Таатар Лакиан, или Таан-книжник, занимал крыло справа от арки, рядом со смыслом своего существования – библиотекой. Нелепый, как щербатый ворот над древним источником, он был засыхающей ветвью Клана Лакинидов. Почти пять столетий назад орды степных кланов, спаянные верой в Единого, хлынули на эту землю, подмяв под себя прежних хозяев. Кланы носили маски и плащи из шкур тотемного зверя, за что получили от туземцев прозвище Звериных, а чаще Зверских Кланов. Старая аристократия сопротивлялась новым властителям, те не оставались в долгу. Но рано или поздно древние Дома должны были смириться с реальным положением вещей, а дикие кланы с условностями покорённой цивилизации. Когда муть осела, на месте непримиримой ненависти осталась только стойкая неприязнь.
Лакиниды, Волчьи Лорды, в смутные времена разыграли наиболее удачную партию. Патриарх Клана Волка разыскал и взял в жёны чудом уцелевшую принцессу – отпрыск забытой ветви прежних государей. Таким образом была основана новая династия, предлог для примирения Кланов и Старых аристократов. Остальным Звериным пришлось довольствоваться ролью прочих среди равных. Их сопротивление сотрясало хрупкий баланс, а отделившееся и окрепшее духовенство Единого грозило новой династии теократией. Тогда, опираясь на Старые Дома, король вырезал несколько мятежных кланов. Поскольку наиболее веские фигуры и иерархической верхушки духовенства, и политической оппозиции поголовно состояли из Звериных Лордов, молодая династия одним ударом избавилась от большей части своих врагов. В их число попали и Лакиниды, родной клан короля. Слишком многие там задавались вопросом: «Почему не я?», норовя, по степному обычаю преимущественного наследования по горизонтали, оттеснить потомков сородича и туземной принцессы. После резни из Лакинидов чудом уцелели двое мужчин и одна женщина, ничего не знавшие друг о друге. Оба мужчины, по иронии судьбы, в разное время были мужьями Даянэ, Королевы-наёмницы. Её сыновья от этих браков основали две новые династии: в Священной земле Та и княжестве Меагдиша. Женщина вышла замуж за местного дворянина. Лишь спустя два поколения её потомство соединилось с потомством первого мужа Даянэ, женившегося вторично. От этой ветви, вернувшей родовое имя клана, и происходил Таатар.
Связанный кровными узами с тремя коронами, он жил отшельником. Его достояние составлял замок Волчий, пристройки которого он сдавал под склады и конторы. Сам замок пользовался зловещей репутацией, поскольку находился в виду Ничейной Пустоши: граничил с ней, смотрел на неё когда-то внутренними, а ныне внешними, стенами и рядами узких окон. Эта слава обеспечивала старику безопасность и уединение. Но и самая дурная слава не могла затмить для арендаторов привлекательности того, что ни в замке, ни в пристройках, не было и следа грызунов. Поэтому здешние помещения были нарасхват, но оживление царило только днём.
В молодые годы Таатар путешествовал, в зрелые занимал должности при дворе, а к закату приехал сюда с пожизненным содержанием и огромной коллекцией книг. На королевский пансион и деньги от аренды он мог жить безбедно и даже с шиком, но страсть к редким рукописям сделала прижимистость его второй натурой. Привидений и иной нечисти он не боялся. Жившая при нём для услуг женщина была уроженкой Пустоши, и дурная слава этих стен её тоже не пугала. Всю её родню в один из своих «злых сезонов» забрала Пустошь, и несчастная подалась в город, где скоро встретила чудаковатого отшельника – капризного, ворчливого и одинокого.
Катуан поднялся по выщербленным ступеням парадного входа с широкой площадкой перед массивными створами обитых кованым железом дверей. По краям её возвышались остатки резных столбов. Когда-то здесь натягивали парчовый полог, выносили отделанное золотом и самоцветами высокое кресло. Отсюда владыка и хозяин замка творил суд, вещал свою волю Магистрату, главам мастеровых цехов, купеческих гильдий и старостам окрестных деревень. Незваный гость передернул плечами, отгоняя видения, и толкнул тяжёлую створку. В холле было пыльно. Здешние жители предпочитали пользоваться чёрным ходом, ведущим от хозяйственных построек прямо на кухню. Катуану же нравилось проходить здесь. В центре помещения когда-то журчал фонтан – ещё один источник воды для обитателей замка - широкая круглая чаша с декоративной скалой в центре. Ржаво-коричневые потёки на камне указывали путь, по которому каскадом стекала вода. Фонтан был сработан из цельного куска породы, пронизанной зелёными жилами самоцвета, которым умелый камнерез придал форму тянущихся наверх побегов плюща. Что-то не так было с этим фонтаном, и Катуан при всяком случае проходил через холл. Пушистая серая пыль ковром лежала повсюду, а чаша и резной каскад сверкали, точно вчера отполированные. Нельзя сказать, что Катуан бился над этой загадкой: и замок, и Пустошь сами по себе были ответом на все вопросы. Но этот эпизод среди множества странных и страшных историй, был для Катуана личным, карманным символом здешней атмосферы. Он здоровался с ним, как с добрым знакомым. Постояв немного и полюбовавшись на мерцающий в сумраке каменный плющ, карабкающийся по светло-серой скале с ложбинками водопадов, Катуан двинулся к широкой лестнице, оставляя за собой цепочку следов. Пройдя два марша до галереи второго этажа, он взглянул вниз. На пыльном полу заброшенного помещения не было никаких признаков пребывания человека.
