Небольшой городишко тонул в грязи. Комья мокрой глины и нечистот липли к ногам и колесам повозок. В воздухе курился одуряющий смрад подпорченных продуктов, результатов человеческой и животной жизнедеятельности и потных тел, не знавших мыла. На округлой площади шла оживленная торговля. Люди сновали между рядами лотков, задевая друг друга и выложенные на обозрение покупателей нехитрые товары. Мясники разделывали туши, по которым было не понять, кем животные были при жизни. Ошметки мяса и костей летели по сторонам, попадая на одежду прохожих. Тощая дворняга возлежала под прилавком и грызла здоровую кость, время от времени настороженно оглядываясь по сторонам. В клетках, установленных здесь же, на земле, тревожно вскудахтывали разномастные курицы. Некоторые из них были белыми, а другие наоборот могли похвастать ярким рыжим оперением. Независимо от цвета, к вечеру большинство птичек отправится в суп или на вертел, счастливицы, предназначенные для разведения, продавались в другой части рынка.
Жирные черные мухи деловито переползали с места на место. Казалось, они давно забыли, как летать, и могут только копошиться, неловко шевеля тонкими лапками. Палило неласковое обжигающее солнце. Жара усиливала вонь, а отсутствие ветра заставляло окончательно распрощаться с мыслями об освежающей прохладе. Всё кругом копошилось, рычало и ржало, сливаясь в единый городской гул.
Усталые измученные прохожие сновали туда-сюда, лавируя между прилавками, телегами и животными. Женщины с огромными корзинами, доверху наполненными снедью и другими припасами, яростно давились в очередях за следующими покупками. У многих на руках были дети, вялые от духоты. На чумазых личиках отражалась чудовищная мука. Маленькие носики морщились от вони, которая скоро станет для них терпимой, а потом и привычной.
Все люди носили практически одинаковые наряды из прочного материала неброских цветов. Женщины в платьях или юбках и блузах серого цвета, мужчины в штанах и рубахах. Многие были без обуви, ведь позволить себе пару ботинок мог далеко не каждый. Коричнево-серые тона одежды дополняли общее настроение улицы. В последнее время в одежде горожан появился новый элемент – люди стали повязывать на лица тряпицы из разного материала, закрывая нос и рот. Никто не спрашивал, зачем это делается. Все и так знали, почему следует закрывать лицо. Прохожие недовольно косились на телегу, стоявшую в отдалении. Даже с такого расстояния было видно, как досадливо морщится возница, уныло скрючившийся на козлах. Время от времени мужчина бросал тоскливые взгляды на свой скорбный груз. На телеге в несколько рядов были нагружены плотно заколоченные продолговатые деревянные ящики, перепутать которые нельзя ни с чем. Гробы.
Мимо быстрым шагом прошла невысокая женщина. В отличие от других, её лицевая повязка была светлой, она источала странный травяной аромат. Платье женщины, по форме и цвету ничем не отличавшееся от одежды других женщин было чистым и похоже тщательно выглаженным. Волосы дама спрятала под белым платком, низко надвинутым на лоб и повязанным на затылке плотным узлом.В руках у неё была круглая корзинка, накрытая отрезом плотного льна. Женщина свернула в переулок и вскоре постучала в неприметную низкую дверь, предварительно оглянувшись по сторонам. Через несколько мгновений на пороге показалась другая женщина. Волосы хозяйки дома, а это была именно она, свисали унылыми водорослями по обеим сторонам узкого скуластого лица. Длинный нос находился в напряженной работе, то и дело простуженно шмыгая. Черное прямо платье, перехваченное по талии видавшим виды передником, кое-где было украшено пятнами и разводами. Женщина посторонилась, впуская гостью.
- Как ваши дела? – не здороваясь начала вошедшая. Она поморщилась от запаха кислой капусты, вольготно раскинувшегося по всему помещению, но ничего не сказала.
