Анализ стихотворения Анны Ахматовой "Творчество"
(отрывок из эссе «Технология творчества», часть третья).
Гениальные поэты в своих стихотворениях и эссе рассказывают нам об этапах творческого процесса, детализируют этот процесс.
Как сочиняются стихи?
Как происходит процесс творчества, описываемый поэтами Мариной Цветаевой и Осипом Мандельштамом?
Марина Цветаева разделила творческий процесс на три этапа, три уровня психического состояния поэта: «Бессонница — восторг — и безнадежность», и обозначила условия прохождения каждого уровня:
1. для уровня «бессонница» необходимо очищение от эмоций: «Чтоб не глядел ты девушкам в лицо,/Чтоб позабыл ты даже слово — нежность»,
2. для уровня «восторг» необходимо растворение в стихиях: «Чтоб обратило в угль — и в пепл — и в прах/Тебя — сие железное убранство»,
3. для уровня «безнадежность» необходима сила воли: «Чтоб в буре дней стоял один — как дуб,/Один — как Бог в своем железном круге!» [1 с. 118]
Осип Мандельштам детализировал описание процесса творчества, рассказав, что происходит в промежутке между уровнями «бессонницы» и «безнадежности»: поэт строит колодец, «дремучий сруб» как путь к колодезной воде - то есть к ткани стихотворения; поэт пытается расслышать, записать и довести стихотворение до первоначального совершенства.
«Обещаю построить такие дремучие срубы,
Чтобы в них татарва опускала князей на бадье» [2 с. 159].
Поэта ведет стихия языка – путеводная звезда, предвестник и спутник рождения стихов, как Рождественская звезда привела когда-то волхвов к родившемуся в пещере Младенцу.
«Как вода в новгородских колодцах должна быть черна и сладима,
Чтобы в ней к Рождеству отразилась семью плавниками звезда» [2 с. 159].
Анна Ахматова продолжает этот разговор о творчестве и в стихотворении «Творчество» рассказывает нам о трех опорах поэтической речи: это ритм, рифма и новая метафора.
Творчество.
Бывает так: какая-то истома;
В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома.
Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шепотов и звонов
Встает один, все победивший звук.
Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растет трава,
Как по земле идет с котомкой лихо...
Но вот уже послышались слова
И легких рифм сигнальные звоночки, -
Тогда я начинаю понимать,
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.
5 ноября 1936 г
Ленинград, Фонтанный Дом
"В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома".
<…>
"Но в этой бездне шепотов и звонов"
Часы пробили, но в ушах продолжает звучать эхо этого боя. К размеренному бою часов прибавляются раскаты грома, стихающего по мере удаления.
Повторяющиеся звуки: бой часов, раскаты «стихающего грома», «бездна <…> звонов» – это ритмическая заготовка будущего стихотворения. Не просто шум в ушах, а шум ритмический, некий особенный ритм.
"Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны"
На фоне «боя и грома» слышны «пленные» голоса, то есть, голоса, плененные какой-то силой, какой-то стихией, мечущей громы и молнии. Поскольку голоса - пленные, то слышатся не слова, а «жалобы и стоны» пленных, но жаждущих освобождения из плена, голосов.
Наверно, каждый из этих голосов хочет прозвучать. Каждый из них хочет «быть», материализоваться, попасть из стихии в стихи:
"Многое ещё, наверно, хочет
Быть воспетым голосом моим" [3 с.192]
В голове поэта звучало много пленных голосов, стонавших, жаждущих освобождения, но вот один голос победил, и теперь слышен только он: «все победивший звук».
"Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шепотов и звонов
Встает один, все победивший звук"
Что это за звук?
Это звук нового стихотворения, «погудка» по терминологии Н.Я. Мандельштам: «Стихи начинаются так — об этом есть у многих поэтов, и в “Поэме без героя”, и у О. М.: в ушах звучит назойливая, сначала неоформленная, а потом точная, но еще бессловесная музыкальная фраза. Мне не раз приходилось видеть, как О. М. пытался избавиться от погудки, стряхнуть ее, уйти... Он мотал головой, словно ее можно было выплеснуть, как каплю воды, попавшую в ухо во время купания. Но ничто ее не заглушало — ни шум, ни радио, ни разговоры в той же комнате» [4 т.1 с. 88].
