Прежде чем начать повествование, нужно дать географическую справку о месте описываемого события. Не исключено, что меня будет читать кто-нибудь из молодежи, для которой география – предмет третьестепенный. Это я знаю по своей семье, в которой знание географии убывает по экспоненте от бабушки к внукам. Да и зачем её знать? Без неё могут прекрасно обходиться туристы, которых везут по заданному маршруту, и любые водители, куда бы они ни ехали. Иначе, зачем ГЛОНАСС и Навигатор?
Не нужна нам не только география. Зачем нам таблица умножения? И писать учиться не нужно, СМСки пишем кнопками, и этот рассказ я набираю на клавиатуре. Скоро на руках у человека останутся по два пальца – нажимать клавиши и кнопки. Уже разрабатывается мысленная связь между человеком и компьютером. Только подумал о еде, а тебе в рот льётся какая-то гадость, по сравнению с которой пальмовое масло – деликатес.
Но я всё же оптимист. Сейчас многие, чтобы не деградировать физически, занимаются на тренажерах, бегают по аллеям парка. И в будущем люди, не желающие стать дебилами, найдут себе занятие, например, напишут что-нибудь в Проза.ру, будут обмениваться мнениями, спорить, а главное, думать.
Ну, меня понесло куда-то в сторону. Так вот. В Средней Азии (ныне Центральной) река Сыр-Дарья когда-то текла в Аральское море (ныне это соляная пустыня и болото), а теперь разбирается полностью на орошение. В неё впадает Чирчик, протекающий возле Ташкента. Когда-то в прошлом веке мы купались в этой быстрой речке, загорали, вместе с руководителем кружка краеведов Олегом Павловичем Богдановым ловили ящериц и змей, а однажды, наловив два мешка лягушек, повезли их в город для препарирования студентами биофака. Пассажиры сначала смотрели на нас с уважением и расспрашивали, где мы наловили столько рыбы. Когда же они заквакали, нас хотели высадить из вагона, но мы отбились и доехали до конца на задней площадке трамвая.
Последний раз я побывал на берегах Чирчика в конце 90–ых. Берега завалены мусором, кроме мух и крыс другой живности не видно.
Ну, хватит, меня, кажется, опять несёт не туда. Продолжаю разговор о географии. Чирчик образуется слиянием двух горных рек – Пскема и Чаткала. Если подняться вверх по Пскему километров 80, то окажешься у слияния рек Майдан-Тал и Ойгаинг, берущих начало с хребта Таласский Ала-тау. Это замечательное место я никогда не забуду. По берегам рек берёзовые и тополевые рощи, выше по склонам – арчевники. Дальше по Майдан-талу возвышается прекрасная остроконечная Мраморная гора.
У слияния рек стоял (а может, стоит и сейчас) гидрологический пост - небольшое глинобитное здание с плоской крышей. В нем жили начальник поста Николай Фёдорович и наблюдатели Юлия Адамовна и ее муж Борис Иванович. Узбекские жители Пскемской долины переделали их имена на свой лад и называли Юл Адам (Дорожный Человек) и Барс Иван. Барс Иван - невысокий коренастый мужчина с квадратным бритым лицом и изуродованной случайным выстрелом рукой. Николай Фёдорович - живой подвижный мужичок с острыми насмешливыми глазами, ходивший обычно в широкополой войлочной шляпе и напоминавший мне чем-то джек-лондоновских искателей приключений. Его комната было застелена трофеями - шкурами медведя и барса, впрочем, как нам рассказали, охота на медведя в этих местах не особенно трудна. Они нередко подходят к самому посту, и его обитатели расставляют на тропе за Ойгаингом петлю из троса, привязанного другим концом к бревну. Попавший в петлю медведь волочит бревно за собой, ревет и не успевает далеко уйти. Барса увидеть трудно, хотя, как рассказывают, он очень любопытен и часто следит за человеком. Николай Федорович рассказывал, что, возвращаясь по своему пути назад, он нередко встречал на снежниках следы барса, пересекавшие его собственные.