Старика он нашёл в библиотеке. Закутанный в пёстрое одеяло, какими на ярмарках торговали хуторские, тот спустился по шаткой лесенке от верхних полок.
- Это ты скрипишь или твоя стремянка?
- А-а, Человек Без Имени! С чем на этот раз?
- Вино! Настоящая «Кровавая Долина».
Таатар протянул высохшую ладонь и приподнял салфетку. Из корзины тёмным нефритом блеснуло стекло. Старик крякнул и опустил ткань.
- Пойдём. Столь благородный напиток требует должного отношения. Отдадим твои дары Миринэ, и я распоряжусь накрыть нам в Малой гостиной.
Малая или Медная гостиная была одним из немногих помещений, содержащихся в образцовом порядке. Здесь Таан-книжник принимал посетителей и устраивал приёмы, когда того требовали обязанности земельного владыки. Фактически городом правил Совет сословий, но Клан Волка по-прежнему имел решающий голос, а также получал от города значительный доход. Здесь же, в замке, хранился городской архив. Таким образом, отшельник и книжник из рода Лакинидов оказывался перед необходимостью вести какую-никакую светскую жизнь. Старик, а следом и Катуан с корзиной спустились по чёрной лестнице на кухню, где хозяйничала Миринэ.
- Душа моя, у нас гость.
Миринэ встретила мужчин поясным поклоном, спрятав кисти рук под передник. Невысокая, темноволосая, с ранней проседью, она была бы недурна собой, если бы не сумрачные, неподвижные глаза. Их пустой взгляд придавал лицу не то мертвенное, не то умственно отсталое выражение, так что Катуан боялся даже гадать, что им пришлось увидеть. Что до остального, то она была опрятна, хозяйственна и предупредительна, по-крестьянски неутомима и немногословна.
- Приготовь стол в Малой гостиной, пока мы с ама а-Туанадой побеседуем в библиотеке.
Катуан поставил корзину на стол. Миринэ ещё раз поклонилась, и они вышли. Катуан был раздражён: мало того, что старик назвал его родовым именем, он использовал древнее обращение к Старой аристократии.
- Что на Вас нашло, хану Лакиан?
- Не сердись, друг мой. Ей будет приятно прислужить кому-то из своих.
Ссылаясь на архивные документы, Таатар утверждал, что Миринэ голубых кровей. Якобы, её род имел здесь во владении несколько деревенек до прихода Кланов. Было это правдой или помогало отшельнику сгладить сословные различия, для Катуана значения не имело. Он был, по меткому определению книгочея, Человеком Без Имени и стремился оставаться им поелику возможно. Здешние мелкопоместные дворянчики, не обременённые образованием, проглатывали любую сказку. Что до Лакиана, книжника, сведущего в генеалогии, и многоопытного придворного, то он с самого начала признал мятежного отпрыска древней фамилии, но до сегодня уважал это инкогнито. Объяснение, данное отшельником, не казалось Катуану убедительным.
Они вернулись в библиотеку и расположились у огромного стола с парадно выстроившимся письменным прибором. У Таана была странная для учёного привычка держать стол пустым. Свитки и фолианты громоздились здесь, только когда старик работал. В перерыве он тщательно запирал всё в специальный шкапик тут же у стола.
- Ну, рассказывай, за чем пришёл на этот раз: поэзия, философия или хроники?
- Архитектура. Меня заинтересовали здания в окрестностях Роковых ворот. Кажется, эти постройки относились к Замку Волка. Хочу проверить догадку. Это возможно?
- Разумеется. Дай подумать, где это. Подожди...
Отшельник удалился вглубь библиотеки. Катуан курил и рассматривал пыль, которая, переливаясь цветными искрами, плясала в столбах света, врывающегося в высокие стрельчатые окна. Послышался стук и шуршание, скрип стремянки.
- Тебе помочь? – крикнул Катуан.
Но хозяин уже шёл к столу с кипой документов. Он положил добычу на стол, снял верхний лист и расстелил. Это был план города.
- Волчий был построен между 210 и 240 годами от Прихода Кланов Сааром Лакианом. Даянэ-наёмница уже правила в Та, а его отправили в изгнание сюда. Пустоши ещё не было. Замок располагался в центре города. Ещё раньше здесь было заброшенное укрепление, обнесённое стеной. Ко времени Саара его потихоньку растаскивали на свои надобности жители окрестных поселений. Смотри.
Они склонились над манускриптом. Перед ними во всей красе развернулась могучая постройка, окружённая тремя кольцами укреплений. Внутренняя стена окружала непосредственно замок с пристройками – корона широкого холма с шишаком главного строения на вершине. Среднее укрепление повторяло естественный рельеф на подступах к городу, а внешнее охватывало подножие. Катуан сверился по Розе ветров и прикинул масштаб.
