Цепкие воспоминания детства. Я проснулся и лежу с закрытыми глазами. Солнце проникает сквозь штору, просвечивает в дырочки тюли и складывается на стене в узоры сказочного леса. Возникают невиданные фигуры зверей и птиц, они шевелятся. Это тень от берез, что растут под окнами. Ветки шевелятся от дуновений ветра, и это движение заставляет оживать фантастический мир в моей комнате.
Попробую угадать по запахам. Чем он пахнет мой новый день? Приближается Светлый праздник Пасхи. Нос улавливает необычные вкусовые гаммы, несоответствующие каждому дню. Что-то особенное! Так и есть – пахнет сдобой. Бабушка стряпает булочки. И ароматы разогретой печи проникают в самые отдаленные закутки комнат. Манят и дурманят, подбрасывают тело из кровати. Бегу умыться и скорее на кухню. Авось повезет и первую булочку с горячего противня удастся выпросить у бабушки.
А сердце замирает. Вот опять бабушка скажет: "Нельзя садиться завтракать, не доработавшись до пота", - и придумает какое-нибудь задание. А ноздри уже учуяли, что булочки первой партии с полевой клубникой. Как удается хозяйке сохранить до весны сушеные ягоды? Еще удивительнее, как умудряется вернуть им летний вид. Они круглые, крупные и обязательно с одного бока красные, почти бордовые. А уж запах, словно на косогоре лежишь, смотришь в небо, голову дурманит травами. Да звенит мошка, высоко поднимаясь к солнцу. К хорошей погоде!
Забираюсь на табурет с ногами, подобрав их под себя, и почти умиляясь, смотрю на спасительницу. А она почувствовала давно мое присутствие, но виду не кажет, «форс держит». Время тянется для меня мучительно долго. Для бабушки – секунды, которые она просто обязана выдержать, чтобы еда была не «с кондачка», а вдумчиво ложилась на пустой желудок. Где видано - с утра горячая сдоба? Но любовь к внуку пересиливает и звучит волшебная фраза:
- Хочется небось? Ну, неси молоко.
Бегу к холодильнику на носочках, чтобы сестру не разбудить. Бабушка за разговорами да воспоминаниями одной булочкой не ограничится. Да где там, сестра уже из-за косяка подглядывает. Жалеет, что не первая поспела к столу. "Баня веничком метется, дом хозяюшкой ведется", - ласково говорит бабушка.
- Стул- то освобождай, внученька, да садись, отведай булочку.
Мы, обжигаясь, уплетаем сдобу и запиваем холодным молоком. "Не от еды дитя растет, а от ласки", - думается нашей спасительнице. Она поставила в духовку два очередных противня и, улыбаясь, смотрит на внуков.
Устает хозяйка, возраст напоминает о себе болью в пояснице. Бессонницей, в тревоге за родных. Да неурочными головными болями от повышенного давления. Недаром говорится "Молодость пташкой, а старость черепашкой". А все одно хочется к Пасхе свежей выпечкой порадовать, не магазинной, а родной домашней. Вот и толчется второй день, затем будет растирать ночами ноги. И привычно запахнет тройным одеколоном, почему-то это главное лекарство для бабушки.
Выпечка не дается просто никому, ее с любовью вершить надобно. Без души и тесто не поднимется и сдоба тяжелой будет, как камень. А потому и начиналось это волшебство издалека. Бабушке мешать в это время было нельзя, все ненужное убиралось с кухни, посторонних даже в дом не пускали - "Где чистО, там Ангелов сто, а где грязнО, там ни одного".
Вот с этими ангелами начиналось священнодействие в маленьких комнатках хрущевских пятиэтажек.
Продукты готовились загодя, причем подход к этому делу был самый серьезный. Доставалась с антресолей мука, которая хранилась строго в эмалированном ведре. Привозилась она от родственников из деревни. Высшего помола, насыпишь на стол, словно пух: белая и невесомая. Верхний слой шевелится даже от дыхания. В совхозе, откуда родом была мука, я видел, как растет хлеб. Мы гурьбой бегали на речку и вокруг дороги росли хлеба. Сначала ярко зеленые ростки, которые вскоре украшались колосками. Цвет становился темнее. К августу поле начинало желтеть и наконец, приобретало такой удивительный цвет, словно из летней радуги выпала одна полоска и осталась забыта на земле, когда радуга вернулась в небесную канцелярию. Эти поля волнами растекались во все стороны, как на море, только цвет был наш, алтайский.
Мука в тазике раздвигалась руками в кольцо, в середину наливалось теплое молоко и закваска из дрожжей. Сахар. Все это тщательно перемешивалось и ставилось в теплое место. От постороннего взгляда укрывалось чистым полотенцем. Уж таинство, так таинство. Никто не должен видеть, что там, в тазу делается. И лишь спустя время разбивали яйца, доливалось растопленное масло и оставшаяся мука.
Яйца и масло были тоже деревенские. Не подозревал, что все это отличается от магазинных продуктов. Доводилось наблюдать, как в деревне «появляется» яйцо. Это непостижимый процесс. По двору гордо гуляет красавец петух. У него разные перья, которые с отливом размешивают все цвета, существующие в природе, и разбрызгиваются неизвестным художником по всему телу птицы. Хвост украшен длинными перьями, которые петух иногда теряет. Это бесценная находка, для игры в индейцев. Голова украшена красным гребнем и бородой. По двору ходит хозяином и ревниво охраняет своих кур – это одна из главнейших его задач. Ежели что не так, может загнать на плетень и поклевать жестким клювом за ягодицы. Второй задачей является поиск корма, кружит по двору, гребет ногами землю и, найдя зерно, квохчет, собирая свою стаю.
