ШЕСТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ
Это были удивительные годы. Жизненный поток подхватил нас и понёс так стремительно, что мы едва успевали переваривать свалившуюся на нас информацию и уворачиваться от неожиданностей.
Это было время, когда верный ленинец Никита Сергеевич Хрущев пообещал – наше поколение будет жить при коммунизме. В стране многое менялось: осваивались целинные земли, строились гигантские ГЭС и ЛЭП, химические заводы и панельные пятиэтажки, был запущен спутник в космос, а в Арктику отравлен первый атомный ледокол «Ленин», были выпущены новые деньги и обозначен Кодекс строителя коммунизма, во многом списанный с заповедей библии. Комсомольские и партийные деятели придумывали разные инициативы, чтобы расшевелить молодежь и отвлечь её от всяких глупостей. Была приоткрыта дверь в забугорный мир, и мгновенно появились, в дополнение к обычным спекулянтам, подпольные цеховики, мелкие фарцовщики, валютные аферисты и другие мошенники.
Потом они объединились – нелегалы различных мастей и комсомольские активисты, чтобы разорвать на куски все экономические внутренности огромной страны с названием СССР. Но это произошло потом,через три десятилетия.
Советский мир во время хрущевской оттепели был многогранным, громкоголосым, противоречивым, а потому запоминающимся. Это было время взрывного интереса людей к поэзии и бардовской песне, к заграничной прозе и эстраде. В пригородных поездах и общежитиях звучали гитарные песни. Молодежь открыла для себя Хемингуэя, Ремарка, Жана Барта и была в восторге от новых танцев - чарльстона, буги-вуги и рок-н-рола, оркестров Олега Лундстрема и Карела Дуба, песен Ива Монтана, Эдиты Пьехи и Лолиты Торрес. Это было время, когда денежные стиляги ходили в нейлоновых рубашках и галстуках с яркими попугаями, а безденежное большинство вместо галстуков носило шнурки с металлическими застёжками.
Вечерами городские улицы превращались в места массовых гуляний, где модники и модницы щеголяли немыслимыми туалетами, фарцовщики тайком предлагали патефонные пластинки и разные тряпки, а девицы не очень тяжелого
поведения – себя. Наркотики ещё не вошли в обиход, и на улицах было относительно спокойно.
Политический мир в стране был прочен, и мало кто задумывался над тем, почему у нас однопартийная система. Для ответов на вопросы политического характера существовала обширная идеологическая система в виде совпартшкол и мощных партийных кафедр в ВУЗах. Внутренний враг Леонтий Берия был уничтожен, а антипартийная группа «Маленков-Каганович-Молотов и примкнувший к ним Шепилов» получила достойный отпор. Страна стремительно прогрессировала, что было убедительным доказательством правильности политического устройства.
Со всеми плюсами и минусами это было замечательное время, потому что это были годы нашей молодости.
БОЧКА ДИОГЕНА
В институте инженеров водного транспорта произошло необычное - здесь была раскрыта и обезврежена антипартийная группировка.
Началось все с того, что известный изобретатель автосцепов для речных судов Николай Иванович Альтовский, будучи дежурным преподавателем в студенческом общежитии, бесцельно прогуливался по длинным коридорам этого зверинца и остановился около комнаты, на двери которой висела броская табличка с надписью “Бочка Диогена”. Доцента кафедры графики это название озадачило, но будучи любопытным человеком, и к тому же при исполнении служебных обязанностей, он деликатно постучался. Ответа не последовало, но дверь сама собой открылась.
Комната поразила преподавателя своей необычностью: в дальнем углу над огромным булыжником светила синяя лампа, и в её свете все окружающее казалось дикой фантастикой. На стене висела картина, не соответствующая стилю социалистического реализма, это было что-то из западного абстракционизма. Под картиной размещалась коллекция этикеток из-под иностранных сигарет... Всё, что видел Николай Иванович, никак не вязалось с его представлением о нравственном облике советского студента.
Доконала старика стенная газета, которую выпускали жильцы комнаты. В ней были вырезки из иноземных журналов, светские молодежные анекдоты, портрет полуобнаженной красотки и надпись во всю длину листа – «Мы - вне политики!»
Альтовского больше всего поразила эта надпись, он тут же направился в партком и с возмущением рассказал об увиденном. Члены парткома отреагировали оперативно - осмотрели экспонаты комнаты и не нашли ничего лучшего, как сообщить обо всем в горком партии. Там тоже встревожились, потому что незадолго до этого на всенародных выборах одна из избирательниц написала на бюллетене антипартийный лозунг “Долой публичные библиотеки, даешь публичные дома!” Ту избирательницу сотрудники КГБ вычислили быстро по подписи, которую сторонница вольной профессии неосторожно оставила на избирательном листе. Она оказалась студенткой строительного института. А вот теперь рецидив в водном... Было решено провести показательный гражданский процесс.