Иосиф Бродский описывает этот звук как гул, который каждый раз звучит по-новому: «Но в принципе всегда поначалу возникает некий такой гул, что ли, ритмический… Но у него, у этого шума, существует определенная, как бы психологическая характеристика, то есть у него есть психологический оттенок, оттенок отношения к вещам. И когда вы пишете стихи, вы стараетесь на бумаге — семантически, в смысловом отношении — к этому шуму или к этой ноте приблизиться. И вы приближаетесь к этому всеми доступными средствами стихосложения, ритмически (это для начала), потом характером рифмы, которую вы используете, потом мыслью или ощущением, которое вы выражаете. Вот и все» [5 с. 368].
Итак, первая опора стихотворения – это ритм, это «все победивший звук». Звуковой, ритмический уровень стихотворения.
«Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растет трава,
Как по земле идет с котомкой лихо»
Возник один, все победивший звук. Значит, мы слышим только этот звук.
Вокруг этого звука стоит такая тишина, что поэту слышно то, что человеческое ухо расслышать не может: «слышно, как в лесу растет трава, / как по земле идет с котомкой лихо». Как это возможно физически, чтобы был слышен один, все победивший звук и одновременно была слышна тишайшая тишина?
«Так <…> тихо, что слышно, как растет <…>, слышно, как идет», то есть слышно, как что-то творится, сотворяется, как происходят процессы, которые в обычной жизни не слышны. Здесь наблюдается цепочка образов: так тихо – что-то творится – тихо творение - тихотворение – стихотворение. Так тихо, что слышно, как растет стихотворение. Причем этот процесс уже необратим, потому что «непоправимо» тихо.
«Тихотворение мое, мое немое,
однако, тяглое - на страх поводьям,
куда пожалуемся на ярмо и
кому поведаем, как жизнь проводим?» [12 т.1 с.320].
Затем звуковой уровень переходит в уровень смысловой, словесный:
«Но вот уже послышались слова»
Н.Я. Мандельштам так описывает этот этап стихописания: «В какой-то момент через музыкальную фразу вдруг проступали слова, и тогда начинали шевелиться губы. Вероятно, в работе композитора и поэта есть что-то общее, и появление слов — критический момент, разделяющий эти два вида сочинительства» [4 т.1 с. 88].
"Но вот уже послышались слова
И легких рифм сигнальные звоночки, -
Тогда я начинаю понимать
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь"
Смысловой уровень в стихосложении начинается с рифм. Наверно, рифмы легче всего расслышать, так как рифмы – это тоже ритм, частный случай ритма. Рифмы – это звуковые повторы, созвучия в окончании двух или нескольких слов: «звоночки – строчки»; «понимать – тетрадь».
Анна Ахматова, характеризуя рифмы, использует метафору «сигнальные звоночки».
Звонок — устройство для подачи звуковых сигналов в виде звона, а также сам такой сигнал.
О чем «сигналят» рифмы?
«Сигнальные звоночки» рифм оповещают поэта о возникновении определенных ситуаций:
• о том, что стихотворение доросло до словесной формы, с ним можно работать, можно попытаться довести эту форму до первоначального совершенства;
• о теме стихотворения: рифмы: «звоночки – строчки»; «понимать – тетрадь» сигналят о теме стихотворения, помогают уловить, опознать эту тему;
• о новых поворотах темы стихотворения: соединяя несоединимые понятия и устанавливая между ними связь, рифма уводит поэта в каком-то новом направлении.
Об этом третьем свойстве рифмы рассказывает в интервью Иосиф Бродский: «Когда вы рифмуете две вещи, которые до того не составляли пары, между ними развивается некоторое родство. Предположим, строка заканчивается словом "moon" ("луна"). Ты начинаешь присматриваться к языку в поисках рифмы или соответствия, и рано или поздно приходишь к слову "spoon" ("ложка"). Изначально ты предполагаешь, что это неудачно, поскольку между луной и ложкой нет никакой связи. Потом ты начинаешь думать. И думаешь: так ли это? Может быть, и есть. Прежде всего, обе неодушевленны; у обоих металлическое сияние. Etc., etc. Ты устанавливаешь между ними связь. И эта связь создает потрясающее ускорение. Она помогает тебе понять что-то в природе вещей, в природе луны и природе ложки. Возможно, даже в природе связи этих двух вещей» [6 с. 634].
Итак, рифма создает связи между предметами и явлениями.
В стихотворении рифма может оказаться новой метафорой.
Рифма – это вторая опора при создании стихотворения после ритма.
Теперь стихотворный размер известен, рифмы услышаны, осталось заполнить пробелы словами? И все?
Нет.
Есть третья и самая важная опора стихотворения – это новая метафора.
«Она еще не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Ненарушаемая связь» [7 с.13]
Кто она?
О ком говорит Мандельштам в стихотворении «SILENTIUM»?