- Вот эта группа зданий, что с ними?
- Сейчас посмотрим.
Старик расстелил ещё документ поверх прежнего.
- Это спустя двести лет, 450 год. Видишь, это Пустошь, стена между ней и замком – остатки внутреннего укрепления. Вот Роковые ворота.
- А это гостиница «У Бриуна»? Получается, она стоит со времён Замка Волка.
- Выходит, так. Здесь в первоначальном виде уцелело ещё одно строение, но оно оказалось за Роковыми воротами.
- Знаю. Это Павильон, в котором ночуют не успевшие войти в город до захода солнца. Что представлял собой весь комплекс изначально? Сохранились подробные чертежи?
- Ты не поверишь, но сохранились. Вот они, смотри.
Катуан страницу за страницей просматривал планы гостиницы. Здесь почти ничего не изменилось. На схеме была обозначена сеть подземных ходов. Одна из веток выходила к павильону за воротами. Планы этажей были испещрены непонятными пометками. В другой раз Катуан спросил бы их значение, но сегодняшняя выходка хозяина неясно насторожила его. Поэтому а-Туанада промолчал.
- Гостиницу планировали и строили одновременно с замком. Саар Лакиан подрабатывал постоем?
- Кто знает? До строительства Волчьего поселение было небольшим. Замок обнёс его своими стенами. Не только постоялые дворы - всё, что оказалось между внутренней и средней стеной, было снесено и перестроено под руководством Владыки Саара. Как видишь, гостиница примыкает к внутреннему укреплению, значит, является частью плановой застройки.
- Возможно, хану Саар благоустраивал город за свой счёт с дальним прицелом.
- Ты обратил внимание на подземелья?
- Да, но не понял, зачем они. В прошлом они все располагались в черте города. Годятся разве что для перехода из одного здания в другое. Об этом стоит подумать.
- Но не сейчас. Миринэ уже всё приготовила. Да и я проголодался.
Катуан подождал, пока старик не прибрал со стола, и они вместе вышли в коридор. Миринэ отвела Катуана в банный покой, где ждала полная ванна, купальные принадлежности и свежая одежда. Он разделся, смочил и тщательно отжал полотенце, и залез в тепловатую воду, мысленно благословляя древний обычай Кланов освежаться перед трапезой. День выдался жаркий, и Катуан с его комплекцией бешено потел в своих высоких сапогах, плотных штанах и коротком, добротного шелка халате, который запахивался поверх рубахи из грубого льна – пёстрое, но практичное одеяние наёмника. Да и голова зудела. После недолгого колебания Катуан распустил узел на затылке и, зажав нос, погрузился в воду с головой. Немного остыв, он вылез наружу, отжал волосы и обтёрся влажным полотенцем, чтобы продлить живительную прохладу. Пока заново укладывал прическу, кожа обсохла. Пора было одеваться к столу. Обычай дарить одежду гостям пришёл вместе с Кланами. В степи этот знак внимания оказывался путникам, отшельникам или беглецам, не имевшим смены. Свежее платье, одеваемое к столу, дарилось как символ гостеприимства, приглашение разделить хлеб и кров. Тот, кто не принял или кому не предложили хотя бы рубахи, должен был есть своё и не мог рассчитывать на какие-либо обязательства со стороны хозяев. Со временем местная аристократия усвоила этот обычай. Как и в степи, понятие «освежаться» сильно зависело от состоятельности принимающей стороны. В кочевых низах бедной водой степи гость в присутствии старших семьи принимал смену одежды, кувшин воды и полотенце, а в засуху дело могло ограничиться и просто мокрым полотенцем. Разумеется, Лорды Кланов и посреди великой суши могли предоставить почётному гостю полную ванну с душистыми эссенциями и смену одеяния от шёлкового белья до собольей шубы. Лишь Катуану Волчий оказывал подобный приём за то, что, с одной стороны, он наряду с хозяином стоял на вершине сословной иерархии, а с другой – потакал ещё одной страсти Таана-книжника: породистому бутылочному вину.
Около ста лет назад Корона монополизировала стеклодувное дело, основав на Лебяжьем острове в устье Катира колонию мастеров, ставшую со временем неприступной крепостью. Торговля стеклом оставалась одной из самых прибыльных статей казны. В самой столице стекла было довольно, но в провинции оно оставалось диковиной. Семье Уридди, одной из немногих, позволялось разливать свой продукт в королевские бутылки. Катуан, впрочем, подозревал, что в Пустоши Агинэ прячет подпольную мастерскую, покупая у Короны для отвода глаз. Ремесло сквозь все запреты неумолимо расползалось по стране, но по сей день в стекло разливалось самое лучшее, а поднести в подарок бутылку вина и в столице считалось большим шиком. Катуан же умел, когда нужно, быть шикарным.
