Глава 1
Иви выпрямилась, глядя на подъезжающую телегу управителя и потирая затекшую спину. Посевное время подходило к концу, и пока муж трудился на господских полях, она вручную обихаживала их собственный, не бог весть какой надел.
- Садись в телегу, - вместо приветствия буркнул управитель. Ему тоже в посевную пору была дорога каждая минута, и крюк к дому Гастона и Иви не улучшил настроения.
- Случилось что? – поинтересовалась Иви, без пререканий, впрочем, припрятавшая мотыгу в кусты и подошедшая к телеге.
- Велено в замок доставить, - тоном показывая, что все остальное его не касается, ответил управитель.
Молча забравшаяся в телегу Иви облокотилась на настил руками, давая спине передышку. Знает ли Гастон, что ее забрали в замок, подумала она. Не знает сейчас, так узнает к вечеру и намнет ей бока, совсем как во вторую брачную ночь, когда крепко саданув в живот вернувшуюся из замка новобрачную, мрачно предупредил: «не потерплю господского подарочка». И бил ежевечерне до первой женской крови, пока не убедился, что право господской первой ночи обошлось без «подарочка». Только вот и своих деток за два года, прожитых вместе, у них тоже не появилось.
Гастон был не так уж плох для Иви, во всяком случае, она к нему довольно быстро притерпелась, лелея надежду на уют собственного семейного очага. Бить он ее больше не бил, работать им обоим приходилось не больше и не меньше, чем прочим, понимать друг друга они уже научились без слов.
Только вчера успела порадоваться, что все вроде хорошо, и нате вам, как сглазила.
Иви не была в замке с той самой приснопамятной своей первой брачной ночи. И искренне надеялась, что больше не придется. Надеялась, но умом понимала, зря.
Вот и сейчас, пока телега грохотала по опущенному подъездному мосту, Иви вглядывалась в узкие окошки донжона в безуспешной попытке понять – что им может быть нужно от нее?
- Иви, никак ты? – неверяще-радостно окликнула ее Мартина, как всегда, шествовавшая по двору с большой корзиной, прижатой к костлявому бедру.
- Я, - Иви соскочила с телеги и подошла к кухарке. – Что нового-то?
Старая подруга сразу поняла смысл вопроса.
- Госпожа Аликс пожаловала.
Так ее вызвали из-за приезда господской дочки? У Иви чуть-чуть отлегло от сердца. От госпожи Аликс она хорошего не ждала, но все же… может и обойдется.
Мартина взялась проводить ее к госпоже, и они вместе зашагали по узким замковым лестницам и коридорам.
Госпожу Аликс Иви не видела давно – сама она почти два года не бывала в замке, а дочка барона де Вуазена год назад вышла замуж за графа де Ге, победившего в турнире, устроенном бароном специально для этой цели, и увезшего жену в далекий Лангедок.
Замужество пошло ей на пользу, отметила Иви. Во всяком случае, госпожа Аликс стала еще холенее и изнеженнее, а ее наряды и драгоценности – еще богаче.
- Сабо сними и подойди, - брезгливо поморщившись, велела она Иви. Но Иви и свои ноги сочла недостаточно чистыми для такого яркого, диковинного гобелена, что по желанию госпожи расстелили прямо на соломе, покрывавшей пол, поэтому, разувшись, бочком обогнула восточное чудо.
- Стань к свету, - последовал новый приказ.
Иви послушно подвинулась. Несколько мгновений женщины внимательно изучали друг друга. Синий, с поволокой, взгляд Аликс скрестился с почти такого же оттенка задумчиво-настороженным взглядом Иви, выхоленная белая кожа графини контрастировала с веснушками и загаром крестьянки, Иви была чуть ниже ростом, коренастее и грудастее, но в остальном молодые женщины были очень похожи.
Ничего таинственного или сверхъестественного в столь явном сходстве не было – Иви появилась на свет на год раньше госпожи Аликс, став тем самым «господским подарочком» первой брачной ночи своей матери. Ни для кого в округе происхождение Иви не составляло тайны, а ей никогда и в голову не приходило посметь назвать господина барона «батюшкой» или госпожу Аликс «сестрой» даже мысленно.