Актовый зал института был переполнен. Кому не достались места, стояли вдоль стен. С обвинительной речью выступил от кафедры общественных наук доцент Ж.(не стану называть его фамилию, он выполнял свою работу). Преподаватель гневно осудил преступные деяния обвиняемых, проведя тщательный анализ их неблаговидных поступков. По его словам антипартийная группа была организованной, структурированной организацией, в которой был идейный вдохновитель, исполнители антисоветской пропаганды и даже заместитель идеолога по снабженческой части. Что имел в виду аналитик по поводу заместителя, никто не понял, но это добавило значительности в выступлении обвинительной стороны.
Закончил докладчик патетически и сказал примерно следующее:
- В то время, когда весь советский народ во главе с верным ленинцем, дорогим Никитой Сергеевичем Хрущёвым строит светлое коммунистическое будущее, эти мерзавцы, эти проповедники западной культуры и политики позорят наш коллектив, партийную и комсомольскую организации. Таким не место в рядах славного советского студенчества! Вон их из института!
Возможно, в архиве водного института хранится протокол этого открытого партийно-комсомольского собрания и эта яркая речь.
После такой эмоциональной раскрутки с не меньшей яростью перед собравшимися выступили секретарь парткома, комсорг института и представитель идеологического отдела горкома партии. Дали слово и обвиняемым. Четверо из них отказались объяснять своё поведение, а пятый, тот, кто был снабженцем, расплакался и сказал, что он все осознал.
Решение собрания было принято без голосования и зачитано при гробовом молчании зала: выгнать всех из комсомола и ходатайствовать перед директором института об исключении из числа студентов четверых непокорных за аморальное поведение и дискредитацию высокого звания советского студента. Пятому было решено объявить выговор, но в институте - оставить.
С одним из этих ребят, гидротехником Вадимом Анисимовым, мне довелось работать несколько лет спустя на Севере, куда мы оба поехали добровольно. Прекрасный парень - умница, интеллигент с вполне социалистическим мировоззрением, он заочно окончил ВУЗ и трудился главным инженером Колымского технического участка, который обслуживал судоходство на реке. Когда я его спросил насчёт бочки Диогена, он засмеялся и сказал: - Дурака валяли… И мы, и они.
А в это время доцент Ж. имел уже другую тему для выступления и гневно клеймил Никиту Сергеевича Хрущёва за волюнтаризм, некомпетентность и зазнайство. Наступало другое время.
СЕЛЬСКАЯ ТЕМА
В конце пятидесятых и начале шестидесятых годов сельская молодежь массово покидала родные места и уезжала в города. Для неё было открыто много новых ВУЗов и техникумов. Великие стройки требовали рабочих рук. Стремление получить паспорт и повысить свой социальный статус у молодых было огромным, конкурсы в гражданские институты и военные училища зашкаливали. Провалившиеся на экзаменах в ВУЗах сельские девчонки, чтобы получить паспорт, устраивались в городах домашними нянями или шли на ткацкие фабрики, парни ехали осваивать целинные земли и строить ЛЭП и ГЭС.
Несмотря на то, что в эти годы более половины жителей составляли сельчане, для уборки урожая катастрофически не хватало работников, и на это дело привлекалось в приказном порядке городское население. В уборочных компаниях участвовали все, начиная со школьников и заканчивая профессорами. В сентябре страна напоминала потревоженный улей: студенты, научные работники, проектировщики и иной интеллектуальный люд оказывался на полях. Ниже эскиз на эту тему.
Студенческая группа во главе с куратором отправляется в откормочный совхоз для оказания помощи селянам. Совхоз принимал от окружающих сельских хозяйств разный скот в счет государственных поставок, доводил животных до сдаточных кондиций и затем отправлял их на новосибирский мясокомбинат.
Взаимоотношения с сельскими парнями – важный элемент жизни студентов. Первая ночь всегда тревожная, иногда приходится приглашать местного участкового. Ещё не потемнела вечерняя заря, а здание, в котором обосновались студенты, окружено мотоциклами и велосипедами. Первыми появляются взрослые парни, уже отслужившие в армии.
- Девки у вас есть? – самый обычный первый вопрос.
Парни слегка навеселе, но не настолько, чтобы сходу затевать ссору. Узнав, что девок нет, сокрушенно выкуривают по сигарете.
- Жалко, - говорят они, и часть мототехники уезжает.
Через некоторое время врывается новая делегация из младших, лет по пятнадцати, парнишек. Они тоже не очень трезвые и задают тот же вопрос. Получив отрицательный ответ и немного покуражившись, исчезают в темноте.
Уже поздно, прибывшие устраиваются на ночлег. И тут возникает третья группа парламентариев в возрасте не более тринадцати лет с уже знакомым вопросом.
- А вам –то зачем девки? – спрашивают студенты.
- Да хоть посмотреть бы…- откровенно говорят крестьянские дети.
Оказывается, у них в деревне осталось только две или три незамужних девицы. Телевизоров здесь нет, и вполне понятным становится их повышенное внимание к красоте. Но помочь им студенты не могут.
Они впрягаются в повседневную трудовую повинность: большинство становятся пастухами, кто-то направлен на копнители зерноуборочных комбайнов, иные идут на ток – крытую площадку, где временно складируется зерно и подрабатывается – сушится и очищается от мусора.
