелка топливомера поползла вправо. Когда она указала на слово «полный», я поднял руку. Натужное гудение смолкло. Ансельмо отсоединил шланг и щелкнул крышкой бака.
Я выглянул из кабины:
- Фернандо! Всех – от самолета! К запуску!
Люди шарахнулись в сторону. Я перекрыл подачу топлива и нажал кнопку стартера. Винт провернулся. Двигатель зачавкал, накачивая в картер масло.
Я включил зажигание и насосы подкачки, открыл топливный кран. Мотор окутался белесым дымом и, фыркнув, довольно заурчал, замолотил всеми восемнадцатью цилиндрами. Еще один щелчок тумблера и крылья, только что торчавшие над головой, словно заломленные руки, распростерлись, готовые в любой момент поднять машину в безоблачное небо.
Вдруг у меня снова, в который раз в жизни, зачесался копчик. Я несколько раз газанул, проверил температуру и давление масла, и порулил к началу взлетной полосы. Повстанцы замерли в изумлении. Я захлопнул фонарь кабины, выпустил закрылки и дал полный газ. Мотор взвыл нагнетателем, взревел во все две тысячи семьсот лошадей, и самолет помчался по полосе. Ручка управления упруго впилась в ладонь.
Повстанцы опомнились. Мне навстречу выскочил джип, но «Сэнди» уже оторвался от земли. Я поставил кран шасси в положение «убрано».
Меня охватил неземной восторг. Передо мной мелькают лопасти винта, от гула мотора звенит в ушах, но я лечу! «Сэнди» отзывается на каждое движение ручки, словно в нем нет пяти с половиной тонн авиационного алюминия и легированной стали, да полутора тонн высокооктанового бензина.
Подо мной, как безумные, проносятся чахлые рощи, шоссе серой, идеально прямой линией режет зелень заброшенных полей. Рядом с аэродромом заходящее солнце сверкает в спокойных водах широкой реки. Я и не знал о ней!
«Сэнди» проносится над поселком повстанцев - крыши двух- и трехэтажных домов темнеют среди буйной травы.
Сделав три круга, я выпустил шасси, закрылки и пошел на посадку. Рев мотора стих. Машину мягко встряхнуло: колеса коснулись полосы и покатились по бетону, подрагивая на стыках плит. Я открыл фонарь кабины, зарулил к ангару и, подождав, пока упадет температура цилиндров, выключил двигатель. Наступила блаженная тишина.
Фернандо злобно сверкнул глазами, но, увидев мое блаженное лицо, махнул рукой. Я спрыгнул на бетон и прислушался к потрескиванию остывающего мотора. Вроде все в порядке.
- Мы думали, ты собрался сбежать, Джек.
- От жены? – съязвил я. – К делу. Пусть Ансельмо и Карлос дозаправят самолет. Мы зарядим пушки. Потом подвесим пару блоков неуправляемых ракет. Пригодятся.
- И ты все это умеешь?
- Знаю, как. Меня частенько отстраняли от полетов…
- Что-то я не удивлен, - улыбнулся Фернандо и заговорил по-испански, обращаясь к повстанцам.
Подъехал бензовоз, Карлос и Ансельмо ловко размотали шланг. Фернандо вскрыл коробки со снарядными лентами.
Пока мы возились, наступила тропическая ночь. Нам пришлось работать при свете старых ртутных прожекторов, заливающих площадку мерцающим зеленоватым светом. Когда мы закончили, я еще раз осмотрел подвешенные под крыльями пусковые установки, проверил пушки, поставил колодки под колеса и приказал:
- Фернандо! Пусть амигос отгонят бензовоз подальше от самолета.
Автоцистерна помчалась по бетону. Ко мне, чеканя шаг, подошел высокий, гладко выбритый повстанец, вооруженный автоматической винтовкой. За ним в шеренгу выстроились еще трое герильос.
- Первая смена, - сказал он на ломаном английском и щелкнул каблуками. – Будут особые указания?