- Черна как головешка, а на ручищи вообще смотреть страшно, - уничижительно поморщилась госпожа Аликс и хлопнула в ладоши, подзывая доверенную служанку.
Весь вечер Иви к ее тихому и нарастающему ужасу отмачивали, отскабливали, умащали маслами, словно благородную даму. Вырвавшись, наконец, из рук своих мучительниц, она бросилась на колени перед госпожой Аликс.
- Ради всего святого, госпожа, отправьте меня обратно, - взмолилась Иви.
- Встань, - велела Аликс. Внимательным взглядом она окинула фигуру и лицо Иви и, похоже, осталась довольна. – Отныне будешь моей доверенной камеристкой.
- Но, госпожа, как же мой муж, - спросила Иви, внутренне уже осознав всю безнадежность ситуации и смирившись. По возвращении, если она вообще вернется, Гастон забьет ее до смерти и будет прав.
- Вот убогая, - рассмеялась Аликс. – Радоваться надо, что тебя на время избавили от увальня-муженька.
«На время», слава тебе Господи, значит, это только на время.
Уже неделя, как она здесь, вздохнула Иви, опускаясь на колени в замковой часовне. Гастон появился под воротами замка только вчера вечером, но страже было велено его прогнать. Раньше он прийти не мог, Иви понимала, что, после того, как ее забрали, работы у мужа добавилось вдвое. Их ждет голодный и трудный год, и дай Бог, чтоб на этом неприятности закончились.
С усердием помолившись Господу, Иви поднялась и направилась в покои госпожи Аликс. Непривычно дорогая одежда с хозяйкиного плеча заставляла ее держаться неестественно прямо, опуская при этом голову и пряча взгляд.
Входя в покои госпожи, Иви успела уловить быстрый шепот – один из голосов принадлежал Аликс, другой был незнакомым, мужским.
- Иди, принеси, горячего вина с пряностями, - с порога отправила ее госпожа, небрежным взмахом руки.
Иви не считала себя шибко умной, но и дурочкой тоже не была. Что-то странное было в том, что госпожа Аликс вспомнила о ней и снова забрала в замок. Иви прислуживала в замке и раньше, до замужества, но Аликс никогда ее не замечала, никогда ничем не давала понять, что ценит ее службу. А тут вдруг два года спустя… К тому же, служанок у госпожи было множество, начиная со старой преданной Жакетты и заканчивая новыми немыми сарацинскими рабынями, подаренными мужем. Что-то здесь нечисто, ох нечисто. Но за всю неделю, Иви так и не смогла понять, в чем же дело.
В коридоре раздались шаги и смех Гильома де Вуазена, старшего сына господина барона, и Иви спряталась в темный угол, вжимаясь в него до тех пор, пока голоса барона и его сына не раздались уже со двора.
Два года назад господин барон уступил право первой ночи в отношении Иви сыну, и именно Гильом, навалившись на нее, вдавив телом и лицом в перину, быстро, грубо и больно, сделал Иви женщиной. С тех пор она избегала встречи с ним как черт ладана. А Гастона не винила за то, что он бил ее по возвращении – не приведи Господь выносить в чреве дитя сатаны.
Госпожа Аликс пригубила вино и мановением пальца, подозвала Иви к себе поближе.
- Я собираюсь съездить в обитель святой Магдалины, - сказала она голосом тише обычного. – Просить ее… ну, ты понимаешь…
Иви понимала. Как и она сама, госпожа Аликс после года замужества все еще не была в тягости.
- Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, - продолжала Аликс.
Неудивительно, при ее-то гордости. Да и слухи могут пойти, не ровен час, прознает родня мужа. Сраму тогда не оберешься.
- Поэтому отправлюсь тайно, только с Жакеттой. А ты займешь мое место в покоях и просидишь здесь до вечера. Понятно?
Так вот зачем я ей нужна, с облегчением подумала Иви.
- Хорошо, госпожа, - сказала она вслух, склонив голову.
- Сейчас можешь идти. Но помни – никому ни слова.
На рассвете, обменявшись с госпожой нарядами, Иви робко сказала:
- Госпожа Аликс, вы не могли бы… за меня тоже… поставить свечу святой Магдалине.