Жилище было под стать хозяйке. В одном тесном помещении находилась и кухня, и жилая комната, сейчас отгороженная плотной занавеской, колыхавшейся то ли от сквозняка, то ли от кишащих повсюду клопов. Свет проникал через единственное окошко, прорубленное во внешней стене, усиливая атмосферу общего запустения, возникшего то ли от бедности, то ли от неряшливости.
- Хуже, - доложила хозяйка, бестолково переставляя какие-то плошки на столе в углу, - Малыш Эндрю всю ночь плакал, а под утро начал бредить.
- Плохо, - расстроилась гостья, оглядываясь по сторонам.
- Да уж, - согласилась хозяйка, - Не помогает ваше лечение.
Вошедшая удрученно покивала и заглянула за занавеску, где на неряшливо застеленном топчане лежал темноволосый мальчик, до пояса укрытый одеялом неописуемого земляного цвета. Женщина присела рядом с пациентом и хотела потрогать мальчику лоб, но мать не позволила:
- Зачем вам его трогать? – нервно произнесла она, накрывая ладонь гостьи своей и отводя в сторону.
- Как же? – удивилась целительница, - Я должна его посмотреть, чтобы назначить другое лечение.
- Вы уже смотрели в прошлый раз, - хозяйка воинственно шмыгнула носом.
- Но ведь не помогло, - женщина заправила под косынку невесть как выбившийся локон и снова повернулась к мальчику, параллельно спросив, - Вы его в теплой воде купали? Не перегрели?
В ответ мать мальчика разразилась длинной тирадой, из которой стало ясно, что мытьё – страшный грех. Благочестивым людям, по её словам, было достаточно мыться лишь дважды в жизни – при крещении, и отправляясь в последний путь. Частое мытьё могло вызвать болезни и тела и духа, ведь человек стирал с себя капли святой воды, а человек, предлагающий такой варварский метод лечения вряд ли может считаться хорошим целителем.
- Значит, ребенка вы даже не намыли? – на всякий случай уточнила гостья.
- Зачем? – повела длинным носом хозяйка, - Мой мальчик не умрет!
- Как вы не понимаете, - попыталась увещевать собеседницу целительница, - Болезни как раз и возникают от грязи!
- Болезни возникают от грешных мыслей и поступков, - ответила хозяйка и яростно перекрестилась, - Малыш Эндрю был совершенно несносным в последнее время, и вот его наказание.
- Тогда зачем вы меня позвали? – целительница поднялась на ноги и взялась за свою корзинку, стоявшую рядом.
- Мы должны вместе помолиться за моего сына, - объяснила хозяйка, - Попросить Господа, чтобы он простил Эндрю.
- Извините, у меня нет времени, - женщина сделала шаг к двери.
- Нет ничего важнее разговора с Господом, - воскликнула хозяйка и снова несколько раз перекрестилась, и вдруг скомандовала, - Уходите отсюда! В моем доме нет места особам вроде вас!
Целительница пожала плечами. Она хотела что-то сказать хозяйке, но передумала и лишь тяжело вздохнула, прежде, чем покинуть негостеприимный дом.
На улице царила прежняя суета. Люди спешили по своим делам, расталкивая друг друга и грязно ругаясь. Целительница быстро пошла вдоль стены, внимательно глядя вокруг. Во время прогулок по узким городским улочкам следовало быть предельно осторожной, чтобы не попасть под дождь из содержимого ночных горшков или не наступить ногой в то, что уже вылили в окно ранее. Женщина дошла до угла площади. Здесь, рядом с другими дожидалась свою хозяйку небольшая серая лошадка, со светлой гривой и огромными печальными глазами. Животное обрадованно вскинуло голову, услышав знакомый голос. Женщина потрепала светлую гриву и ловко запрыгнула в седло, после чего направилась к городским воротам.
