Начало: http://proza.ru/2016/08/19/1344
Адамов был счастлив этой зимой. Дни по большей части стояли сырые, и они с Евой Львовной жили тихой домашней жизнью, удивляясь бесконечным жалобам теле – и радиоведущих на нежелание вылезать из тёплой постели. Оба вставали рано, пересчитывали зажигавшиеся в доме напротив окна, мало-помалу начинали день. При хорошей погоде, что утром что вечером, непременно выходили «проветриться». Каждый раз Адамов пресекал попытки Евы Львовны идти на полшага позади, легонько цепляясь за него, - сам брал её под руку, указывал на искрящийся в лучах солнца лёд или порхающие вокруг фонаря мелкие снежинки. Поэтому только чёрный мужской зонт бывал мокрым этой зимой, а женский, с ирисами на куполе, без дела лежал дома...
Однако червь сомнения в незыблемости их благополучия по временам грыз его: что-то было не так! Еву Львовну, а попутно и Адамова, мучили её дёсны... Они кровоточили, припухали местами, едва не грозили отнять у обоих улыбку. Супруга покупала разрекламированные зубные пасты, чай пила только с лимоном, моя посуду после каждой нехитрой трапезы, набирала в рот травяного или, что совсем уж пугающе, лёгкого солевого раствора... Это не мешало ей слушать Адамова, который любил что-нибудь рассказывать, зачитывать вслух, но сам он скрежетал зубами от досады, сетовал на плохую экологию, дороговизну несезонных овощей и фруктов... «Просто какая-то цинга», - крутилось у него в голове.
Гром грянул в начале весны, когда по многолетним климатическим наблюдениям грозам ещё не время. У Евы Львовны сломался зуб... Случилось это поздним вечером. Адамов уже спал, а утром, услыхав новость, разнервничался! «Почему так? – гремел он, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Ты с ними носилась, и вот она, благодарность!» У супругов был «свой» протезист - знакомая знакомых. Ева Львовна Лару уважала, почти что боготворила, Адамов же недолюбливал и втайне радовался крепости своих челюстей. Несмотря на личную антипатию и робкие возражения «больной», он решил идти с ней в поликлинику.
Адамова удивило отсутствие белых халатов. По лестнице и коридорам сновали индивидуумы двух сортов или даже каст: одни в разнопёрой, соответствующей вкусам и кошелькам одежде (пациенты), другие - облачённые в цветную униформу (медики). Кивнув Ларе, он остался ждать. «Как хорошо сейчас дома, вдали от этого шумного, пахучего места, где платят деньгами и собственной болью!» - страдальчески подумал он и тотчас увидел Еву Львовну.
- Куда???
- На рентген и к хирургу, - каким-то механическим голосом ответила жена. – Можешь идти домой.
Он почувствовал себя беспомощным, лишним, но рассердился не на Еву Львовну, а на Лару, её провожавшую. Эта миниатюрная женщина со светлыми, неуместно взбитыми волосами, как и сам Адамов, оставляла за собой право кому-то без утайки симпатизировать, а кому-то нет. Но ради Евы Львовны приходилось молча плестись в хвосте процессии...
Следующие недели ушли на планомерное удаление нескольких «вышедших из строя» зубов. Снова и снова разглядывая панорамный снимок дорогого ему рта, Адамов признавал правоту специалистов, но вслух клял их на чём свет стоит! В хирургическое отделение поликлиники они теперь ходили, по его едкому выражению, как на работу и постепенно стали замечать других людей. Кое-кому Адамов даже дал прозвища. Так, лечащего врача своей жены, которой препоручила её Лара и которая всем тут заправляла, он прозвал Генералом. Доктор богатырского сложения, облачённый в чёрную медицинскую пижаму и маску такого же цвета, получил у него более устрашающее прозвище: Палач! Мрачный силуэт того мелькал за приотворявшейся дверью; изредка он отлучался из кабинета, не встречая помех у себя на пути. И среди пациентов попадались любопытные типажи! То пожилая «тургеневская девушка», разговорившаяся как-то с Евой Львовной и тем самым признавшая хороший вкус его супруги, то выпивоха в поношенных брюках и батнике, который недоумевал, почему его, четыре дня терпевшего острую боль, не зовут! На вопрос, не стоит ли для начала показаться терапевту, он признался, что от зуба остались одни «корешки»...