На долю секунды Иви почудилось во взгляде Аликс что-то убийственно холодное и насмешливое. Но госпожа с улыбкой ответила:
- Услуга за услугу, поставлю.
- Благодарю вас, - смутилась Иви, гоня прочь неуместные сомнения.
Продержаться до вечера оказалось не так уж сложно. Под предлогом головной боли, Иви отказалась выходить из покоев и спускаться к обеду в большую залу, отказалась и ужинать. Но когда немые сарацинские служанки вошли обряжать госпожу ко сну, в сердце Иви впервые ударила тревога. Госпожа Аликс с Жакеттой могли задержаться – может, дорога плохая, или решили остаться в обители до утра, молиться всю ночь, успокаивала она себя.
Следующим утром одна из немых служанок, одевая ее, подняла глаза. В них стоял ужас.
Иви завтракала, но изобильная господская, с пряностями еда не оставляла во рту вкуса. Она не знала, что делать. Признаться во всем и поднять тревогу? Ее засекут плетьми, а госпожа Аликс ославится на всю округу. Промолчать и подождать? А вдруг с госпожой случилось что-то нехорошее?
Подожду еще день, в конце концов, решила Иви. Если и на следующее утро госпожа не появится, придется признаваться.
После полудня в замок въехала кавалькада всадников. С замирающим сердцем Иви выглянула в узкое окошко. Мгновением позже сердце ухнуло вниз, а колени подогнулись.
- Аликс почивает, мы ждали вас только через неделю, граф, - донесся со двора голос баронессы де Вуазен.
- Так разбудите ее и скажите, что после обеда мы отправляемся в путь, - прогремел на весь замок низкий, властный, с южным выговором бас графа де Ге.
Иви вспомнила насмешливо-гадливое выражение, мелькнувшее на мгновение на лице госпожи Аликс, и поняла, что оно было единственным, что она видела настоящего за эту неделю.
Иви села на постели. Ну, вот все и встало на свои места. Иви понятия не имела, куда отправилась госпожа Аликс и зачем, но не сомневалась, что сделала она это по своей воле, а ее, Иви, использовала, чтобы затянуть обнаружение своего исчезновения.
В коридоре раздались приближающиеся тяжелые шаги, скрипнула дверь покоев, служанки, пятясь в глубоком поклоне, вылетели за дверь, и Иви осталась один на один с высоченной фигурой, закованной в доспехи.
- Придется поторопиться, дорогая женушка, - сказал граф де Ге, на ходу расшнуровывая стальной нарукавник. – Ну-ка, поди ко мне.
На плохо слушающихся ногах Иви подошла, опустив глаза и подбородок. Стараясь скрыть дрожь за быстротой движений и длинными рукавами, Иви подняла руки, чтобы помочь графу с нарукавником, но, в ту же секунду, почувствовала, как он резко наклонился к ее лицу, и непроизвольно вскинула голову. Озадаченный взгляд глубоко посаженных карих глаз смотрел на нее в упор.
- Кто ты, черт побери?
Так быстро. А она, дурочка, еще на что-то надеялась…
Властной рукой граф еще выше приподнял ее подбородок, повертел лицо, рассматривая так и этак.
- Кто ты и где моя жена? – снова спросил он, и взгляд из-под нахмуренных бровей не сулил добра.
Иви молчала, ибо от ужаса не знала, что говорить. К тому же голос мог выдать ее, как ничто другое.
- Что за дьявольщина тут творится? – вопросил граф уже служанок, немым испуганным трио рухнувших на колени, едва войдя в покои по его зову.
Так и не дождавшись ответа, граф де Ге схватил за руку самозванку и поволок вниз, в большую залу.
- Я жду объяснений, - прогремел он, швырнув Иви на колени посреди залы.
- Что случилось, де Ге? – с веселым удивлением, предвкушая забаву, спросил Гильом де Вуазен. – Что натворила наша милашка Аликс?
- Это не твоя сестра.
Гильом расхохотался. Сидевший у камина барон сдвинул брови.
- Да ладно тебе… Объяснитесь, граф, - прозвучало одновременно.