Тяжёлые красные портьеры были раздвинуты, и в солнечный свет горел на медных накладках мебели, ломался в зеркалах и медных рамах, вспыхивал на начищенных до медного блеска канделябрах, каминной решётке, паркете красного дерева и полированном, зернисто-красном граните камина. Здесь не было места патине и пыли, здесь дышала столица – вычурная и самонадеянная; здесь, по обычаю Кланов, освежались перед трапезой, но пользовались столовыми приборами с изяществом туземной знати. Катуан, облачённый в свежее бельё, легчайшую батистовую рубаху и бархатные штаны, остановился на пороге. Хозяин сидел за столом и бережно фильтровал вино. Он махнул гостю, давая понять, что обед пройдёт по-холостяцки, без церемоний. После купания Катуан чувствовал зверский голод. Поэтому, не тратя времени даром, подсел к Таатару и налил им обоим прозрачного ароматного супа с крохотными капельками жира и хрустящими гренками с ноготь величиной, плавающими в янтарной жидкости. После супа следовали бекасы. Пухленькие и поджаристые, они рядами лежали на блюде, повернув шеи и пронзая себя клювами. Сбоку от каждого торчал подрумяненный хлебец, а вокруг ворохом располагались ломтики жареного картофеля, стебли спаржи и перышки петрушки. И, под конец, главное блюдо. Таатар поднял крышку, являя пирующим большущий, поджаристо-коричневый сочный окорок дикого кабана. Гарниром служили золотистые, одна в одну с сустав мизинца, грибы-лисички; крохотные кабачки; картофелины, запеченные в мундире, разрезанные и смазанные маслом; морковки и лук-порей, тушёный в сливках. Кабанина, хорошо вымоченная в вине и запечённая с травами и чесноком, благоухала и исходила соком. И если к супу и бекасам хозяин выставил солнечное молодое вино из собственных подвалов, то окорок требовал красной до черноты, с багровой искрой и тяжёлым ароматом - точно запекающаяся кровь на разбитых губах - «Кровавой Долины». Наслаждаясь обедом в одиночестве, мужчины лениво обсуждали достоинства блюд и напитков и перемалывали сплетни точно так же, как это делали завсегдатаи «У Бриуна». Разве что поднимали меньше шума и обходились гораздо меньшим количеством слов.
- Вчера встретил в гостинице странную публику. Здесь их величают Балахонами, а в столице, говорят, Орденом Пустоши. Я, признаться, и не знал о таком.
- Бездельники и прощелыги…
- Что-нибудь об этом знаешь?
- Это сборище выскочек, возомнивших себя естественными наследниками былого могущества, я знаю, как облупленное. Они, однако, опасны, как всякие фанатики.
- О каком могуществе ты говоришь, и что они унаследовали?
- В том-то и дело, что почти ничего. Несколько писем с туманными намёками да мемуары полуграмотных или недалеких свидетелей.
Катуан всем существом сделал стойку. Старик говорил так пренебрежительно и высокомерно, что оставалось только покрепче держать чёрта за хвост, да ещё помнить, что собеседник – такой же прожжённый придворный, как и сам а-Туанада.
- Почтенный хану, ты хочешь сказать, что байки про Владыку, спящего в замке где-то посреди Пустоши, которыми меня кормили всё время, пока я здесь, не врут?
Старик поёрзал в кресле, устраиваясь поуютнее, запахнул на коленях неизменное пёстрое одеяло и поднял к свету мрачно блеснувший бокал.
- Скажи, мой мальчик, что тебе известно о происхождении этого великолепного вина?
- Ну, так называется сорт винограда, из которого его давят.
- Правильно, но далеко не всё. Позволь мне скормить тебе ещё одну байку о Пустоши. Много лет назад в ворота купца Уридди, торгующего вином, постучалась пятнадцатилетняя хуторская девочка. Она требовала встречи с главой Семьи. Речь её была столь уверенна, а решимость столь непреклонна, что ей позволили достичь желаемого. Беседа затянулась, и домочадцы не на шутку встревожились, когда хозяин дома вышел, наконец, к родным и объявил утреннюю посетительницу Богом Единым дарованной наречённой своего сына и наследника. В дом Уридди невеста вошла с тем, что было на ней: рваное домотканое платье, стоптанные башмаки и передник, в который было завернуто богатство, стоившее иных – драгоценная лоза.
- Ты говоришь об Агинэ?
- О ней. Гуляя с младшими детьми на околице деревни, она вовремя не заметила нападения крылатой твари. Чудовище уже примерилось к ближайшей жертве, когда Агинэ бросилась наперерез, давая младшим время убежать. И хотя девочка была тяжела для полета, тварь схватила её и поднялась в воздух, чтобы отнести добычу в логово. У Агинэ хватило ума понять: драка в полёте чревата падением из-под облаков на землю. Она расслабилась, точно мёртвая, стараясь разглядеть и запомнить основные ориентиры. Эти дети всегда имеют с собой, чем защитить свою жизнь. Козырем Агинэ был метательный нож. Когда чудовище примерилось садиться, и до земли оставалось совсем немного, Агинэ воспользовалась им, не дожидаясь, пока в ход пойдут зубы и когти. Нож перебил твари горло, от удара о землю лапы разжались, и практически целой девочке удалось бежать. Так она попала в гигантскую чашу, образованную кольцом холмов и именуемую Кровавой Долиной, в центре которой стоит Проклятый Замок. Со склона, на который она упала, хорошо были видны и постройки, и бурлящее чёрными и багровыми струями озеро вокруг. Её саму скрывал обширный заброшенный виноградник. Дело было в конце августа, лоза ломилась под тяжёлыми гроздьями. Собираясь с духом в обратный путь, девочка утоляла голод ягодами. Перед дорогой она набрала с собой полную котомку винограда, а на самое дно уложила завёрнутые в передник молодые побеги, которые выкопала, чтобы посадить дома. Она никогда не теряла головы, эта Агинэ! Когда, спустя две недели, испуганная родня, сочтя её призраком Пустоши, захлопнула перед ней двери, она пошла в город. За это время девочка съедала три-четыре виноградины в день, не чувствуя ни голода, ни усталости. Пустошь пощадила её, а чудесные плоды из зловещего места не только придали ей сил и решимости, но и устроили её жизнь. Это не та лоза, которая помнит багровые отсветы в небе над Проклятым Замком, но это всё ещё лучшее вино на этой земле!