- Да. Ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось, не отлучайтесь от самолета. Даже если рухнет мир.
Фернандо отвез меня в бункер. Камил набросился на меня:
- Зачем ты взлетел? Ты мог погубить все дело!
- Захотелось, - я потер пальцами слипающиеся глаза. – Обошлось же.
Камил состроил непонятную гримасу. То ли злости, то ли снисходительности.
- Жаль, я не могу отстранить от полетов единственного летчика. Но теперь я прекрасно понимаю твоих командиров.
- И ты туда же. Все вы, начальники, одинаковые! – в отчаянии крикнул я, вылетел в коридор и помчался в лазарет, даже не пожелав Камилу спокойной ночи.
В медблок я не попал: часовой непрошибаемой гранитной скалой встал на моем пути. Наверное, он не пустил бы меня, даже если бы я выламывал ему пальцы по одному. Я вернулся в комнату для гостей, бросил грустный взгляд на смятую постель Мэри, укутался в одеяло и провалился в сон.
Среди ночи я очнулся, словно кто-то схватил меня за плечо. В бункере стояла адская духота. Я поднялся под молочный свет луны и жадно втянул прохладный ночной воздух, напоенный едва уловимым ароматом каких-то трав. Часовой у входа что-то спросил по-испански. Я промолчал.
Внезапно столб огня взметнулся к звездам, прорезав ночную тьму. Я похолодел: неужели кто-то взорвал самолет? Нет, горит не со стороны ангара.
Завыла сирена. Я, наконец, опомнился и, что было сил, рванул по полосе. Дыхание сбилось, и я перешел на шаг. Сзади раздался озверелый рев мотора, взвизгнули тормоза.
- Джек! Ко мне! - крикнул Фернандо.
Я прыгнул в машину. Через минуту страшный жар пылающего бензовоза вынудил нас остановиться. Даже здесь, на расстоянии сотни метров от горящей цистерны, я ощущал, как гудящее пламя сушит и стягивает кожу. Приехал еще один джип, но сделать было ничего нельзя. Нам оставалось только ждать, пока пожар погаснет сам собой. И какое счастье, что Карлос и Ансельмо не поленились и отогнали машину на пустырь.
Когда огонь насытился и его рев немного стих, мне послышался чей-то слабый хрип. Я раздвинул заросли высокой травы и холодный пот выступил у меня на лбу: на земле скорчился Ансельмо. Повстанец лежал на боку, прижимая к груди ладонь. На побелевших губах выступили кровавые пузыри. У его ног, умиротворенно закрыв глаза, улыбался Карлос. В центре лба темнела дырочка, из которой к виску стекала вишневая струйка.
Повстанцы осторожно положили раненого Ансельмо в кузов. Я влетел на переднее сиденье. Фернандо плавно тронул машину и покатил к бункеру…
Камил выглядел совершенно невозмутимым, но в его темных глазах сверкали огоньки холодного бешенства. Фикс же, наоборот, нервно комкал носовой платок. Он то и дело убирал его в карман, снова доставал, прикладывал к лысине и теребил, зажав краешек толстыми пальцами.
- Наш приятель впервые явно показал свои намерения, - сказал я. – Топлива у нас осталось ровно на одну попытку.
- Ничего, очнется Ансельмо, и мы узнаем, кто он, - невпопад ответил командир.
- Если он видел, - отозвался Фикс.
- Видел, - в голосе Камила звучала непоколебимая убежденность. - Иначе он сгорел бы вместе с бензовозом. Скорее всего, Ансельмо и Карлос выбежали на пожар и столкнулись с убийцей лицом к лицу.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Было слышно, как система вентиляции гоняет воздух по трубам.
- Я пойду спать, - я первым нарушил молчание.
- Что делать?! – Фикс уронил платок на пол.
- Дрыхнуть! Какой от меня прок? – я хлопнул дверью и побрел к себе.