Адамов не переставал восхищаться стойким характером Евы Львовны. Но сидя каждый раз под кабинетом, отвлекался... Причиной этому был проснувшийся журналистский голод: ему хотелось «зарисовывать» с натуры окружающих, фиксировать их диалоги! И только при виде съёжившейся фигурки жены снова чувствовал жалость и гнев... В таком-то состоянии, примчавшись из хирургии, куда проводил её, он и вызвал на разговор Лару.
- Вы врач, так? – выпалил Адамов полушёпотом.
- А у вас есть сомнения? – холодно улыбнулась докторша.
- Вместо того чтобы бороться за каждый зуб, отсылаете туда! – Адамов красноречиво ткнул пальцем вверх. – Понимаю, всем нужна работа, но...
- Так, - перебила его Лара, - а про дёсны забыли? Именно эти больные зубы могли быть первопричиной инфекции. Возможен и другой вариант...
- И какой же?
- Стресс! А проще говоря, - нервотрёпка.
Пол покачнулся у него под ногами: впервые за долгое время Адамов, да ещё не сам, а с чужой подачи, припомнил месяцы, на протяжении которых третировал Еву Львовну... Боясь показаться Ларе уязвлённым, он молча развернулся и поторопился в хирургию... Но к моменту, когда Ева Львовна вышла из кабинета, взял себя в руки. Адамов надеялся, что супруга спишет его подавленный вид на переживания о ней и саму специфику места... Так и получилось: по дороге домой Евушка не заговаривала, только вяло отзывалась на ободряющие пожатия своей руки.
А потом настал черёд Лары, и пошли бесконечные слепки, примерки... Не желая больше попадаться ей на глаза, Адамов перестал всюду сопровождать жену. Его немного волновало, что скажет об этом врачиха, которая непременно заметит такую перемену. Оставалось полагаться на порядочность Евы Львовны. Днём и ночью он думал о Лариных словах... «Теперь у меня стресс, - оправдывался Адамов. – Повиниться? Нет, расстрою лишний раз...» Сидя над книгой, он вновь не мог сосредоточиться, поэтому рассеянно что-нибудь листал. Как-то ему попалась выписанная откуда-то информация: «слово «бич» ведёт своё происхождение, по всей видимости, от английского «beach» - пляж, берег, морская отмель. «To be on the beach» - быть на мели, в отставке (морской сленг). Русская расшифровка – «бывший интеллигентный человек» - также не лишена смысла».
А не о нём ли это? Ведь интеллигентность, в конце-то концов, определяется внутренним содержанием каждого! Тупая самоуверенность и пижонство довели его до вранья: сваливал всё на соседскую кошку, на Евушкиных чижей, а сам ныл, капризничал, загонял супругу в придуманные им же самим рамки.
Неведомое прежде «самобичевание» навело Адамова на мысль показаться специалисту. А через дорогу от них как нельзя кстати открылся частный психологический центр! Туда-то, желая себя наказать, он и отправился в отсутствие Евы Львовны. «Характер не лечится», - категорично заявила ему чем-то похожая на Лару докторица. Адамов ещё переспросил: «И всё?» А когда она утвердительно кивнула головой, окончательно смутился и пришёл, почти как Винни-Пух, к выводу, что это неправильный психолог и делает неправильные выводы.
Итак, ему некуда было идти... Домой? Но там осуждающе свистят Чижик и Пыжик. В стоматологическую поликлинику? Но там не менее осуждающе улыбается Лара. Да, все хотят, чтобы он добровольно переломил через колено собственное «Я»! Сжимая кулаки, Адамов шагал по улице... И вдруг раздался первый раскат весеннего грома! А они с Евой Львовной порознь... Он и не посмотрел на небо, не подумал об оставленном дома зонте; наоборот, ждал начала дождя, рассчитывая остыть, прийти в себя. Первая же капля взбодрила! Он оторвал взгляд от вымощенного плиткой тротуара и увидел засуетившихся людей. Прямо у него над головой проплывал малиновый дельфин! Ничего ещё не понимая, Адамов поинтересовался у девушки, где она купила такой шарик, и поспешил к указанному магазину. Через минуту он уже стоял под навесом с таким же дельфином. «Смейтесь, бичуйте! - мысленно подзадоривал Адамов. – Или принимайте за любящего деда. А вот какое лицо будет у супруги?»
Но Ева Львовна прошла мимо, и ему оставалось только догонять её. Нет, она не злилась, просто не предполагала увидеть его тут, да ещё в такой «компании»! Шарик они подарили первому же ребёнку, а сами снова были под зонтом с ирисами. Адамов, по своему обыкновению, говорил, говорил...
Продолжение: http://proza.ru/2018/10/15/1286