- Это тебе Агинэ рассказала?
- Нет, её свёкор. Около тридцати лет назад он с сыном приехал в столицу, рассчитывая открыть там лавку и контору. Сын же мечтал пополнить своё образование, хоть и делал вид, что помогает отцу. Ко мне они пожаловали как к своему земельному владыке, а заодно за советом и поддержкой. Я помог старику поставить дело, представил ко Двору; мальчишку рекомендовал столичным книжникам и поручился за него в Королевской библиотеке. Но прежде вытряс из них несколько историй о Пустоши, в том числе и эту. А теперь скажи, есть у тебя основания сомневаться в здравом уме или искренности той Агинэ, которую ты знаешь? Я сам провёл небольшое расследование и узнал, что её управляющий и есть тот ребёнок, спасая которого Агинэ попала в переплёт. Он поныне благодарен и загрызёт за неё всякого. Исключительная женщина даже для Пустоши!
- Народ там гордый и самостоятельный.
- Ещё бы! Они ведь сами себе хозяева. Регулярное войско в Пустошь не пошлёшь, чужаки там и недели не протянут. А местные сызмальства воюют. Всё к лучшему: никакой войны на этой границе ждать не приходится.
- Значит, про замок ты от старого Уридди узнал? Или до того слыхал?
- Слыхать, про него всякая малявка, коей бабка сказки сказывает, слыхала. Я знал. Пустошь, почитай, моё дело, семейное. Пойдём в библиотеку, там и побеседуем.
Они вернулись в хмурое, потемневшее в послеобеденный час помещение. Не останавливаясь у рабочего стола, Таатар проследовал меж высоких стеллажей в дальний угол библиотеки. Катуан увидел, как хозяин манипулирует книгами на угловых полках. Нижняя часть стеллажа вдруг ушла в стену, открывая чёрный зев хода. Таатар сделал знак следовать за ним, согнулся и ступил во тьму. Это был вход в вентиляционную и отопительную систему замка. Катуан вошел и, когда стена позади закрылась, старик нащупал его руку.
- Следуй за мной. Мы обойдемся без света. Считай.
А-Туанада честно считал шаги и повороты, пока провожатый не остановился. Держа за запястье, Таатар прислонил ладонь спутника к стене перед ними.
- Ищи.
Сначала Катуан не ощущал ничего, кроме шероховатой поверхности. Но его чувствительные пальцы быстро освоились с фактурой и различили инородные элементы в обманчиво однородном камне.
- Это три диска размером с серебряную монету и расположенные треугольником?
- Сначала верхний, потом, не отпуская, одновременно два остальных.
Механизм сработал легко и бесшумно. Плита повернулась, явив на лицевой стороне всё те же стеллажи. Изнанка, с которой они манипулировали, осветилась тусклым светом, вытекавшим из помещения перед ними. Не видно было и следов рычага.
- Здесь работал великий мастер. Поэтому я не зажигал огня: нужна память тела.
Они вошли, стена мягко стала на место, оставив их пленниками глухой пятиугольной комнаты, похожей на склеп. После мрака вентиляционных шахт было почти светло, но большая часть обстановки лежала в тенях. Свет шёл от пяти металлических чаш, встроенных в углы комнаты вровень с лицом Катуана. В воздухе пахло грозой.
- Что это светится? – полюбопытствовал гость.
- Асбестовое масло и магия Владыки Пустоши. Удобная вещь: горит практически постоянно и без копоти при совсем необременительном уходе. Жаль, он не оставил их побольше. А это, как видишь, его библиотека.
Медленно, но верно становилось светлее. Из синеватой мути проступили стеллажи и мерцающие над ними таинственные знаки из цветного камня и металлов. На полированном гранитном полу серебрились линии пентакля, сходясь вокруг то ли стола, то ли алтаря в центре. А за ним до сих пор скрывалось то, от чего обед внутри Катуана выразил желание оказаться подальше отсюда.
- Сколько они тут?
- Долго.
- И ты привёл меня к ним в компанию?
Катуан отступил к стене, оказываясь между выходом и Таатаром. Старик смотрел на него, не скрывая улыбки, и в голубоватом свете колдовских светильников выглядел зловеще. Старый чёрт даже не напрягся, из чего Катуан сделал вывод, что хозяин либо не лелеет кровожадных замыслов, либо имеет довольно тузов в рукаве, чтобы действительно не оставить ему шансов. Хотя мог быть и просто сумасшедшим.