Семья целительницы жила в небольшом домике в соседнем лесу. Женщина улыбнулась, заметив между деревьями родные стены. Разница между городскими жилищами и этим была видна невооруженным глазом. Домик целительницы опирался на солидный фундамент, сложенный из плотно пригнанных друг к другу бревен, ступеньки крыльца, просмоленные, чтобы лучше сохранились, лоснились на солнце, толстые деревянные стены летом сохраняли прохладу, а зимой – держали тепло, двускатная крыша с залихватским флюгерком могла выдержать самый сильный дождь. Целительница спешилась и прошла к дому. Не успела она сделать первый шаг на крыльцо, как была остановлена властным голосом с порога:
- Морба, ты куда несешь заразу? – в дверях, уперев в бока острые кулачки, воинственно вытянулась сухонькая старушка в зеленом полотняном платье и белом переднике.
- Бабушка Лета! – обрадовалась целительница, - Ты вернулась!
- А то! – важно кивнула старушка, - А ты мне тут грязь разводишь!
Она достала откуда-то из-за спины солидную деревянную лохань, после чего велела внучке сложить туда всю одежду, в которой целительница ездила в город. Вещи сразу залили водой из колодца, а сверху присыпали смесью толченых мыльных грибов, песка и сосновых иголок.
Наблюдая за бабушкой Морба подумала, что та уже совсем стара, хоть и старается держаться. Мало кто доживал до такого преклонного возраста, и в городе старую Лету всё чаще и чаще принимали за гостью с того света, вызывая у старушки приступы искреннего веселья. Лета была уверена, что если бы городские жители так же, как и она проводили дни на свежем воздухе, почаще мылись и не злоупотребляли дешевым пойлом в кабаках, то жили бы гораздо дольше.
- Знаешь, бабушка, - пожаловалась Морба, обливаясь водой из стоявшей рядом с домом бочки, - Меня ведь выгнали сегодня.
- Что так? – поинтересовалась старушка, пристроившись на ступеньки крыльца.
- Говорят, плохо лечу, - Морба потянулась к огромной простыне, сушившейся на натянутой между двух деревьев веревке, и проворно завернулась в неё.
- Умер кто? – насторожилась Лета.
- Нет, - Морба тоже присела на крыльцо, - Ничего не делают из того, что я говорю, а результат хотят.
- Ясно, - Лета с удовольствием потянулась в спине, - Люди так привыкли к своему невежеству, и так верят словам церковников, что ещё долго будут умирать как мухи.
- Может быть, если бы мы жили в городе, к нам бы относились по-другому? – Морба развязала тугой узел волос на затылке и теперь заплетала его в тяжелую косу.
- Перестань, - поморщилась бабушка, - Не девочка давно, а всё ерунду городишь. Они зовут нас ведьмами, и ты знаешь, что это не просто так. Мы давно не живем рядом с людьми, пусть так оно и будет.
- Но ведь мама в монастыре, - напомнила женщина, - Там много людей, христиан.
- Там много женщин, - поправила Лета, - И моя дочь живет там с моей же правнучкой, твоей дочерью, если ты забыла.
- Я помню, - Морба поплотнее закуталась в простыни, - Моя девочка научится читать и писать.
- И её не сожгут на костре - засмеялась старушка, - Выдумщица ты у меня. В ученые девку готовишь что ли?
- В ученые или нет, хоть рецепты запишет, да заклинания - деловито проговорила Морба, хитро улыбаясь.
Они ещё немного посидели на крылечке наблюдая за облаками. Лета мечтала о том, что однажды наступит время, когда все лекари будут ходить только в белом, больные станут мыться каждый день без напоминания, а врачевать станут в специальных домах и даже пол там будет такой чистый, что можно будет увидеть своё отражение. Морба слушала с удовольствием, но время от времени всё равно тихонько хихикала, надо же такое выдумать! А вот сборник заклинаний – вполне реальное и нужное дело, их семье точно пригодится.