(По публикациям "Южный Янгикан и Юбилейное" и "Загадочное рудопроявление")
В начале шестидесятых годов перед нашей экспедицией была поставлена задача поисков железорудных месторождений. Правительству Таджикистана очень хотелось иметь в республике свою металлургическую промышленность, для этого надо было найти в достаточном количестве сырье в виде магнетитовых скарнов, имевшихся в нашем районе.
Мы начали наземные магниторазведочные работы в районе выявленных раньше аэромагнитных аномалий, чтобы уточнить их положение, размеры и выбрать места заложения горных выработок или скважин.
Одна из аномалий, сравнительно небольшая по размерам, находилась у восточного окончания гор Могол-тау, недалеко от разрабатывавшегося в то время месторождения вольфрама Чорух-Дайрон. Название этого месторождения и одноименного горняцкого поселка переводится как «Рваный сапог» из-за многочисленных обломков камней с острыми краями, покрывавших дно сухого ущелья.
Наземная съемка подтвердила небольшие размеры аномалии, но поскольку ничего более значительного не имелось, было решено передать ее для проверки Чорух-дайронской геологоразведочной партии. Аномалия располагалась в долине, где коренные породы перекрывались рыхлыми осадочными отложениями, и её проверку решили вести бурением.
Акт передачи подготовили геофизики, проводившие работы, старший геофизик Эрик Сайганов и молодой специалист Гена Сахно. Эрик отвез акт в геолого-разведочную партию, находившуюся в Чорух-Дайроне, и договорился с её старшим геологом о бурении проверочной скважины, решив, что она должна быть в центре аномалии.
Проезжая через 2-3 дня мимо места заложения скважины, он увидел, что буровая вышка устанавливается на краю аномалии, метрах в 80-100 от намеченного места. Из разговора с буровиками выяснилось, что им там просто удобнее было бурить. Руководители партии согласились, основываясь на том, что скважина будет пробурена в пределах аномалии, Они не учитывали, что объект, как правило, размерами меньше аномалии. Эрик немедленно отправился в контору партии и добился, чтобы станок переставили в заданное место.
Через несколько дней скважина вошла в магнетит, в котором были видны крупные гнезда молибденита. Дальнейшие буровые работы показали, что под покровом рыхлых отложений на глубине несколько десятков метров имеется месторождение молибдена, небольшое по запасам, но очень богатое по содержанию металла, компактное и удобное для отработки. Месторождение было названо Южным Янгиканом, поскольку севернее, недалеко от него находилось небольшое полиметаллическое месторождение Янгикан.
В процессе разведки выяснилось, что, если бы первая скважина была пробурена в том месте, куда поставили станок буровики вначале, она не вскрыла бы ни магнетитовых скарнов, ни молибдена. Месторождение не было бы открыто и, возможно, покоилось близ дороги Ташкент – Ленинабад до сей поры.
Чорух-Дайронский рудник, которому грозило закрытие из-за исчерпания запасов вольфрамовых руд, был очень заинтересован в быстрейшей организации шахтной отработки Ю.Янгикана, поэтому разведочная шахта была после окончания разведки использована в качестве эксплуатационной.
Наш авторитет после этого открытия серьезно повысился. Главный геолог рудника, знавший о роли геофизиков, приезжал к нам знакомиться с нашими работами и содействовал расширению геофизических работ в районе рудника. Тем неожиданнее для нас оказалось, что в список премированных за открытие и разведку месторождения не был включен ни один геофизик, причастный к открытию.
Пришлось обращаться в Управление геологии. Хорошо еще, что у нас были копии акта передачи аномалии. Его нельзя было игнорировать, и двум геофизикам, составившим этот акт, Э. Сайганову и Г.Сахно, молодому специалисту, недавно прибывшему к нам, все же выдали небольшую премию. Обоих включили в число первооткрывателей месторождения.
Как раз вскоре после обнаружения Южного Янгикана нашу и другие экспедиции нашего Управления посетил министр геологии СССР А. Сидоренко. Ему, конечно, показали и новое молибденовое месторождение. Осматривая образцы руды, поднятой из шахты, он, шутя, заметил: «Таких богатых молибденовых руд в природе не бывает».
Известный геолог,доктор геол.-мин. наук вице-президент АН СССР, Александр Васильевич Сидоренко был министром геологии в течение 13 лет. Через несколько лет после его визита к нам я узнал, что он погиб в Алжире, попав в автомобильную аварию. В Алжире в то время советские геологи вели широкие и успешные поисково-разведочные работы.
Успех нас воодушевил, и мы занялись проверкой всех, даже небольших, аэромагнитных аномалий, расположенных вблизи Чорух-Дайрона. Между хребтами Могол-тау и Кураминским располагается Мирзараватская долина, в восточной части которой коренные породы закрыты сравнительно неглубокими рыхлыми отложениями. Здесь, км в 15-20 от Ю.Янгикана, при разбуривании еще одной аэромагнитной аномалии также были встречены магнетитовые породы, а в них минерал вольфрама – шеелит.
