Днём мне позвонила мама:
– Ты не сможешь зайти после работы?
– Смогу, конечно. А что случилось?
Она вздохнула:
– Я сегодня пошла гулять с собаками. Стою возле магазина, и вдруг вижу: бежит мимо собачка. Видела бы ты, во что она была одета! Всё на ней рваное, грязное, болтается, нитки какие-то торчат... И мокрое – дождь же шёл. Позвала её, она подошла. Жалко – не могу, всё-таки ноябрь месяц. Взяла домой. Может, она потерялась? Я хотела, чтобы ты в интернете посмотрела – вдруг кто объявление давал?
– А какая она из себя-то хоть?
– Она такая приземистая, длинненькая. Я сначала думала, что такса. А дома одёжку сняла – у неё что-то и шерсти совсем мало...
– Хорошо, зайду.
С работы я зашла к маме.
– Ну давай, показывай своего найдёныша!
– Да вот она...
В коридор выбежало нечто. Я взглянула на ЭТО, и у меня отвисла челюсть. Собака была действительно голая, и с серо-голубой кожей. Но голая она была не вся. Голова, хвост, кончики лап оказались мохнатенькими и при этом рыжими. Рыжая голова на голубом туловище! И вдоль всего загривка, по спине до хвоста, тоже шёл рыжий гребень. А так по пропорциям тела она действительно походила на таксу. Было такое ощущение, что оторвали голову от одной собаки и приставили к другой. И ещё этот гребень вдоль хребта...
Я начала смеяться:
– Мам, она похожа на ящерицу! Игуана...
– Ты знаешь, она такая ласковая... – оправдывалась мама.
– Девочка, да?
– Да.
Я подошла к собачке и взяла её на руки. Маленькие глазки грустно смотрели на меня из желтоватой щетины. И голое тельце её было не совсем голым, а тоже местами утыкано реденькими щетинками рыжей шерсти.
– Вот чудо-то в перьях! Это полукровка, мам.
– Ты думаешь?
– Конечно. Голая китайская хохлатая, а повязалась с какой-то ещё породой.
Больше всего она была похожа на таксу, которую забрили в армию...
В коридор деловито вышли два маминых кобеля. Оба крупные, беспородные – чёрный, похожий на водолаза, Мухтар, и почти такого же роста, в бело-рыжих подпалинах, Кузя. Они много лет с мамой и тоже были подобраны ею на улице.
Кузя потянулся мордой к собачке у меня на руках. Та дружелюбно завиляла хвостиком.
– Что же мне с ней делать? – сокрушалась мама. – Ну, не могла я её бросить – ноябрь, холодина, а на ней всё мокрое. Может, дадите объявление? Или поглядите – вдруг кто-то дал уже? Ведь если она была в одежде – значит не бездомная, хоть и болталось на ней всё, размера на три больше...
Я понимала, что оставить у себя третью собаку она не может, как и выбросить её на улицу накануне зимы. И решительно сказала:
– Я её заберу.
Да, но как доставить собачку домой? Она практически голая, грязную одёжку мама постирала, а на улице холодина... Я сняла шарф, замотала в него приблудного пёсика и пообещала посмотреть сегодня в интернете объявления по нашему городу – не пропала ли собака с такими приметами?
И отправилась домой. По правде говоря, как встретит меня муж с этим подарком на руках – я понятия не имела. Тем более что дома тоже была собака. У нас жил Умка.
Он появился этим летом. Однажды шла я с работы, мимо остановки и небольшого базарчика. И вдруг под ноги мне кинулись два щенка, на вид – с месяц, не больше. Судя по всему, из одного помёта. Я купила им беляш, порвала пополам, покормила их. А потом пришла домой, но поскольку сердце продолжало обливаться кровью, рассказала обо всём мужу. Он воскликнул: «Они же там погибнут, под машину попадут или пристукнет кто-нибудь!» Пошёл и принёс их домой.
Весь вечер мы отмывали щенков от уличной грязи и вытаскивали из ушей клещей. Один щеночек был рыжий и чуть кучерявый, другой – белый, с чёрными глазками, носиком и усами – ну, точь-в-точь детёныш нерпы или полярный медвежонок. Потому я сразу стала звать его Умка. Они оба были мальчиками, что, конечно же, облегчало возможность как-то их пристроить. Словом, потом одного щенка, рыжего, мы отдали, а с Умкой я так и не смогла расстаться... Он вырос пушистым, словно мутон, игривым и ласковым. И на тот момент, как я притащила домой это серо-рыжее общипанное чудо, ему было восемь месяцев.
– Что это у тебя? – удивился муж, увидев замотанный свёрток с торчащей из него головой.
Я размотала шарф и опустила собачку на пол. Прибежал Умка, обрадовано виляя хвостом. Девочка робко жалась к моим ногам.
Снимая куртку, я поведала мужу историю «находки».
– И что мы с ней будем делать?
– Ну, поищем, может, кто дал объявление. Нет – дадим своё.