Каждое направление сельхозработ имеет свою специфику. Чтобы пасти коров и лошадей, надо уметь держаться в седле, а это гораздо сложнее и больнее, чем ездить на велосипеде. Поэтому пастухи возвращаются вечером с пастбищ вприсядку, с полным пониманием причин обычной кривоногости кочевников.
У копнильщиков свои проблемы. Целый день надо простоять на верхней площадке сооружения, куда сбрасывается прошедшая через комбайн солома. Уборка идёт только в сухое время дня, и над копнителями стоит туман из мелких остатков колосьев и стеблей. Возвращаются копнильщики, с ног до головы обсыпанные этим мусором, а ни душа, ни горячей воды для мытья нет, приходится мыться холодной из ведра.
Лучше всего работать на току, где громадными совками, которые называют плицами, нужно подгребать зерно либо к передвижному транспортёру, похожему на крокодила, либо к сушильной камере, у которой холодными ночами можно погреться. Но чаще всего приходится сгружать пшеницу или овёс с приходящих бортовых машин.
В конце концов, ко всему человек привыкает, и к концу сентября студенты становятся полноправными сельскохозяйственными рабочими. Как представители городской интеллигенции, они даже дают два-три концерта для сельчан на полевых станах, где безвыездно живут в период уборочной местные колхозники.
Артистического дара у них нет, но есть беззастенчивое нахальство: кое-кто из них бренчит на гитаре; кому-то удаётся изобразить художественный свист, очень модный в то время; некоторые считают, что у них есть певческий талант; общепризнанные трепачи становятся конферансье. Таким образом создаётся программа концерта. Сельчане доброжелательны, потому что к концу уборочной все устали, а студенческая подача искусства как-то скрашивает будни. Студенты уже привыкли к деревенской жизни и дожидаются окончания командировки. Но они ещё не догадываются, какие сюрпризы готовит им судьба.
Судьба на этот раз приготовила им испытание под названием «перегон скота на новосибирский мясокомбинат». В откормочном совхозе, куда окрестные предприятия по разнарядке пригоняли всё лето скот, его довели до требуемых кондиций, и теперь эту массу крупного и не совсем крупного рогатого и безрогого поголовья надо было отправить на переработку. Для перевозки тысяч коров, бычков, овец и свиней нужны сотни автомобилей, которых в то время не было. Урожай уже собрали, и было решено гнать скот пешком по опустевшим полям и лугам. Машин хватило только на перевозку свиней. Лошадей перегоняли квалифицированные совхозные рабочие, а всё остальное поголовье – студенты.
Их одели в брезентовые дождевики, выписали сухие пайки и дали по кнуту. Возглавляемые совхозными рабочими, которые ехали на лошадях, они отправились в непредсказуемое путешествие по родному краю. Ни палаток, ни тёплой спецодежды им не полагалось. Огромная масса животных и людей отправилась в путь, когда по ночам уже стало подмораживать,и порой налетали непродолжительные снежные заряды.
Днём особенно холодно не было, потому что сопровождающим постоянно приходилось бегать за отбившимися от стада животными, заставляя их с помощью нецензурных выражений и щелкающих бичей возвращаться в коллектив. Хуже было ночами. Пищу готовили на кострах, спали тут же.
Они добрались до пункта назначения только через неделю. Немытые, небритые, с опухшими носами и сиплыми голосами, студенты больше были похожи на бомжей в последней стадии существования.
Но больше всех в тот раз не повезло Юрке Чепуркину. Поначалу всё складывалось для него наилучшим образом, он был назначен сопровождающим на машину, перевозящую свиней. Юрка радовался как ребенок, предвкушая встречу с Новосибирском, как с любимой девушкой, потому что на машине доехать до города - раз плюнуть.
Где-то на полпути, в чистом поле, случилось непредвиденное. Самый большой боров, пудов этак на десять-двенадцать, выбракованный по причине профессиональной непригодности, решил посмотреть, куда его везут, взгромоздился на борт, проломил ограждение из досок и вывалился на дорогу, умудрившись остаться живым и невредимым.
Можно представить, каким было настроение у сопровождающих. О том, чтобы вдвоем затащить борова обратно в кузов, не могло быть и речи, слишком уж он был тяжел.
- Знаешь что, - сказал Юрке водитель, - я поеду дальше один, а ты пригони эту животину в ближайшую деревню, сдай ее под расписку местным властям и... будь здоров!
Машина укатила, а Юрка остался среди вымерших полей наедине с боровом. Сделав из веревки поводок, Юрка погнал спутника в ту сторону, куда уехала машина. В первой попавшейся деревне ему сказали:
- А на кой хрен нам нужна эта животная. Возьмешь её, а потом доказывай, что она не ворованная...
Студент с боровом пошли дальше. В следующей деревне ему сказали то же самое. Бросить подопечного он не мог, считая себя ответственным за государственное достояние. Так он шёл трое суток, ночуя и столуясь у сердобольных бабушек, пока какой-то председатель сельсовета не сжалился и не выписал ему злополучную бумагу.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2018/08/14/386