- Эта женщина – не Аликс. Я хочу знать, как и почему она оказалась в покоях и в одежде моей жены.
Барон, баронесса, Гильом внимательно всмотрелись в Иви. У баронессы на мгновение испуганно вытянулось лицо, но она сдержалась, тут же приняв подобающий случаю оскорбленно-недоумевающий вид. Мать или что-то знала или что-то подозревала о намерениях дочери, догадалась Иви. Барон в ходе осмотра и бровью не повел. Зато Гильом, кажется, понял, в чем дело, и снова расхохотался.
- Вы, что, переусердствовали с напитками в придорожной таверне? Это моя дочь, - резко ответил барон де Вуазен.
- Да, это наша Аликс. Что с вами, граф? – поддержала его супруга.
Иви в ужасе закашлялась.
- Я не… - начала она, но подскочившая баронесса, заботливо склонившись к ней, скрыла от мужских глаз и стукнула пальцами по губам.
- Бедная девочка простудилась и два дня лежала в постели, - сокрушенно объявила она во всеуслышание, мертвой хваткой костлявых пальцев вцепившись Иви в плечо.
- И потому стала ниже ростом и кидается развязывать мне нарукавники? – издевательски, со все нарастающим раздражением произнес граф.
- Аликс?! Нарукавники?! – один Гильом продолжал искренне забавляться происходящим. – Да это нам впору жаловаться на то, что ты держишь ее за последнюю служанку, де Ге.
- Вы бредите, граф. Перед вами моя дочь, и я готов присягнуть в этом на Библии, - сказал барон, ледяным тоном подчеркивая, что пора положить конец столь дикой нелепости.
- Я тоже, - гаденько поддакнул Гильом, смерив Иви маслянистым взглядом, от которого та внутренне сжалась.
- Вы почти месяц не видели жену, граф, вот вам и померещилось Бог весть что, - поддержала мужа и сына баронесса.
Де Ге обвел взглядом всю семейку и, похоже, понял, что в замке Вуазен ему правды не услышать.
- Ну, что ж, - произнес он голосом, ничего хорошего не предвещавшим, поднимая Иви за шиворот, словно нашкодившего котенка. Баронесса поспешно убрала руку с ее плеча, напоследок предостерегающе больно царапнув сквозь ткань платья.
Ошалевшую Иви, в ужасе цеплявшуюся за все, что попадалось на пути, вытащили во двор и бросили в повозку. Туда же влетели перепуганные служанки, и под громовой приказ взбешенного графа де Ге «Опустить ворота!», кавалькада тронулась.
Повозка остановилась - как определила Иви наугад, внутренним чутьем человека, находящегося в родных, привычных местах, - посреди поля за холмом, скрывшим путников от замка и замок от них.
Кожаный полог, закрывавший вход в повозку, резко отлетел прочь.
- Вон! – раздался рык, обращенный к служанкам, а следом освобожденное ими пространство, приложившись головой о верхнюю перекладину и согнувшись, занял граф де Ге. Настроения ему это, понятное дело, не улучшило.
- Хочешь умереть без мучений – рассказывай, - бросил он, нависая над Иви.
Терять-то нечего, подумала та. Убить ее убьют в любом случае, а от госпожи Аликс, да и от всех других Вуазенов, она за свою жизнь добра не видела.
И Иви рассказала. Про то, как госпожа Аликс вызвала ее в замок. Про то, как сделала своей камеристкой. Про то, как поехала помолиться в обитель святой Магдалины.
Этого оказалось достаточно, чтобы граф отрядил своих людей прочесывать все окрестные дороги, а сам в сопровождении оруженосца, не мешкая, ускакал в обитель. Повозка с позабытой в ней Иви двинулась дальше, сопровождаемая немногочисленной оставшейся охраной.
Бежать бы – едва отойдя от пережитого кошмара и растерев слезные дорожки по щекам, подумала Иви. Домой, к Гастону, а оттуда вдвоем, куда глаза глядят. Тоска по их уже отлаженному, устоявшемуся житью, болью прихватила сердце.
Три пары глазных белков, дико и странно различимых на невидимых в сгустившейся темноте лицах, предупреждали, что Иви стерегут не только снаружи. Но попробовать все равно стоило.