- Не напрягайся, мой мальчик. Ты не можешь быть уверен, что здесь один выход.
- Могу я, по крайней мере, надеяться, что ты снизойдёшь до объяснений?
- Для начала помоги мне прибраться. Я слишком стар, чтобы справиться с этим сам.
Катуан подошел к телам. Четверо. Двое – явно Балахоны во всеоружии и неизменных бурых рясах. Остальные одеты цивильно, но с той натужностью, которая изобличает людей, не вылезающих из форменного одеяния. Если одежда Катуана являла пёстрый набор практичных, немарких и в меру поношенных вещей, эти были обряжены в новое, но неудобное и выделяющееся в любом сословии платье.
- Похоже, лавочник, у которого они одевались, сумел, наконец, спихнуть весь свой залежалый товар и здорово нажился на бедных простофилях.
- Я рад, что страх не заглушил голоса твоего разума.
- Тоже Балахоны?
- Или Церковь Единого. Или ещё кто-нибудь. В любом случае, не профессиональные агенты. Те оделись бы поприличнее.
- Эти, в рясах, высохли куда сильнее. Твоя работа?
- Моё дело позаботиться, чтобы незваные гости не вышли отсюда. Я не в том возрасте, чтобы вызывать грабителей на дуэль. Что до их состояния, то это светильники: они меняют воздух, и плоть высыхает без разложения.
Катуан кивнул: чем ярче становился свет, тем отчётливей ощущался запах грозы.
- Что нужно делать?
- Положим их сюда, наверх.
Вдвоём они перенесли тела на стол. Старик отвёл гостя к стеллажу и наказал не сходить с места. Потом снял с полки приземистый латунный кувшинчик. Капая из носика вдоль линий на полу, он обошёл комнату и присоединился к Катуану. Пентакль загорелся, светильники погасли, послышалось низкое гудение, а над столом возникло зеленоватое свечение. Таатар прокричал длинное слово, которого Катуан не разобрал в нарастающем гуле. Свет над трупами запульсировал, вспыхнул, а когда люди проморгались, на мумиях сидело светло-серое с зеленоватыми разводами, похожее на ящерицу существо. Оно смотрело на них, а они на него. Насмотревшись, монстр совсем по-кошачьи выгнул спину, с брезгливой грацией переступил стройными лапами, которые не портили даже костистые пальцы с устрашающими жёлтыми когтями, наклонил голову и обнюхал трупы широким, раздвоенным языком. Чешуйчатая шкурка на гибком теле поблёскивала в свете вновь разгоревшихся светильников, подвижный хвост с костяным наконечником бил по блестящим бокам. Наконец, длинная морда повернулась к Таатару, и в голове у людей зазвучал вкрадчивый голос, напоминающий то ли глухой рокот, то ли басовитое мурлыканье.
- Ты снова пичкаешь меня сухомяткой?
- Прости дружок, стар я для игр с живыми. И не так велик, как мой предок.
Существо явственно передёрнуло. Оно село на задние лапы и брезгливо сняло с шеи одной из жертв медальон на цепи.
- Это понадобится ему. - Горизонтальные щели зрачков, окруженные короной золотистого узора по зеленой радужке, уперлись в Катуана. – Мы уже виделись.
- Ты не имеешь отношения к фонтану в холле?
- Догадался…
- У тебя красивая шкурка. Похожа на зелёный самоцвет в серой породе.
- Берегись этого старого паука. С ним можно ладить, но нужно держать ухо востро.
Катуан услышал, как фыркнул рядом Таатар.
- Мы стоим друг друга. Как мне называть тебя при встрече?
- А ты не боишься? У меня давно не было свежатинки.
- Ты кажешься мне симпатичным.
Сидящее на столе разинуло пасть, усаженную крупными треугольными зубами, зашипело и начало расти. Глаза запылали фосфорическим светом.
- А так?
- Я тоже бываю страшным.
Катуан мог бы поклясться, что услышал смех.
- Зови меня Фонтан. Ты мне нравишься.
- Если бы я знал, я приносил бы тебе живых крыс.
- Теперь знаешь. – Фонтан повернулся к Таатару. – Это твой выбор?
- Да.
- Ну-ну. Пыли в холле теперь прибавится.
Снова вспыхнуло, и Фонтан исчез вместе с телами. Погасшие при вспышке светильники снова набирали силу, линии под ногами холодно серебрились.
- Утомляет это твоё мигание.
Таатар кивнул, взял со стола оставленный медальон и протянул Катуану.
- Возьми. Он сказал, тебе это понадобится.
- Зачем?
- А я знаю? У них свои резоны. Не думаю, что их понимал даже хану Саар.
- Значит, эту кашу заварили Лакиниды?
- Идём, мы здесь закончили. Смотри внимательно.
- Я не давал согласия на участие в банкете.
- Ты будешь настаивать на этом здесь и сейчас?
- Логично, показывай.
