Глубокое черное - 10
Уик-энд благоухающий, цветущий, с легким ветерком и разбрасыванием припозднившимися тучками сверкающих капель дождя, весь ушел на восстановление дыхания. Все только дышали и ничего не покупали. Мне, для того чтоб заплатить в понедельник три тысячи за таг на неделю, не хватило пятисот крон. Я ехала в автобусе домой и размышляла, взять из копилки десять блестящих полтинников или утром попросить у кого-нибудь у справы пятьсот крон до вечера, подумаешь, пятьсот крон. И позвонила Наташа:
- Ты где?
- В автобусе.
- Значит, через пятнадцать минут будешь дома? Хочешь, мы к тебе придем с Дадой?
- Конечно, хочу.
Наташка мне даже позволила дать Даде четвертинку чищенного летнего яблока (подумаешь, три дня осталось), которое он с кислой миной помусолил минуты три, пока не разломил в кулачке, прежде чем сказала, что нашла то, что хотела бы Даде в детскую комнату, (в настоящий момент Давид шкурит стены и производит побелку, в комнате, бывшей Филипповой), а начали мы эти разговоры недели две назад, и впервые речь шла о детском ярком столике и двух стульчиках за две с половиной тысячи. Я пообещала такой подарок Даде на полгода. Дней пять назад вдруг, вместо столика (Давид сам сделает столик и табуреточки, у него же золотые руки), всплыл кресло-диванчик, который раскладывается, и пуфик к нему, где можно спать днем, а в кроватке только ночью, тоже веселенькое, плюшевое, чуть ли не с Микки Маусом, три тысячи. И вот, пока я вторую четвертинку яблока терла на терке, Наташа открыла в Интернете страницу, и указала мне шкаф-пенал, полтора на полтора метра, туда можно вовнутрь заходить, и все полочки, и все ящички, и для белья, и для одежды и для игрушек, все внутри, и еще место остается, чтоб спрятаться. И снаружи пару полок. И вроде ниши, куда можно кресло-диванчик поставить. Десять тысяч.
- О, Наташа! Мне таких денег не заработать за три дня, а со счета, я поклялась тебе, что ни копейки не возьму.
- Так я же не просто так. Я в долг, мамочка. Мы с Давидом подсчитали, нам понадобится на оборудование детской около двадцати тысяч. Давид свои заработает, а ты мне мои десять в долг дай. Я тебе по тысяче в месяц возвращать буду. Даде этот шкаф на все детство, может, даже на все юношество прослужит.
- Мне как-то не нравится эта идея, Наташа.
- Почему? Ты вспомни, мы всегда по твоей просьбе занимали тебе деньги в долг. Сначала Давид, пока у него деньги были, потом я, оформляя кредит в банке на себя. Впервые в жизни ты можешь занять денег в долг мне, и тебе не нравится?!
Дада пару специальных ложечек тертого яблока проглотил, третью вытолкнул, я сказала:
- Давид же еще только стены штукатурит? В конце-концов, у нас есть три дня. Я подумаю.
- Думай быстрей, мам, просто подумай: если у Владика с Филиппом происходят глобальные изменения в жизни, у Дады, что ли, не происходят?! У него должна появиться собственная комната, детская!
Она ушла, а я злилась.
Потом вспомнила себя.
И папу.
Он мне всегда говорил "будет возможность, помогу (и всегда, всегда помогал), но денег в долг никогда тебе не дам, потому что ты моя единственная дочь".
А Наташа мне кто? Тоже единственная. Как же я ей денег в долг дам?!
Пятьсот недостающих крон мне дала Света у справы. Я вот уже вторую неделю получаю 81 таг. С правом на среду взять выходной день.
Разбалилась, да нет, еще не разбалилась, прибежали вчерашние японцы и купили мистическую панораму Бенони, там все в кучу, левый берег, правый берег, мост посередине, прямо висит в воздухе, как канат, и туристы-эквилибристы, серое с золотом, мое любимое сочетание, тысяча пятьсот крон. Пятьсот вернула Свете и продолжала разбаливаться.
Около двенадцати нашли меня французы, которые в воскресенье облизали весь новый триптих Латынина, абстрактная живопись которого все пачкает и пачкает мои светлые одежды, и вот выбрали диптих. Две тысячи автору, две тысячи мне, и, еще прошу заметить, удалось не испачкаться.
Потом опять жара.
И под вечер, как рябину после первого снега, множество маленьких Дим.
Я сама позвонила Наташе из автобуса:
- У меня для тебя есть хорошая новость.
- Я смогу придти, только когда уложу Даду. После девяти.
- Приходи хоть в полночь.
Она пришла настороженная. Я выложила три тысячи пятьсот и сказала:
- Двадцатого числа поступит на счет моя вторая пенсия, шесть пятьсот, и я разрешаю взять тебе эти деньги, с тем, что на счете так и останется сорок тысяч.
- И что дальше?
- Дальше ничего. Я дарю Даде этот шкаф-пенал на полгода с тем, что он все детство, может, даже все юношество ему прослужит.