О тишине?
О молчании?
Нет.
Он говорит о метафоре – путеводной звезде поэта и композитора, ученого и исследователя, о путеводной звезде творца. «SILENTIUM» – это область метафизики, где в молчании, в беззвучном и бессловесном мире живут метафоры, которым предстоит быть, предстоит зазвучать, материализоваться через творчество поэтов, композиторов, художников, ученых. Потому что творчество – это, по сути, процесс воспроизводства метафоры.
Все гениальные произведения, все научные открытия можно объяснить желанием метафоры материализоваться, желанием стихий «быть». Об этом желании стихий говорит и Анна Ахматова в стихотворении «Многое еще, наверно, хочет»:
"Многое ещё, наверно, хочет
Быть воспетым голосом моим:
То, что, бессловесное, грохочет,
Иль во тьме подземный камень точит,
Или пробивается сквозь дым" [10 с. 192].
Итак, процесс заводит метафора, причем не просто метафора, а новая метафора стихотворения. Каждое новое стихотворение – это следующий виток в развитии определенной темы, и у каждого стихотворения есть метафора новая и метафора знакомая, пришедшая из прошлых стихотворений. Тему стихотворения тоже задают метафоры.
Название темы осознается не сразу. Название темы можно понять только через несколько лет, а можно не понять вообще, но это, по большому счету, неважно, потому что поэт в этом процессе - ведомый. Важно идти за метафорой, и соблюдать все каноны процесса, важно, по возможности, довести стихотворение до первоначального совершенства.
Поэт может не читать свои стихи после их написания, после завершения всех этапов процесса стихосложения. Он может не читать свои стихи никогда после их написания. Это – не обязательно.
Главное – записать стихи и тем самым материализовать новую метафору.
Новая метафора стихотворения – это не столько троп, стилистическая фигура, сколько объект и способ познания мира. Все остальные тропы и фигуры речи используются именно как выразительные средства речи, а новая метафора – это, в первую очередь, энергетическая единица, которая ведет за собой весь процесс сочинения стихов конкретного поэта
Материализованная, то есть доведенная, доношенная до словесного уровня и записанная на бумагу метафора, будет воздействовать своей энергией на сознание поэта и инициировать в этом сознании новые процессы. Записывание стихотворение на бумагу, то есть материализация метафоры – это процесс превращения сгустка энергии в материальный предмет.
После записи стихотворения новая метафора из сгустка энергии становится «камнем» – словом:
«С горы, скатившись, камень лег в долине.
Как он упал? никто не знает ныне —
Сорвался ль он с вершины сам собой,
Иль был низринут волею чужой» [8].
Почему именно камень?
Возможно, потому что камень – часть природы, и еще потому что он скатился откуда-то сверху, при этом камень обладает неизменной твердой формой, и служит образом того первоначального совершенства, до которого надо довести стихотворение в процессе работы над ним.
Так, в стихотворении Ахматовой рифма «звоночки» (звоночки - строчки) является частью новой метафоры: «сигнальные звоночки». И анализ этой метафоры «сигнальные звоночки» помогает понять роль рифмы в создании стихотворения.
Если расположить три опоры стихотворения по степени значимости, то ряд будет выглядеть так: новая метафора – ритм – рифма; если расположить три опоры по очередности их появления, то тогда ряд будет выглядеть так: ритм – рифма – новая метафора.
В каждом новом стихотворении есть новая метафора, и есть метафора знакомая, пришедшая из предыдущих стихотворений.
Знакомая метафора служит для узнавания темы стихотворения. О роли знакомой метафоры нам рассказывает Иосиф Бродский в стихотворении «Узнаю этот ветер, налетающий на траву».
Знакомая метафора в стихотворении Анны Ахматовой «Творчество» - это метафора «звон»: «и в этой бездне шепотов и звонов», пришедшая из стихотворения «Поэт»: «За то, что мир наполнил новым звоном» [9 c. 188]. Звон – это неповторимый голос поэта.
Новая метафора ведет за собой процесс стихосложения, заводит процесс на новый виток. Новая метафора стихотворения «Творчество» - это «сигнальные звоночки» - рифмы стихотворения.
Когда поэт записывает стихотворение на бумагу или печатает стихотворение на компьютере, происходит материализация новой метафоры.
Условно этот процесс можно описать формулой:
Стихия слова (энергия) + Сознание поэта = Черновик стихотворения + Новая метафора (энергия).