На ощупь Иви осторожно изучила стенки повозки и быстро поняла, что сработана она добротно, и выход из нее только один – тот самый, что закрыт кожаным пологом и охраняется стражей.
Еще с минуту подумав, Иви изобразила приступ боли в животе и попросила остановить повозку. К ее изумлению, вместо этого одна из служанок зажгла светильник и протянула ей диковинной формы ведро. Все у благородных не как у людей, ошарашено и разочарованно подумала Иви, отказавшись от ведерка и сделав вид, что ей резко полегчало.
Повозка госпожи Аликс, как и ее покои была сплошь завешена гобеленами и заложена подушечками. Прислонившись к одной из них, Иви из грустного, тоскливого бдения перешла в тихий, утешающий покой сна.
Она проснулась, когда услышала доносящийся снаружи мощный бас графа де Ге. Сам он, переступив порог повозки, сбросил в угол забрызганные грязью доспехи и зло уставился на мгновенно подобравшуюся Иви.
- Рассказывай, - усаживаясь на усеянный подушками пол повозки и буравя Иви взглядом, потребовал он.
- Но я ведь уже все рассказала, господин граф, - жалобно пискнула та.
- Медленно. Толково. Все, что знаешь.
С появлением графа в повозке резко стало тесно и душно. Иви инстинктивно отползла как можно дальше от него, и уже оттуда заново начала свое повествование.
Де Ге молча выслушал ее, потом заставил рассказать снова. Зачем Иви не понимала, но покорно повторила все в третий раз. Теперь граф часто прерывал ее, задавая вопросы.
- Кто бывал в замке, пока Аликс находилась там?
- Друзья господина Гильома приезжали охотиться.
- Кто?
- Соседи, граф де Монмерай и барон де Курси. Но они госпоже Аликс совсем не нравились… - под тяжелым взглядом мужа госпожи Аликс Иви прикусила язык, остро пожалев о сказанном.
- Еще кто?
- Кажется, больше никого из господ.
- Гонцы, менестрели?
- Менестрели были.
- Как давно?
- Четыре дня тому… кажется.
- Они были в замке в тот день, когда ты слышала разговор Аликс с каким-то мужчиной?
- Да, наверное, - Иви честно пыталась все припомнить.
- Куда они направились? Как выглядели?
Короткие и резкие вопросы хлестали один за другим. У Иви голова плыла и пылала.
- Один высокий, худой, другой обычный, неприметный. Куда они делись, может, стража видела… Я не знаю.
- Тебе помочь вспомнить? – холодно спросил граф де Ге.
- Клянусь спасением своей души я, правда, не знаю, господин граф, - голос предательски дрогнул и ослабел.
- Не знаешь или морочишь мне голову? – в его тоне была злая брезгливость, та самая, которая у хозяев, как Иви знала по опыту, означала, что наказание уже определено и будет жестоким. Порка была основным способом, помогавшим освежить память слугам замка Вуазен, но Иви опасалась, что у разъяренного рыцаря, сидевшего перед ней, есть способы много действеннее и страшнее.
- Я жить хочу, - протянула Иви, чувствуя, как слезы закапали через края век.
- Говори. Куда она на самом деле поехала?
- Не знаю, - цепенея от ужаса, едва слышно прошептала Иви.
Здоровенная рука повернула ее лицо к свету и приподняла подбородок. Иви застыла, не вытирая потоков слез, стекавших по щекам.
- Похоже, ты слишком глупа, чтобы быть сообщницей, - наконец, вынес вердикт граф де Ге, отпуская ее и брезгливо вытирая руку, вымоченную слезами Иви.
- Я ничего больше не знаю, господин граф. Отпустите меня. Зачем вам такая дура… - забормотала Иви то, что думала.
- Нет, - каменно отрезал де Ге. - Я ничего не пожалею для того, чтобы собственными руками открутить вероломную головенку твоей госпожи Аликс, но на худой конец, сгодишься и ты. Вдовцом я в любом случае стану. Так что, молись о том, чтобы я нашел ее поскорей. Если ничем другим помочь не можешь, - последняя фраза, помимо угрозы, веяла так до конца и не рассеявшимся подозрением.