Перед нами стояла недавняя спутница Нила и задумчиво срывала маленькие лепесточки с полураскрывшегося розового бутона. Ее вьющиеся темно-каштановые волосы отливали мягким блеском в лучах уходящего солнца. Большие черные глазки смотрели из-под густых ресниц. Рот был полуоткрыт, и можно было разглядеть желтые зубы, немного портившие впечатление от ее яркой внешности. “Амина, это Жасмин, новенькая на нашем курсе”, - произнес Альберт, призывая нас поприветствовать друг друга. “Рада знакомству”, - ответила Жасмин и подала мне свою пухлую ручку. Губы ее сложились в улыбку, превращая ямочки на щеках в продолговатые морщинки.
Альберт познакомил меня со всеми, без исключения, гостями, еще раз напомнил, кто я такая и откуда он меня знает. Среди девочек и мальчиков, которые по очереди подходили ко мне, я узнала только двоих - Нила и Тимура. Оба были наиболее близки Альберту как старые друзья. С остальными он вел себя холодно, был сдержанно любезен, хоть и называл всех вместе “мои ребятки”. Среди них было много тех, кто уже год назад закончил академию, теперь они искали себе применение: некоторые пошли в науку и носили напоказ значки сотрудников лабораторий, другие все еще сидели на шее у родителей, но все без исключения безумно важничали перед “малышами” - теми, кто еще не закончил учебу. Своих подруг среди девчонок я не нашла. Многие из них выглядели как школьницы с жидкими косичками и тонкими ножками. Жасмин выгодно выделялась среди других. С того момента, как я увидела Жасмин, я стала незаметно для себя наблюдать за ней. Мне нравилось смотреть на каждое ее движение, слушать ее звонкий голос, который имел тот же неповторимый оттенок, что и ее манеры. Жасмин оказалась тем незаменимым человеком, без которого компания теряет свою привлекательность. Она умела оказаться в нужном месте и в нужное время.
Мы пошли играть в шахматы. Разделившись на пары, мы решили организовать небольшой командный турнир, подобный тем, что часто устраивался в стенах академии нашим мастером по шахматным комбинациям.
Первому моему сопернику повезло. Я часто взглядывала на Жасмин, отрываясь от доски, и прозевала ладью. Жасмин села играть с Альбертом, и довольно быстро свела партию в ничью. Я видела, что Альберт играл лучше и немного поддался. Она расставила фигуры в прежнее положение и встала из-за стола прогуляться. Почти над каждой доской она задерживалась, желая вникнуть в игру. Когда она подошла к моему столу, мой противник Павлик объявлял мат. Жасмин покачала головой: “Амина, мы же все знаем, ты можешь лучше!” Я была польщена, но ничего не ответила. Следующую партию я быстро выиграла. Моим соперником должна была стать Софья, рыжая курносая хохотушка, но ее партия с Тимуром затянулась настолько, что мне надоело ждать. Оставив ее додумывать ходы, наша компания вновь потянулась к столу.
Вечер сменялся сумерками, и незримый художник быстро замазывал небо огромной кистью с синей краской. Тем временем на террасе вместе с жужжащей старой люстрой загорелся спор. Жасмин, видимо, часто бывавшая у нашего молодого физика Фаля, которого все до сих пор называли “мальчиком-звездочетом”, завела разговор о крупном болиде, который должен скоро приблизиться к нашей планете. Раз в 33 года комета со свитой астероидов приближалась к Земле. Теперь же, когда наступало время очередного сближения, возникала опасность изменения траектории, по которой двигался метеоритный пояс из-за внезапного появления астероида главного пояса весом 410 тонн. Господин Фаль утверждал, что его видно даже невооруженным глазом, лучше всего в предрассветные часы. Мощное гравитационное поле повлияет на комету, и самые крупные составляющие ее хвоста полетят в атмосферу. Но не все они сгорят в земной оболочке, и если один особенно габаритный экземпляр ударится о нашу планету, может произойти смена климата. Вполне возможно, что пространство Абадии подвергнется искривлению, возможно, губительному для населения, причем жители мира шести континентов даже не узнают об этом. “Еще бы! - воскликнул раскрасневшийся Нил, - у них прибавится немало забот по сохранению своей шкуры.” Сидящие за столом разделились на две части: сторонники Альберта, презиравшие расчеты и доводы физика, и те, кто верили Жасмин. Последних оказалось не много, но защищались они настолько упорно, что Альберт никак не мог прорвать эту оборону. Вино подействовало - он снова становился самим собой, теряя степенность и наносное чувство собственного достоинства. Я заняла нейтральную позицию и пыталась вникнуть в проблему. Но жесты и крики враждующих сторон мешали сосредоточиться, и я решила обдумать все потом. К счастью, ребята забыли обо мне, и я снова почувствовала себя свободной от их пристальных взглядов. Во мне проснулся какой-то новый, неведомый страх. Я знала, что нетрезвые люди теряют контроль над собой и ощущала навязчивое желание поскорее удалиться в безопасное место. Мне знакомы были хмельные выходки отца, и каждый раз, когда я видела, что человек пьянеет, мне хотелось убежать и забиться в темном углу, только бы не попасть под его горячую руку. Посмотрев на часы, я решила, что время достаточно позднее и пора ехать в академию. Но тут же в голову пришла мысль о подарке для Альберта. Действительно, я еще ничего не подарила ему. Хоть немного значащей вещью, которой я располагала, был учебник по сложности вычислений. Его единственный экземпляр не пользовался популярностью у студентов, поэтому книгу затем возможно было с легкостью списать, ссылаясь на ненадобность. В любом случае Ральф не скоро хватился бы пропажи.
