Семь тысяч зрителей, ежедневная еда участникам: из крабов и гребешков. Красивое и эмоциональное зрелище: КВН на Дальнем Востоке. Талантливые политические подколы. Справедливые выпады.
Отчего же мне грустно по окончании, как о навеки прошедшем и потерянном?
Очевидно оттого, как редки и искусственны эти встречи запада и востока России. Что «дальневосточный гектар» - нежизнеспособная ахинея, ничего не давшая живущим там россиянам.
Как сохранилась цельность США понятно: свободный рынок тех времен помог. Потом усложнение механизмов взаимодействия капитала, производства и рабочей силы происходило одновременно на всей завоеванной территории.
Какие же механизмы сохранения территории и усложнения рыночных отношений действуют в нынешней России, чтобы не потерять Дальний Восток, Сибирь и вообще все? Ответ: пока... лишь бюрократические безумные приемы. Мертвые, другими словами.
Беда в том, что рыночных инструментов в стране, объединяющих нас, так и нет. Мы разделены и рассеяны нашей нынешней экономикой. Мы живем в мертвой экономической среде. Десяток монополий, невозможность «подняться» нигде: от Калининграда до Дальнего Востока.
Управленцы наши плохи, косны: они не помогают, а мешают. Неумение управлять, организовать, сделать полезным и выгодным для людей вопит во всех сторонах жизни. В крови у бюрократов запреты и вымогательство. И новое: сочинение проектов для распилов. Как безумное украшение Москвы на миллиарды: лампочками, пластмассовыми цветами, фанерными арками. Фестивали мёда, Московского кино, которое никто не смотрит в эру интернета. В этом они изобретательны.
Естественно, такая мутная картина делает более привлекательным спасение личных денег за рубежом. Ни олигархи, ни средний класс не вкладывают заработанного в производство: зубочисток, штанов, обоев, сковородок, стиральных порошков. Абсолютно все в супермаркетах для повседневной жизни - импортное.
Такой картины нет ни в одной, например, европейской стране. В каждой стране-члене ЕЭС товары повседневного спроса местные. В Италии нет французских или немецких лекарств, бытовых изделий. Нет и французской одежды, обуви, мебели, еды, тетрадок, ручек, ластиков и зубочисток.
Так - в каждой стране, не являющейся колонией. В ней есть работящие люди, способные сделать все, необходимое для жизни.
В нашей же стране любыми путями отвлекают внимание от того, что зубочистки - как символ - до сих пор - импортные. Никто не старается позволить хоть одному - для начала - русскому обеспечить российский рынок этими проклятыми зубочистками.
Интересы прикованы совсем к другому: деньгам, которые сами себя умножают.
Позиция Президента даже не имеет значения теперь для производства, промышленности и населения: его срок подходит к концу, экономическое поведение его очевидно определяется амбициями сохранения строительных бастионов. Таким стала черноморская инфраструктура и укрепление южных границ, первый мост на Дальнем Востоке для укрепления границ восточных, а теперь - второй дальневосточный мега-проект и налаживание военного лидерства.
Само по себе это позитивно, но далеко не достаточно. Увы, человек - не Бог, потому внимания на зубочистки в нашей стране с ее бесконечными границами, которые постоянно горят, никогда не хватит.
Похоже, мы жертвы системы сообщающихся сосудов : чем больше внешняя конкуренция, тем больше внимание верховной власти приковано к защите. Сосуд внутренних интересов опустошается и бедствует.
Взгляд на структурные мега-проекты содержит массу факторов, непримиримых взглядов. Ещё он вызывает вопросы о бенефициарах и личностях убедивших президента-распорядителя кредитов принять то или иное решение.
Я убеждена, что он руководствовался всегда стратегической перспективой: это очевидно при взгляде на карту. Но вот как это отдаётся эхом и насколько справедливо на каждом из низших уровней - вплоть до самого бедного человека - другой вопрос.
Президент один мог и принял решение о строительстве моста на Сахалин. «Брошенный» Сахалин. Но на его шельфе ведётся добыча жидкого золота - нефти.
Вот покойный Задорнов, облазивший Дальний Восток не хуже, нежели Чехов Сахалин, - в память об отце, написавшем «Амур батюшка», - очень четко определил перерождение края: нефть все испортила. Нефть Сахалинского шельфа - зона большого бизнеса. Постоянно ведущиеся тяжбы: условия участия иностранных инвесторов, доли, налогообложение. Большие деньги. Плевать там на людей. А мост кому и с какой перспективой? Президента можно понять - укрепить коммуникациями золотоносный район. Кто и как извлечёт из этого преимущества и выгоды - вопрос другого уровня выживания нации. Что же люди не бастуют, не ложатся на рельсы, не бьют касками по брусчатке? Не против моста - за свои права! За свою долю!
Жить в нашей стране трудно было всегда. В нынешнее время - легче, чем когда бы то ни было.
Но сладкие эти времена не вечны. Приближающийся конец царствования предвещает смуту, передел власти, возможную кровь.
Кровь - это борьба за интересы. Олигархи и средний класс не пожелают расстаться с собственностью. Большинство - возможно потребует справедливого распределения национального достояния. Или не потребует? Мое впечатление о политическом темпераменте населения России - никто не пойдёт на баррикады биться за деньги, даже для выживания. Все же мы - не такие, как французы. Не рушили мы Бастилии. Там все чисто было - без вмешательств. А у нас 1917 год - оранжевая революция. Не самостоятельная все же.
Пенсионный возраст проглотим, не побив стёкол и не поджигая машины. Если внешние агенты не организуют. Французы порушили бы сами на миллиарды, хотя в конце и они оказались бы бессильны.
Возможны у нас и национальные смуты, если не смогут договориться мусульманские элиты с новыми претендентами на власть в России. Но...
В любой момент - то ли при опасном перекосе, а то и по своей инициативе, могут вступить в игру силовые структуры. Мы превратимся в ... Чили? И может быть новая, быстрая Чечня и пара подобных. Они быстро проиграют и больше не получат таких денег, как сейчас.
...Тяжело быть гражданином нашей страны . О тебе редко вспоминают - сейчас лишь перед выборами,
а завтра - возможно вообще никогда.