Почему он так дышит?
В июльском закате млело уходящее солнце, оставляя на мокром асфальте темно-красные следы. Мы – компания из шести человек – перебежками перемещались из одного бара в другой, надеясь хоть где-то окончательно засесть. В одном из них темноволосый бармен, словно жонглер, подбрасывая шейкер для коктейлей чуть ли не до потолка, в промежутках умудрялся подливать народу пиво, с каждым перекинуться парой фраз и при этом не переставал улыбаться ни на минуту, будто рад любому, как знакомому или даже родному.
Погода под вечер наладилась, люди высыпали на улицы, а оттуда стекались в разные заведения на всевозможные мероприятия. Кто-то осмелел настолько, что, несмотря на недавний дождик, уселся на открытых террасах кафе и ресторанов, кто-то рванул на набережные в надежде успеть на последний кораблик, кто-то просто гулял по аллеям парков, вдыхая ощутимо посвежевший, но по-прежнему теплый воздух.
Парень с шейкером нас околдовал, и мы решили остаться в этом рядовом, в общем-то, баре, сверкающем дешевыми огнями, обтянутом дешевым дерматином, пропитанном едким дымом дешевых, как и все остальное здесь, сигарет. Мы улыбались. Все как один улыбались, глядя на мальчишескую улыбку, на ловкие и изящные движения, на поблескивающий под потолком инструмент – по-другому его шейкер и не назовешь. Глаза неустанно следили за полетом: взгляд сам собою то взмывал ввысь, то замирал на еще совсем юных, почти нежных руках.
Наконец девушка в якобы старомодных синих чулках принесла наш заказ, состоявший из разнообразных сортов пива и популярных в подобных местах чесночных гренок, и мы, насилу оторвавшись от неутомимого жонглера, сгруппировались вокруг небольшого круглого столика в безуспешных попытках перекричать громкую музыку. Как и много лет назад, в стенах школы, горланили: давно не виделись, соскучились, хотелось наговориться вдоволь. К счастью, многие из нас получили неплохое образование, были увлечены своим делом, о чем и рассказывали друг другу. От выпитого проступила испарина, в баре становилось душно, открывать окна почему-то не разрешалось, а распахнутой двери для проветривания было недостаточно.
В самый разгар ночи, когда друзья мои, как и многие в заведении, были уже крепко навеселе, раздался оглушительный грохот. Шейкер словно повис в воздухе, затем со странным нездоровым треском ударился о каменный пол и покатился к дальнему простенку. Добрая половина сидящих в зале подскочили, но остались на своих местах. Лишь мы с одним из моих одноклассников подорвались и побежали: пока все, как под гипнозом, следили за глиссадой шейкера, парень исчез.
Там, под стойкой, руки его были безвольно распластаны, изо рта шла розовая пена, тело изгибала долгая судорога, периодами оно казалось бездыханным, но грудь незаметно вздымалась, и мой приятель, сперва повернув парнишку набок, а затем, с некоторым усилием прижав его затылок к полу, крикнул мне: «Салфетку! Быстро!» Я невольно засуетилась, не сообразив сразу, где у них лежат салфетки, но тут, откуда ни возьмись, возникла та самая официантка и заголосила: «Аа-а! Аа-а-а!». Потом, вроде немного придя в себя, закричала: «Почему он так дышит? Почему он так дышит?!» Но, увидев кровавую пену изо рта и не поняв, что юноша всего лишь прикусил язык, явно приготовилась падать в обморок, напоследок скомандовав: «Ложку, ложку ему в рот суньте!»
– Не ори, дура! – оборвал ее мой более чем интеллигентный приятель и продолжил виновато, – Салфетку лучше дай.
Девица и впрямь перестала вопить, передумала терять сознание, а вместо этого откуда-то из шкафчика вынула салфетки и, профессиональным движением раскрыв упаковку, протянула ему всю пачку. Казалось, он засовывает руку парню в рот по локоть, на самом же деле – лишь частично погружал туда кисть, освобождая дыхательные пути и приговаривая: «Потерпи, дружок, сейчас все пройдет, потерпи!» Второй рукой он бережно, но настойчиво придерживал молодому человеку голову, чтобы её не повредило очередной судорогой.
Выйдя из оцепенения, я схватила с первого попавшегося стула подушку и подала приятелю, он поблагодарил кивком, подложил ее парню под голову, затем бросил в сторону нашего столика: «Ребята, скорую вызывайте!» Но ни один из них не шелохнулся. Пришлось мне выбираться из барного закутка, искать в набитой сумочке телефон и звонить по заученному номеру службы спасения – «112». Быстро дозвонившись, рассказала о случившемся, дала адрес бара и попросила как можно скорее прислать бригаду скорой помощи.
Пока скорая ехала, народ стал потихоньку расходиться. Многие оставляли на столиках деньги и, не дожидаясь сдачи, бесшумно растворялись в проеме двери, ведущей в предутреннюю прохладу. Были и те, кто уходил не расплатившись.
Парень стал постепенно приходить в себя, официантка, охая и ахая, пыталась помочь ему подняться, но мой приятель, невролог, настоял, чтобы тот еще немного полежал.
– Давно это у тебя? – спросил он, поглядывая на часы: скорая вот-вот должна была подъехать.
Кто-то принес стакан воды.
– Давно, – вздохнул парнишка, – с детства.
– Противоэпилептические таблетки принимаешь?
– А как же? – с легким раздражением как бы парировал бармен, но потом одумался и добавил: – С этой работенкой они не особо-то помогают, да и вообще частенько забываешь их принять.
– Эта работа бессонными ночами не для тебя, – заботливо произнес мой приятель, окруженный незаметно собравшейся горсткой сочувствующих.
– А я ничего другого не умею, – буркнул юноша. Затем, найдя глазами лежащий на полу шейкер, примирительно, не без гордости спросил: – Видели, как летает?
– Видел… – протянул приятель. – У тебя отлично получается! Но менять работу все равно придется… – Он не договорил, вошли прибывшие медики.
Вопросы о самочувствии и осмотр больного заняли у них существенно меньше времени, чем оформление документов и «прозвон» центральной для определения больницы: везти молодого человека абы куда не хотелось, искали приличную неврологию. Спустя минут двадцать, обо всем договорившись, скорая собралась в путь-дорогу, забирая с собой парнишку. Он хотел было отложить госпитализацию на потом, но мы хором его отговорили.
Ранним утром наша компания и несколько завсегдатаев злополучного бара вышли на улицу сопроводить паренька. Замигав синим и красным, реанимобиль тронулся. Мои друзья в задумчивости закурили. Их усталые лица окрасились теплыми оттенками будто нами разбуженного рассвета.
Где-то вдали едва слышно клокотала сирена. Мы переглянулись. Каждому хотелось верить, что жизнь бармена изменится к лучшему.
13.08.2018