Я встала из-за стола и тихонько прошла к дивану на веранде, чтобы взять свои вещи. К моему удивлению Альберт следил за каждым моим движением. Он не мог не заметить моего ухода и, оставив оживленный спор, нагнал меня у входной двери. “Амина, - начал он неопределенно и замолчал, раздумывая, что сказать, - Ты.. хочешь уехать. Но последние автобусы должны уже уйти. Ос.. Останься с нами, мы найдем тебе место. Помнишь дровяной домик, там же есть уютная комнатка..” Мысли мои перепутались под влиянием неожиданной смены обстоятельств. Я надеялась успеть на дальний рейс из Яса. Неужели он отменен? “Я всего лишь пошла за вещами, зачем так волноваться.. Хорошо, я собираюсь уехать. Но теперь мне важнее сказать другое. Сегодня особенный день для тебя - день рождения. И в честь такого праздника возьми, пожалуйста.. Эту книгу.” Я вынула аккуратный томик, завернутый в лощеную бумагу (у меня появилась привычка бережно обращаться с книгами). За секунду до того, как мои пальцы коснулись обложки, я вспомнила, что деньги на дорогу заложены в середине. Конечно, я могла бы их вынуть при Альберте - он догадывался, что живу я небогато, да что там, они мне были просто необходимы - эти шестьдесят руфий. Но я почувствовала острое желание оставить деньги на своем месте. В моей голове проплыли фразы, похожие на старинную мудрость: “Совершает добро не богач, отдающий излишки, а нищий, жертвующий последним куском.” Альберт очень натурально поморщился. “Разве сегодня мой день рождения? И сколько же мне исполняется? - он устремил глаза к спиральному рукаву галактики треугольника, проступающему сквозь чистый купол неба. - Ладно, не будем об этом. Не важно, сколько нам лет, важно, что пока мы молоды, наши кости еще крепки, а умы обладают ясностью понимания. Вот ты помнишь, когда родилась?” “Конечно, - растерянно отвечала я, - тринадцатое сентября..” - Внезапно мой голос осекся. Я взглянула на Альберта: имел ли он в виду то же, что я вдруг поняла? ”И шестого апреля, - добавила я, внимательно глядя на своего собеседника, - в день, когда ко мне вместе с памятью вернулась прежняя жизнь.” Альберт рассмеялся: “Я и хотел об этом сказать. Получается, у тебя на один праздник в году больше.. Если ты вообще намерена отмечать какие-либо общепринятые праздники.” Он оперся рукой о корявый яблоневый ствол и зевнул. Его разморило и клонило ко сну. Вероятно, в ту минуту он почувствовал себя наставником, объясняющим мне как новичку, что к чему в их изменившемся мире - мире, в который вступили вчерашние мальчики и девочки, теперь именуемые гордо “выпускники академии”. “Такие вечеринки у меня не редкость. Мы обычно собираемся по выходным. Сегодня последнее воскресение месяца, самые сложные экзамены были сданы на этой неделе (у меня все на “хорошо” и “отлично”), значит появился повод повеселиться на широкую ногу. Кстати, после полудня пришло человек сорок, это рекорд. Зато сейчас остались те, кого я более менее знаю.” “Прости, я не ожидала, что ты так изменишься, Альберт. Видимо, я отстала от моды, но еще помню, что тебе исполняется девятнадцать лет, и для меня это важно. Мы так давно не виделись, - я перевела дух и вдохнула пахнущий соснами ветерок, - Хотя бы в честь нашей встречи и.. твоей успешной сдачи сложных экзаменов, возьми мой скромный подарок, пусть он будет всегда напоминать тебе о том, что ты умница.” Я заметила слезы на лице Альберта. Он взял книжку, и его мокрые щеки заблестели в неясном свете восходящей луны. Я должна была знать, что, находясь под действием алкоголя, люди часто бывают очень чувствительны к происходящему, но почему-то в тот момент его поведение поразило меня. Внутри были задеты какие-то очень глубокие потоки. Они вылились наружу, теперь мы плакали оба, и ни один из нас не мог внятно объяснить, почему.
Сидящие за столом ребята, стали расходиться, многие, прощаясь, брели к себе домой. Осталось трое - те, кто жил далеко: Нил, Семен и я. Мальчики вытаскивали раскладушки в сад и кто-то из них насвистывал очень знакомую мелодию.
Мы брели по саду, роса холодила ноги, и прохладный туман расстилался над раскаленной землей. “Знаешь, если бы не этот ночной холодок, мы бы все давно сдохли от жары,” -заметил Альберт. Он решил поселить меня в дровяном сарайчике. Комнатка с железной печкой, на которой теперь сушились травы и цветки ромашки, почти не изменилась. Кровать на скрипучих железных пружинах показалась мне самой удобной на свете. “Это прекрасное место, здесь все как раньше!” - сказала я Альберту. Пожелав друг другу спокойной ночи мы разошлись: я скрипнула дверью и легла, укрывшись мягким ватным одеялом, он отправился ждать свою сестру, обещавшую к вечеру вернуться.