Таатар пояснил действие механизма, они вышли, закрыли проход и вернулись обратно по-прежнему в полной темноте. Катуан снова считал шаги и на ощупь искал рычаг, открывший библиотеку. Только у рабочего стола оба перевели дух. Катуан закурил и принялся рассматривать подвеску на бронзовой цепи. Равносторонний ширококрылый крест с четырьмя дымчато-жёлтыми самоцветами, по одному на крыло.
- Ты видел что-либо подобное?
Таатар склонился к его ладони
- Пожалуй, что нет. Или не обратил внимания. Я полюбопытствую. А пока сделаем, как велел наш приятель.
- Его ведь не Фонтаном зовут?
- Верно. Но имя для них вопрос деликатный, а власти над собой никто не любит. Довольно и того, что я знаю. Он был раздражён, что я произнёс тайное при чужих.
- Я так и подумал. Ну, рассказывай, что ты для меня приготовил.
- Задача у тебя не слишком сложная. Ты должен хорошо всё запомнить и передать новому хранителю, если по каким-либо причинам я не смогу сделать этого сам.
- И кто же он?
- Пока не знаю.
- Хорошенький ход! А я, значит, знаю?
- Узнаешь, когда понадобиться. Я, разумеется, дам тебе кое-какие ориентиры.
- Если кого-то интересует, я сжёг бы тут всё к такой маме! Сколько этот балаган ни прячь, каких сторожей ни ставь, рано или поздно, интересующиеся не только доберутся, но и выйдут отсюда живыми. Тогда ваша семейка костей не соберёт.
- Это возможно, но нежелательно. А уничтожить замок с его содержимым не так-то просто. Не только людские интересы здесь замешаны. Саар Лакиан выпустил силы и сущности на свободу, но неизвестно, мог ли он сам загнать их назад. Никаких свидетельств этому я не нашёл. Не исключено, что от меня их попросту прячут.
- Балахоны?
- Кто угодно. Хоть бы и Фонтан. Человек слаб и неразумен перед многими.
- Не отвлекайся. Ограничься фактами, поучения мне ни к чему. Я сюда не просился.
- Ой, ли? - Таатар подался вперед и взглянул собеседнику прямо в глаза. Водянистый взгляд книжника был пронзителен, вынимал душу. Катуан вспомнил свои мирные планы, прерванные явлением Балахонов, утренний разговор с Агинэ.
- Туше! На меня свалилось больше, чем ожидал. Поэтому мне хочется набить цену.
- Разве Агинэ тебе ничего не предложила?
- Ты и об этом знаешь?
- Агинэ очень заботится о своей семье.
- А ты тут при чем?
- Один из её сыновей – законный Лакинид.
- Ночь сюзерена!
Это был древний степной обычай. Господин имел право на одну ночь любой свободной женщины своего клана. Если он не женился, не имел потомков мужского пола от законной жены, или плоды брака признавались ущербными, такое положение вещей давало широкие возможности продолжения рода. При этом владыка необязательно выбирал для этой цели непорочных дев. Девственность не считалась в степи особо ценным товаром. Часто выбор падал на женщин, уже имевших одного-двух отпрысков, чьё здоровье и личные качества свидетельствовали о способности матери выносить воина и господина. Избранница просто поселялась отдельно от семьи под стражу от обеих сторон. Владыка сходился с ней по прошествии срока очищения. Вынашивать, рожать и воспитывать ребёнка она могла как в доме господина, так и в доме родителей или супруга, по договоренности. Любой из детей, зачатых таким образом, мог быть объявлен законным наследником. Девочка или мальчик, не получившие такого признания, становился полноправным ребёнком семьи матери, приносившим к тому же приданое, «цену ночи». Помимо прочего, это связывало господина и вассалов родственными узами. Незамужняя девушка, родившая наследника, могла остаться законной наложницей с титулом Матери инфанта, а могла, с разрешения господина, выйти замуж по своему усмотрению, передав титул законной жене. Девица, родившая не наследующего титул ребёнка, возвращалась родителям, получив цену ночи. Дети господина от рабынь в счёт не шли. Их, как правило, неплохо пристраивали с помощью браков или отдавали делать карьеру в Церковь, но в марафоне они не участвовали. Катуан поморщился. Старая аристократия громогласно не одобряла этот обычай, хоть и вынуждена была прибегать к его преимуществам в борьбе за выживание.
- Почему ты не оставишь это сыну? Ведь не за красивые же глаза ты сошелся с Агинэ?
- Она до сих пор весьма привлекательна.
- Возможно, даже феноменальна в постели, но не это очевидно. Тебе нужна была девочка из Пустоши. Та, кого Пустошь не только пощадила, но и наградила; кровь, которую она благословила! Ты соединил эту кровь и кровь Лакинидов, обладающую властью над тварями, вызванными вами на свет божий. Ты хотел получить Хранителя, ты его получил и теперь сдаёшь назад. И вы с Агинэ, озабоченные судьбой своего дитяти, решили взвалить всё на козла отпущения в моём лице. Рискуя брюхом, я должен защищать интересы Клана Волка и Семьи Уридди, хранить ваши тайны и искать кого-то, кто захочет сесть сторожем при этом опасном хламе!
Таатар сидел сгорбившись и опустив глаза, барабаня пальцами по столу.
