Семидесятые годы двадцатого века. Ленинград. Простой советский труженик из далёкой Сибири приехал в город революции по командировочному заданию. Имея статус работника речного флота, он отправляется в гостиницу с названием «Речная».
Четырнадцатиэтажная высотка видна издалека. Она стоит в красивом месте на берегу Невы рядом с пассажирским причалом. Пройдя через парк, сибиряк входит в приемное помещение и, подойдя к администраторше, подаёт командировочное удостоверение. Красивая, ухоженная женщина с крашеными волосами и длинными ногтями смотрит сквозь него и недовольно говорит:
- Вы что, читать не умеете?
И показывает на табличку с надписью – «мест нет». Командировочный пытается что-то сказать, но его отодвигает черноволосый мужчина крупного телосложения:
- Красавица, вазми денги, я уежаю… Приежай в Баку, не пажалеиш!
Администраторша мило улыбается, смотрит на его бумаги и говорит величину оплаты за проживание. Южанин подаёт требуемую сумму, и сверху бросает сотенную бумажку.
- Сдачы ны нада, - говорит он и уходит.
Командировочного этот диалог немного настораживает, потому что сто рублей – это больше половины его зарплаты. Он едет в управление Северо-Западного пароходства, находит отдел, который ведает гостиницами. Там возмущаются:
– Опять Людмила Михайловна свои порядки наводит!
Человек получает направление с предписанием о вселении в «Речную» и возвращается через весь город обратно. Рыжую красавицу будто подменили, когда она видит бумагу из пароходства:
- Что ж не сказали, что вы речник!
Тот подаёт ей командировочное удостоверение, которое показывал ей час назад, но на которое она смотрит, словно впервые видит. Красотка рассыпается мелким бисером, видимо, она не ожидала такой настойчивости со стороны командировочного.
Это была странная гостиница. Почему-то почти все проживавшие в ней речники были с кавказских гор и из безводных степей Средней Азии. Лишь на восьмом и девятом этажах просматривались славянские лица.
Говорят, что мусульманам запрещен алкоголь. Те, что жили в «Речной», опровергали это: каждое утро у них начиналось с ритуала поглощения рюмки или бокала коньяка в буфетах, которые были на каждом этаже. После этого они разъезжались по своим, явно не речным, делам. Вечером постояльцы возвращались, и буфеты закрывались на обслуживание отдельных жильцов этажа; в гостинице чётко просматривались зачатки капиталистических отношений.
Ленинград во все времена резко отличался от Москвы. Здесь у любого прохожего можно было спросить, как добраться до того или иного места, не опасаясь, что тебя пошлют по иному, нецензурному адресу. В городе было много маленьких, милых сердцу приезжего, заведений с названиями «Булочная»,«Блинная»,«Пышечная» или «Пирожковая», где можно было выпить кофе или чай, а также съесть порцию сосисок по приемлемым ценам.
У определённой категории горожан и гостей города особой популярностью пользовались немногочисленные «Рюмочные». С раннего утра здесь толпились жаждущие. В этих заведениях не было столиков. Люди по очереди подходили к барной стойке, им наливали рюмку водки, и не более того, а также давали конфету. Человек выпивал, на ходу закусывал и выходил. Далее кто-то исчезал в городской толпе, а кто-то переходил в хвост очереди, повторяя процедуру. Интересно было наблюдать, как эта замкнутая цепочка, подобно гигантской многоножке, перемещается, исчезая в полуподвале, а потом появляется с другой стороны. И так постоянно, с перерывом на обед.
В одном номере с командировочным поселился узбек – скромный парень средних лет. Поначалу удивил он только тем, что мыл голову кефиром. К нему часто приходили такие же вежливые жители Узбекистана, и они подолгу о чём-то беседовали на своём языке. Командировочному южный сосед по номеру запомнился тем, что совершенно случайно он обнаружил за собой слежку и понял, что его проверяют на причастность к правоохранительным органам.
Это было время, когда в стране было много неизвестного. Ещё не было раскрыто Гдляном и Ивановым «узбекское дело» с чемоданами денег и десятками тайников с золотом. Ещё был на свободе председатель колхоза Адылов, устроивший подпольную тюрьму и огородивший колхозные хлопковые поля каменной стеной. Ещё не осужден мэр Сочи, провозгласивший лозунг «Сочи – город некурящих» и разворовавший казну города. Ещё продолжает работать секретарем Верховного Совета СССР Георгадзе, запустивший руку в государственные музеи. Всё это будет потом…
Незадолго перед отъездом сосед по номеру разговорился и честно признался, что по советским законам он – спекулянт, потому что привозит из Самарканда ковры, которые очень в цене на берегах Невы. Расчувствовавшись, он поведал командировочному, что у них, в Средней Азии, советская власть имеет национальный колорит. Например, каждый секретарь райкома имеет свой процент от выручки предприятий, находящихся на его территории. Несмотря на советские законы, основой общества продолжают оставаться клановые объединения с названием «махилля», которые диктуют правила поведения. Как бы советская власть не старалась, но калым за невесту как платили, так и платят среднеазиатские женихи.
Когда шёл разговор на эту интересную тему, через открытое окно номера послышался звонкий и мелодичный сигнал автомобиля, одиноко стоящего у входа в гостиницу. Командировочный уже знал, что эта роскошная иномарка привозит и увозит администраторшу. Водителем её был явно не славянин в клетчатом пиджаке и в картузе, который в народе называют «аэродромом».
В те годы по улицам ездили преимущественно отечественные автомобили – «Волги», «Москвичи», «Запорожцы» и кое-где появляющиеся «копейки». Иномарок было мало, и каждая из них была предметом внимания автомобилистов. Чаще всего иномарки можно было увидеть около морского порта, где была биржа труда и собирались безработные моряки. Некоторые из них приезжали на старых-престарых зарубежных авто, но вокруг них тотчас собирались зеваки. Бывалые автолюбители говорили, что новые иномарки стоят «о-го-го» и только за то, чтобы пробно проехать на понравившейся легковушке, нужно было заплатить сумму в несколько зарплат. Вот такая иномарка возила администраторшу гостиницы «Речная».
- Какой приятный сигнал у тачки, - сказал командировочный своему собеседнику.
Тот выглянул в окно и, повернувшись, спросил:
- А знаете, уважаемый, сколько стоит этот гудок?
- Наверно, рублей пятьдесят..,- наобум сказал командировочный.
Узбек снисходительно улыбнулся и ошарашил:
- Эта итальянская игрушка стоит столько же, сколько весь советский «Запорожец»!