В школьные и студенческие годы я каждое лето с кем-нибудь из приятелей путешествовал по горам Таласского Ала-тау и частенько останавливался у гостеприимных обитателей поста. Наша экипировка во время странствий по горам была весьма скромной - палатка типа Шустер на трех человек, "спальные мешки", сшитые из шерстяных одеял, кастрюля в мешке, чтобы не чистить ее от сажи каждый день, ножи, алюминиевые миски и ложки да спички. Набор продуктов состоял из сухарей, сахара, сгущенки, пачек концентратов-каш, изредка тушенки или каких-нибудь рыбных консервов. Несмотря на нашу убогую экипировку, Николай Федорович поглядывал на нее с иронией, считая ненужной роскошью.
В один прекрасный день он соблазнил нас пойти на поиски пьезокварца (горного хрусталя), который геологи нашли недалеко от поста, на Мраморной горе. Геологи рассказывали ему, что пустоты с кристаллами кварца встречаются вдоль контакта мраморов с магматическими породами, к которому и надо было нам добраться.
Пошли в поход мы втроем: я, мой одноклассник Юра и Николай Федорович. Отказываться от комфорта нам не хотелось, но поскольку наш предводитель высмеял наши сибаритские привычки, пришлось пойти на компромисс. Мы отказались от палатки, но взяли одеяла, не стали брать кастрюлю, но прихватили миску и две ложки. Надеясь на обещанную дичь, на всякий случай, положили в рюкзак с полкило сухарей и кружку гречневой крупы. Николай Федорович отправился с ружьем, двумя десятками патронов, телогрейкой, спичками и мешочком с солью.
В первый день, в предвкушении удачной охоты, мы чувствовали себя достаточно бодро, хотя голод уже давал о себе знать. Дичь нам попадалась не часто, один раз Николай Федорович стрелял по голубям, а второй - в сурка. Голуби улетели, а сурок скрылся в норе, конечно, раненый. Вечером мы съели сухари, запили кипятком и залезли с Юрой в "мешки". А наш предводитель нагрел на костре большие камни, обложился ими, завернулся в телогрейку и тоже уснул. Когда мы с Юрой проснулись, Николай Федорович уже грелся у костра. Было светло, но солнце до нас еще не добралось, лагерь был окутан туманом и объят холодом. Мы вытряхнули из мешочка и разделили крошки, оставшиеся от сухарей, выпили кипятку и отправились дальше, навстречу приключениям и пьезокварцам.
Пришло время обеда, а добычи у нас все не было. Мы расположились недалеко от речки, разожгли костер и стали варить в миске крупу. Сварили одну миску - съели, варим еще одну, глотаем слюнки. Вдруг Николай Федорович встрепенулся, схватил ружье и, пригнувшись, побежал к реке. Там в заливчике плавала утка, "крохаль", как назвал ее потом Николай Федорович. Добравшись до кустов, после которых до самой воды было открытое пространство, он приготовился стрелять, но за мгновение до выстрела утка взлетела и скрылась за поворотом реки.
Мы были у подножья Мраморной горы, теперь нам предстоял крутой подъем вверх, поиски контакта и пустот вдоль него. Я уже интересовался геологией, и мне было ясно, что задача не из простых и займет не один день. Посовещавшись, мы решили вернуться домой на пост. Там, покопавшись в груде обломков кварца, принесенного и оставленного геологами, мы выбрали наиболее целые и прозрачные кристаллы. Это несколько примирило нас с неудачей.
На следующий день Николай Федорович, чтобы ослабить горечь неудачи, решил накормить нас медом диких пчел. Несколько дней назад он присмотрел недалеко от дома громадный тополь, в кроне которого постоянно вились пчелы. Мы взяли пилу, топор и сито, к которому наш предводитель приделал сшитый рукавом кусок брезента так, что он закрывал голову и шею, а через сито можно было смотреть. Это приспособление должно было служить маской для защиты от пчел. Полдня мы провозились с толстенным стволом, а когда тополь рухнул, выяснилось, что меда в дупле не больше, чем по ложке на брата.