– Господи, да кто такую возьмёт?! – муж поднял её на руки и стал удивлённо разглядывать.
– Ну а что ты предлагаешь – голую собаку на улицу выставлять? Пусть дальше бегает в мокрой одёжке, пока не умрёт от воспаления лёгких?
К слову, меня тревожило то, что собачка была очень горячей. Может, она уже простужена и у неё высокая температура? И в любом случае, раз уж мы оставляли её, даже на время, следовало выяснить – здорова ли она, или нет? В общем, надо было показать её ветеринару, у нас как раз была знакомая, Люда. Муж позвонил и договорился, что мы придём, покажем своё «приобретение».
И вот мы через час снова несли собачку, закутанную в мой шарф, на «смотрины» к Люде. Осмотрев её и измерив температуру, она сказала, что никакой простуды у той нет, а горячая она потому, что просто такая «горячая леди» и возможно, у неё высокий гемоглобин. И ещё сказала, что девочке – года три и могла она убежать, потому что загуляла, хотя явных признаков к тому нет.
Мы с мужем переглянулись. Только этого нам и не хватало!
– Впрочем, нет, – вынесла вердикт Люда, – она – хорошая девочка. И на тебя, Серёга, похожа – у неё тоже три пера на голове...
Мы принесли хорошую девочку назад домой, где нас едва дождался Умка, счастливый тем, что ему привели подружку для игр. Собачка очень быстро освоилась, скоро они уже носились с Умкой по всей квартире, сшибая углы и прыгая по диванам и креслам. Они были примерно одного роста.
Я долго думала, как назвать новую жилицу, даже если она у нас и временно. Наконец остановилась на имени Дина.
В этот же вечер мы устроили ей фотосессию. Увидев фотоаппарат, Дина заробела, и на фотографиях получилась грустной, испуганной, свернувшейся в клубок, с тоскливым взглядом шоколадных глаз сквозь рыжие жёсткие лохмушки. Впрочем, моя подруга, которой я показала фотографии в соцсети, сказала про неё:
– Милая! Правда, странная.
Да, именно такой она и была. Странной, но милой. Наблюдая за тем, как Дина бегает по квартире, окончательно раскрепостившись, я поняла, что она, в сущности, прехорошенькая. Гибкая, изящная, стройная – в её собачьем тельце не было ни единого изъяна, если бы не эта рыжая голова, как-то странно и словно бы чуждеродно смотревшаяся на ней.
Конечно же, мы просмотрели объявления на городских сайтах – не давал ли кто такого о пропаже собаки с похожими приметами? Но ничего не нашли. Собирались дать объявление сами, но тут произошла неожиданность, не совсем, впрочем, неожиданная. Мы заметили, что несколько дней спустя наш восьмимесячный Умка стал пытаться заигрывать с новой жилицей уже не как щенок. Видимо, опасения Люды были всё-таки не напрасными...
Стало понятно, что выбор у нас небольшой. Поскольку разведение полуголых собачек в наши планы не входило, а времени ждать, не отыщется ли хозяин Дины, у нас не было – приходилось решать что-то уже срочно. И мы решили стерилизовать её – в любом случае, проблем будет меньше и у собаки, и у нас. Договорились с Людой об операции...
... В послеоперационном поясе, с завязками на спине, только-только отошедшая от наркоза, Дина снова стала такой жалкой, что сердце у меня в очередной раз сжалось. Но что было делать? У нас просто не было другого выхода...
Отошла от наркоза она, кстати, на редкость быстро. И уже на следующий день снова начала гоняться за Умкой по квартире. Остановить их не было никакой возможности: они кувыркались, в шутку боролись, трепали друг друга за уши. В ответ на наши грозные окрики замирали на несколько секунд, задушевно глядя в глаза и радостно виляя хвостами, а потом снова начинали летать по комнатам. Это привело к тому, что дня через три несколько ниток из шва на животе у Динки выскочили и он начал расходиться. Мой муж снова кинулся звонить Люде, и она велела везти её в клинику. Словом, шов зашили по новой и для гарантии заклеили его специальной салфеткой.
– Дина, ты как тряпочка! Зашили, порвалась, снова зашили... – журила я её.
К вечеру клеящую салфетку пришлось прихватить по краям обычным пластырем, потому что она всё равно не выдерживала Динкиных прыжков и кульбитов.
На сей раз шов зажил хорошо. Через несколько дней нитки сняли. Теперь наши зверушки могли бегать друг за другом без помех. Одного роста, одного веса, они были такими ласковыми, что я уже физически не могла расстаться с собачкой, которую принесла домой только на время. Они оба валились на спину, голова к голове и я, обмирая от восторга, гладила два пузика – пушистое, как мутон, Умки и голенькое, тёплое – Динки. Подумаешь, гребень рыжий у неё вдоль хребта...
– Дина, – говорила я ей, – Динуля. Динозаврик Динь-Динь, вот ты кто!
Декабрь 2017г.