- Увы, это отчасти правда. В любом случае, ты уже не можешь отказаться. Если даже ты сумеешь забыть то, что видел, тебе никто не поверит. Надеюсь, у тебя хватает ума сообразить, какая свора двинется по твоему следу?
- Потусторонние твари, Балахоны, Лакиниды, Уридди и их агенты, все досужие искатели неприятностей, болеющие Пустошью. Я никого не забыл?
- Всего-навсего три короны. Сам видишь, для тебя осталось одно по-настоящему безопасное место среди этой бури – её глаз. В центре урагана всегда спокойно.
- Спасибо, утешил!
- Всё, чем могу. И ещё кое-что вдобавок.
- Звезду с неба…
- Почти. Разве а-Туанада уже свободны от Слова Даянэ?
- Час от часу не легче. Это что за зверь?
- Ты не знаешь о Слове Даянэ? Ты?
- А должен?
- Боги, боги! Ты умудрился меня удивить. Твой отец не говорил с тобой об этом?
- Мой отец о многом говорил. Не хочешь объяснить, в чём дело?
- Нет. У меня нет причин сомневаться в мудрости твоего почтенного родителя.
- У меня есть. Вы знакомы?
- Мы были представлены. Он консультировался со мной относительно Слова и тебя.
- Это он сосватал меня тебе?
- Нет, если я правильно тебя понял. Но наше знакомство повлияло на мой выбор.
- Воистину, самое интересное с нами происходит вдали от нас.
- Избавь! У меня довольно проблем, чтобы принимать во внимание твоё нытьё.
- Снова туше. И всё-таки, при чём тут Королева-наёмница? Мы были Великими владыками задолго до прихода Кланов, и уж тем более до её времени.
- Не суетись. Тебе придётся узнать это, но не я вправе посвящать тебя. Это тайна а-Туанада. Я обмолвился о ней потому, что это касается тебя непосредственно. Я был уверен в твоей осведомленности, но ошибся и корю себя за это.
- Щепетильность? Придворного?
- Человека, который всю жизнь нянчился с чужими тайнами. Теперь это придётся делать тебе. Учти, если ты справишься, трём коронам вряд ли понравится, что посторонний в курсе их дел. Поэтому заткнись и слушай. Я, мой сын или иной Лакинид будем хранить этот замок: Корона позаботится о том, чтобы этот, говоря твоими словами, хлам не остался без присмотра. Даже дерьмо в конечном итоге служит удобрением, но ни его вид, ни запах не радуют никого, кроме паразитов. Пустошь в своём сегодняшнем состоянии – это то самое на обеденном столе. Контроль над ней может попасть в руки проходимца или организованной группы, которым повезёт раскопать то, чего не знаю я, например, новые рукописи Саара, или ключ к уже известным. Я расшифровал далеко не всё. Этот путь много лет казался единственным, и я занимался им по поручению рода и Короны. Но Балахоны открыли возможность, о которой я, признаться, не подумал.
- Спящий Владыка?
- Да. Тайны Саара Лакиана, Лорда Волка, Владыки Пустоши, знал только он сам. Они прислушались к сказкам и поверьям простолюдинов и попали в яблочко.
- Итак, что имеет место на сегодня?
- Всё просто. Достаточно привести в нужное место и нужное время нужного человека, и вы получаете Спящего собственной персоной, включая содержимое его головы. Домашней выделки и прирученного, насколько это вообще возможно.
- Для Короны неприятная перспектива. Но для этого Балахонам необходим Лакинид?
- Необязательно и даже нежелательно, если знания нужны тебе для собственного пользования. Саар не отличался готовностью к сотрудничеству. Честолюбивый, скрытный, упрямый, к тому же обиженный на весь свет, в случае воскрешения он заставит с собой считаться. На их месте я использовал бы юношу или девушку нежного возраста и кроткого нрава, и в случае удачи, пока Владыка не пришел в себя, выкачал из бедняги всё, что нужно. С другой стороны, участие Лакинида увеличивает и шансы на успех, и опасность. Никакой обученный хранитель не сможет противостоять воскрешённому Спящему. Похоже, Магистр Ордена Пустоши пришёл к тем же выводам. Сам видишь, мне нельзя полагаться на авось. Поэтому и понадобились твои услуги.
- Говорят, Балахоны не в первый раз водят в Пустошь детей.
- Это правда. Но пока Пустошь сама о себе заботилась, а у меня не было никого подходящего под рукой. Могущество ордена и накопленные им знания растут. Каждый следующий ребёнок может оказаться подходящим претендентом. Если ты не сможешь помешать реинкарнации, то должен будешь взять новоявленного Спящего под контроль, пока я и Корона не решим, что с ним делать.
- Всего ничего! И как я должен это сделать? Дать ему по голове?
- Если понадобится, то и убить.
- Ты не можешь требовать от меня этого.
- Многие могут требовать от тебя это, но никто не в силах заставить. Ты не пойдёшь на убийство, пока будешь уверен, что есть другой путь. Но ты сделаешь это, если сам сочтёшь необходимым. Я изучил твою семью, знаю твоего отца, наблюдал за тобой, и это именно то, на что я рассчитываю.