А уж как они поют по утрам! Словно на сцене в опере собрали певцов, каждый исполняет свою партию, да так, чтобы другим завидно стало. Прямо конкурс с раздачей призов. Куры ходят по двору и ласкают взором своего предводителя, наклоняя голову то вправо, то влево. С прищуром смотрят. Хвалят его всячески, чтобы он гордился собой и обязанности выполнял достойно. Вдруг какая - то с криком, словно пропустила очередь в магазине, несется сломя голову и ныряет в скрадок. Где долго усаживается и вертится, пока не затихнет. Видимо, если сесть не так, то яйцо будет иметь форму кубика. Наконец процесс заканчивается, птица громко кричит, возвещая мир об очередном рекорде яйценоскости.
Не менее удивителен процесс рождения молока. Целый день коровы в поле и лишь под вечер их пригоняют в деревню. Дети собирались в одном месте, чтобы встретить свою кормилицу и гнать ее хворостиной до ворот дома. Стадо возглавлял огромный бык, все уважительно уступали ему дорогу. Если кто зазевается – ищи спасения на заборе. За ним шло совхозное стадо, а там и личный скот.
Дома скотину с подойником и куском хлеба ждала хозяйка. Она говорит с животным, спрашивает, как кормилица провела день, хорошая ли трава попадалась. От этих слов и молоко вкуснее, да и удой богаче. Вот первая струйка молока зазвенела о дно и боковины ведра, вспенилась, показывая желтизной содержание жиров. Богатое масло получится.
После дойки молоко пропускали через сепаратор, хитроумную механику, которая отделяла сливки. Когда привозили их в город, мы сбивали из них масло. Нет, у нас не было маслобойки, но опыт добывания вкусности был. Семья попеременно катала трехлитровую банку со сливками. Содержимое сначала становилось гуще, затем вдруг появлялось желтое пятнышко. И вот оно уверенно растет и, спустя время, превращается в кусок масла, который болтается в ограниченном пространстве и притягивает к себе другие маленькие крупинки желтого цвета. С таким маслом и булочки вкуснее.
Удивительно как соблюдалась пропорция, ведь все делалось на глазок. Но вот бабушка бросала последнюю горстку муки, добавляла еще немного и тесто ставилось в темное теплое место. Дозревать.
За ночь бабушка поднималась несколько раз, чтобы осадить тесто. Делала это тихо и неприметно. "Кто стонет, тот Бога гонит", потому домашние не видели этой работы, так как делалась она с душой. Мучная масса вылезала из таза, места ему было мало, норовило «убежать» из отведенной емкости. И чем чаще тесто выползало, выпячивалось, покидая заведенные рамки, тем оно лучше было.
Ранним утром тесто выкладывается на столе. Большой горой, мягкой и запашистой. Стойкий дух дрожжей выгоняет из кухни все остальные запахи. И в этом очаровании раскатываются жгутики из которых восьмерками, улитками, крендельками «вывязывается» будущая сдоба. Эти фигурки выкладываются на противни, смазанные маслом, и оставляются в сторону по мере их заполнения. Тесто должно подняться. Ведь его тревожили, мяли руками, скручивали. А теперь оно поднимается, будущие булочки бочком прилипают друг к другу, словно в дружном коллективе. Ждут своего часа, чтобы очутиться в горячей духовке.
Наконец первая партия пошла в «мартен» пропекаться при высокой температуре. Все это очарование покрывается корочкой. Булочки постепенно меняют цвет, появляется поджарочка. Работа эта сложна: необходимо следить, чтобы верх и бока прожаривались равномерно. Поэтому иногда противни меняют местами или поворачивают на 180 градусов. Чтобы жар был не быстрый и сдоба не пригорела, внутри лежит кирпич, который нагрелся и постепенно отдает тепло. От этого булочки пропекаются внутри и становятся ноздреватыми, в дырочку.
В некоторые добавлена клубника, она, сушеная, полгода ждала своего часа, чтобы в ее маленьких тельцах проснулись запахи поля и ароматами порадовали едоков. Вот на столе появляются творожные ватрушки: круглая лепешка и внутри начинка. Края поднялись и подрумянились и творог, словно в тарелке оказался внутри. Некоторые завитушки из теста посыпаны сахаром, и каждая крупинка вросла в хлебный мякиш, немного подтаяла и дала сладкий вкус булочке.
Все это смазывается маслом при помощи гусиного пера и накрывается чистым полотенцем. Теперь булочки будут стоять некоторое время и поджаренные бока станут мягче от масла. Сдоба соберёт аромат внутрь каждой маленькой выпечки и превратится в кулинарное чудо, вышедшее из муки. Как будто гадкий утенок вырос в прекрасного лебедя. Булочки в основной массе отправляются в ведро и таз, лишь небольшая часть их остается на столе. Бабушка ставит накрытые полотенцем посудины под свою кровать. "Нет перины, нет кровати, да мягки у нас полати". Теперь неделю они будут тревожить наше воображение и выдаваться «под счет». Чтобы подольше хватило.
Мы с сестрой сидим за столом, слушаем бабушку и похрустываем корочкой. Она запеклась не чересчур, а в меру. Тоненькая и ломкая под пальцами, с непередаваемым вкусом. Молоко в стакане, вазочка с вареньем на столе и рассказы, рассказы, рассказы…
Приятного аппетита!