Присутствие вольфрама и молибдена в магнетитовых скарнах достаточно редкое явление, и мы после наших находок уже решили, будто нами установлен новый тип редкометального оруденения, но последующие исследования показали, что шеелит присутствует, главным образом, в магматических породах, в зонах, подвергшихся обработке глубинными термальными растворами, а в магнетите он редок.
В честь открытия нового рудопроявления мы распили бутылку армянского коньяка «Юбилейный», привезенную мной из командировки в Москву, и соответственно назвали рудопроявление Юбилейным. Это наше наименование было одобрено в «высших сферах», поскольку в том году праздновался какой-то юбилей Таджикской ССР, а о коньяке знал лишь узкий круг геофизиков.
Разведка «Юбилейного» показала, что руды в нем мало, а содержание вольфрама низкое. Тем не менее, его открытие послужило стимулом к расширению поисковых геофизических и буровых работ на близлежащих закрытых площадях и привело к открытию небольшого вольфрамового месторождения Шапталы.
Наша геофизическая экспедиция к тому времени организовала свой буровой отряд, и передвижная буровая установка на автомашине могла оперативно проверять интересующие нас геофизические аномалии на любом участке, к которому можно было подъехать.
В предгорьях Могол-тау давно была известна округлая отрицательная магнитная аномалия большой интенсивности. Мы не могли понять, с чем она может быть связана. Очень хотелось это выяснить, и мы задали в ее центре скважину.
В один из летних вечеров 1965 года ко мне домой подъехал молодой геолог А.Акопян, работавший в буровом отряде. Вид его ясно говорил мне, что случилось что-то необычное. В руках он держал цилиндрические столбики черной породы, вытащенной буровым снарядом из скважины, так называемый, «керн». Оказалось, что на глубине около 200 метров скважина вскрыла опять-таки магнетит, но самым замечательным было то, что в магнетите виднелись крупные зерна белого минерала. В ультрафиолетовых лучах от специального прибора – люминоскопа зерна светились так, как положено шеелиту.
В восторге от этого сюрприза, я тут же вместе с Акопяном и последней бутылкой коньяка, привезенной из Москвы (на этот раз это был марочный коньяк «Двин») отправился в Ленинабад, где жил наш новый главный геолог Александр Андреевич Сескутов. Раньше он занимался разведкой вольфрамовых месторождений, естественно, прекрасно разбирался в минералах вольфрама и без колебаний признал вкрапления в магнетите шеелитом. Нашу драгоценную находку он продемонстрировал жене и матери, а потом они разделили со мной и Акопяном нашу радость и бутылку «Двина». Развеселившись, мы решили назвать новое рудопроявление вольфрама Двинским.
Утром следующего дня Сескутов отдал часть керна в дробилку, а затем подробленную и истертую в порошок пробу на спектральный анализ. Мы с нетерпением ждали результатов, и были буквально ошарашены, когда выяснилось, что в пробе вольфрама нет! Это казалось нам настолько невероятным, что Сескутов решил проверить результаты спектрального анализа другим способом. Вместе с геологом Н.Четвериковой он провёл микрохимическую реакцию на вольфрам. Они залили порошок таинственного минерала какими-то растворами и стали ждать, что будет с полученной суспензией. Сескутов объяснил мне, что если этот минерал - шеелит, то раствор должен стать синим. Ждали долго, чуть ли не до своего собственного посинения, но раствор не окрасился.
Стало ясно, что белые гнезда – не шеелит. Что же тогда? Снова принесли люминоскоп, накрыли стол в моем кабинете скатертью, достававшей до пола, чтобы было темно, и Сескутов с Четвериковой полезли под стол проверять свечение минерала в ультрафиолетовых лучах. Глядя на торчавшие из-под стола зады уважаемых геологов, я отнюдь не веселился, драма с неизвестным минералом меня очень занимала, но смешной в то время не казалась.
Достали справочник по практической минералогии и стали разбираться, какие еще минералы светятся в ультрафиолетовых лучах. В конце концов, выяснилось, что мы имеем дело с белым флюоритом – у него тоже похожее свечение, но он еще светится при нагревании. Флюорит, конечно, сильно отличается от шеелита, но в керне не было свежих сколов, и вид его не был типичным. Нас это очень разочаровало. Флюорит тоже ценное полезное ископаемое, но на такой глубине и при таком низком содержании он никому не нужен.
Двинским называть рудопроявление расхотелось, и оно получило название Загадочное. Дальнейшим бурением было установлено, что аномалия находится над концом приличной по размерам магнетитовой линзы. Однако, из-за большой глубины ее разработка была признана нецелесообразной.