По мотивам произведения «Тётя Софа» Анна Гале.
В полусонном мозгу промелькнуло: «Музыка может убивать и исцелять...». Одна из любимых фраз тёти Софы. Андрей схватился за сердце. Впервые в жизни он ощутил усиливающуюся боль в груди от Собачьего вальса. Воздуха не хватало, Андрей жадно хватал его ртом, носом, руками. Пришло осознание: если он ничего не сделает с соседом – музыка его убьёт. Окна зарешечены. Надо выйти из квартиры, пройти по коридору мимо десятой квартиры. Там звучит рояль.
Андрей сел и нащупал под кроватью гантели. Только бы хватило сил...
- Раз, два, раз, два,- жилистые руки покрылись вздутыми венами. На фалангах пальцев потемнела татуировка «Вася». Он до сих пор не понял, почему наколол имя соседа. С каждым подъёмом гантелей силы прибывали. Вот вроде хватит. Андрей ткнул пальцем в бицепс, и полез под диван за вилами.
Дрожащая рука включила свет на лестничной площадке, другая изо всех сил старалась вырвать из руки Андрея гантель, ставшую вдруг невыносимо тяжёлой. Впереди коридор, лестница, ещё коридор до входной двери... Чёрт, как всё запутано в щестнадцатиэтажке. Где же мусоропровод? Не дойдёт, он просто не дойдёт, упадёт по дороге – и тогда вилы.
Андрей рванул дверь. В полумраке лунного света из открытой крышки рояля поблёскивали желтоватые зубы соседа, поднимаясь и опускаясь под силой невидимых кровавых дёсен. Он что-то подпевал. «Как он туда залез?» - у Андрея дрожали руки.
«Хорошо, что вилы целы!».
Андрей двинулся на рояль, как полуоглушённый боксёр на полурасплющенную таксу. От двери до рояля пять шагов. Каждый шаг отдавался всё усиливающейся болью.
Андрей ткнул вилами наугад и тяжело опустил гантель на клавиатуру.
Удар и крик ломающихся клавиш слился с кошмарной пляской смерти – музыка зазвучала ещё громче, ещё скорее, ещё мучительнее.
«Это не выносимо! Собачий вальс! Я же кошатник!».
Снова удар, и снова... Темп ускорился настолько, что вместо мелодии мелькали какие-то обрывки нот. В какой-то момент из рояля выпало ля. Струна из последних сил ползла к двери, пока тяжёлая гиря не поставила точку на жизненном пути минорного червя.
«Я не могу больше жить в собачьем ритме...». Откуда эти слова? Андрей уже не помнил. Он лишь раз за разом наносил удары роялю. Все слабее и слабее...
Его тело нашли на следующий день. Окостеневшие пальцы крепко прижимали к груди вилы. У входной двери мягко улыбался сосед Кардашевич. В центре зала, под Собачий вальс из репродуктора скалился в щербатой усмешке разбитый рояль.