Одновременно с материализацией новой метафоры происходит параллельный процесс: в глубинах сознания поэта начинает прокручиваться сверхновая метафора, то есть новая метафора будущего стихотворения. Я бы могла написать: «начинает создаваться сверхновая метафора», но это не так.
Сверхновая метафора не создается в сознании поэта, она приходит туда готовая. И в глубинах сознания поэта (в бессознательном) сверхновая метафора начинает прокручиваться, на каждом круге обрастая рифмами и обретая собственный ритм.
Таким образом, стихотворение создается в сознании поэта с помощью энергии сверхновой метафоры, и затем, спустя некоторое время, начинается прорываться во внешний мир в виде «шепотов и звонов», в виде гула или погудки, которую слышит поэт:
"Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг"
Об этом параллельном процессе (материализация новой метафоры и одновременная активация другой, сверхновой метафоры) есть у Иосифа Бродского: «Кроме того, я думаю, что не человек пишет стихотворение, а каждое предыдущее стихотворение пишет следующее» [11 с. 484]. Только, конечно, «не предыдущее стихотворения пишет следующее», а энергия материализованной метафоры воздействует на сверхновую метафору в сознании поэта и инициирует процессы создания нового стихотворения.
…И вот теперь остался завершающий этап стихосложения: удалить случайные слова. Этот процесс подробно описывает Н.Я. Мандельштам: «Последний этап работы — изъятие из стихов случайных слов, которых нет в том гармоническом целом, что существует до их возникновения. Эти случайно прокравшиеся слова были поставлены наспех, чтобы заполнить пробел, когда проявлялось целое. Они застряли, и их удаление тоже тяжелый труд. На последнем этапе происходит мучительное вслушивание в самого себя в поисках того объективного и абсолютно точного единства, которое называется стихотворением. В стихах “Сохрани мою речь” последним пришел эпитет “совестный” (деготь труда). О. М. жаловался, что здесь нужно определение точное и скупое, как у Анны Андреевны: “Она одна умеет это делать”... Он как бы ждал ее помощи» [4 т.1 с. 88].
Итак, три опоры стихотворения – это ритм, рифма и новая метафора. Нужно услышать ритм, расслышать рифмы, узнать знакомую метафору, дописаться до новой метафоры, удалить случайные слова. И стихотворение готово!
В случае белого стиха все происходит точно так же, только роль рифм играют ассоциации. Работать с ассоциациями сложнее, чем с рифмами. Об ассоциациях – опорах белого стиха и прозаического текста рассказывается в другом стихотворении Ахматовой: «А в книгах я последнюю страницу».
Но об этом – в следующей части эссе цикла «Технология творчества».
Список литературы:
1 - «Дарю тебе железное кольцо» //Марина Цветаева Стихотворения, поэмы, проза. В.: Издательство Дальневосточного университета 1990 г 848 с.
2 - «Сохрани мою речь навсегда» О.Э. Мандельштам «Сочинения: Стихотворения. Проза. Эссе» //Е.: «У-Фактория» 2003 г 864 с
3 - «Многое еще, наверно, хочет» // Ахматова А. Стихотворения, поэмы, прозы. В.: Издательство Дальневосточного университета 1990 г 432 с.
4 – «Профессия и болезнь» т. 1 // Мандельштам Н.Я. «Воспоминания» в 2 т. Т. 1 М.: Вагриус 2006 г 448 с.
5 – «Остаться самим собой» Иосиф Бродский. Большая книга интервью. //сост. В. Полухина. М.: Захаров. 2000. 704 с.
6 - «Власть поэзии» Иосиф Бродский. Большая книга интервью. //сост. В. Полухина. М.: Захаров. 2000. 704 с.
7 – Silentium О.Э. Мандельштам «Сочинения: Стихотворения. Проза. Эссе» //Е.: «У-Фактория» 2003 г 864 с
8 – Ф.И. Тютчев «Probleme» http://www.stihomaniya.ru/2017/08/tutchev-probleme.html
9 – «Поэт»: «Он, сам себя сравнивший с конским глазом» // Ахматова А. Стихотворения, поэмы, прозы. В.: Издательство Дальневосточного университета 1990 г 432 с.
10 - «Многое еще, наверно, хочет» // Ахматова А. Стихотворения, поэмы, прозы. В.: Издательство Дальневосточного университета 1990 г 432 с.
11 – Иосиф Бродский. Большая книга интервью. «Никакой мелодрамы» //сост. В. Полухина. М. : Захаров. 2000. 704 с.
12 – Бродский И.А. Форма времени: Стихотворения, эссе, пьесы. В 2 т. Том 1. с. 320 // Минск «Эридан» 1992 г 946 с.