Мое нервное напряжение возрастает год от года. Понять всех, выслушать и сохранить при этом оптимистичное спокойствие у меня уже не получается. Я работаю несколько лет подряд с группой людей, решая все их проблемы. Они навалились потихоньку невыносимым грузом и почти раздавили меня. Открыв глаза одним осенним утром, я понял, что, как психолог, кончился. Не могу и не хочу ничего делать. А если сейчас кто-нибудь что-нибудь скажет, буду реветь и биться головой о стенку. Знакомые часто пытались мне помочь, но чем больше они помогали, тем больше я зажимался и смотрел в потолок. Депрессия только усиливалась, и я никого не хотел видеть. Друзья меня отправили в дом отдыха, куда я поехал со своей престарелой матерью. Оставить ее одну просто не могу. И вот мы здесь, в этом пустынном элитном доме отдыха, где меня, как всегда, попросили провести цикл лекций по психологической саморегуляции человека.
— Господи, кто бы мне самому помог! А вы просите заниматься с группой людей. Я от людей хотел убежать!
— Лучший отдых от работы — это другая работа. Очень вас просим, Валерий Семенович, проводите всего лишь по одному занятию в неделю. Вас это не утомит. Вы отдохнете, да еще немного заработаете.
— Валерий! — сказала моя мама, сидящая тут же, в кресле за журнальным столиком, попивая кофе с лимоном и поедая бутерброды с красной икрой. — Почему тебе не заняться? Ты же все равно не сможешь без дела. Да еще и заработаешь немного.
Выбора у меня не оставалось: с одной стороны — мама, мечтающая отдохнуть и покушать вдоволь, не думая при этом каждый день о готовке, с другой — мой друг, которого я не мог подвести. И я согласился.
Да, правы мои знакомые, советующие мне научиться говорить «нет». Не знаю, почему они так думают, я же считаю, что я очень вредный, по крайней мере, мне бы этого хотелось.
На следующий день я вошел в зал. Группа собралась дружная, проблем почти никаких ни у кого не было. Все просто отдыхали и веселились.
И вот на одном из занятий появилась девушка с парнем. Они сели в стороне и все время просидели сбоку на стульях, не принимая участия ни в одном упражнении. Они тихо о чем-то переговаривались, а в конце так же тихо и незаметно исчезли. Это продолжалось еще 2—3 занятия. Что-то неуловимое притягивало мое внимание к ней. Она всегда была со своим другом. Он через какое-то время уходил, а она так же сидела на стуле, внимательно прислушиваясь к тому, что происходит.
Она была небольшого роста, с черными короткими волосами и зелеными задумчивыми глазами, всегда смотревшими вдаль.
— Вы никогда не принимаете участия в том, что мы делаем. Вам не нравится? — как-то поинтересовался я у нее.
— Нет, что вы, Валерий Семенович, мне очень нравится.
— Кира, пойдем, — в зал вошел ее друг и подал ей руку. Они молча удалились.
— Валерик, я надеюсь, ты не очень сильно увлекся этой девушкой? — спросила моя мама.
— А что?
— Ну, во-первых, у нее уже есть кавалер, а во-вторых, она слепая. Надо быть более терпимым и не сердиться. Вечно ты какой-то недоделанный. И вообще, когда ты женишься?
— Мам, хватит, я тебя очень прошу.
— Ты мне рот не затыкай. И вообще, я тут зарплату твою получила.
Мы пошли вдоль железного забора. Уже смеркалось. Небольшой туман набегал на долину. Мама, обиженно кутаясь в шерстяной плед, вытащила деньги и сунула мне в руки.
— На, забери, я больше ничего говорить не буду.
— Не обижайся. А деньги пусть будут у тебя.
Мама взяла деньги, подержала их в руках и бросила за решетку забора.
«Господи, ну почему она все время сердится?» — подумал я, пролезая через забор, чтоб собрать деньги. Когда я вылез обратно на ту же сторону, где только что мы стояли, мама уже подходила к стеклянным дверям веранды.
Двери распахнулись, мы вошли в холл, где за столиками, попивая кока-колу, сидели люди, а по лестнице со второго этажа, держась за руку своего друга, спускалась Кира в черном, слегка переливающемся свитере и юбке. Она хрупкая, с какой-то неземной грацией, помимо своей воли она привлекала к себе взоры всего зала. Мама приблизилась к ней и заговорила:
— Вы всегда так очаровательно выглядите.
Кира молчала, парень ее отошел к стойке бара налить себе и ей сока. Я подошел к ним и поздоровался. Невольно залюбовался красивой и стройной девушкой.
— Постой, Валерик, если тебе не нужны те деньги, отдай их этой девушке. Ведь инвалидов надо поддерживать.
— Мам, зачем ты так?
— Правда, девушка, вы же любите моего сына? Вот, возьмите от него немного денег на лекарства.
Кира покраснела, почувствовав в своей руке пачку купюр. Она положила деньги на стол и осторожно, но решительно пошла к выходу. Ее одинокая фигура исчезла за дверью.
— Мам, зачем ты так?
— Не порть себе жизнь!
Я бросился за девушкой, выбежал во двор, но Киры нигде не было. Она как будто исчезла. За мной следом вышел парень со стаканом сока в руке.
— Что ты ей сказал? — спросил он.
— Я ничего, так… Где ее можно найти?
— Кажется, она поехала к себе в офис.
— А как же она одна справится? Она же не видит.
Мы вернулись в холл, поставили бокалы на стойку бара.
— Я пойду, — сказал парень. — Мне надо найти Киру.
— Я тебе помогу, если ты не против.
Парень пожал плечами, посмотрел в глаза и побрел к троллейбусной остановке, а я поплелся за ним, бормоча какие-то извинения за себя и за свою маму. Он махнул рукой и сказал:
— Кира видит свет и здесь живет с рождения. Она привыкла и знает все как свои пять пальцев. Пойдем, наш троллейбус.
В троллейбусе сидели люди. Парень резко отошел от меня, встал и что-то кому-то стал говорить. Я за ним. На переднем сиденье была Кира. По ее щекам катились слезы.
— Извините, моя мама не хотела вас обидеть, — промямлил я, садясь рядом.
Девушка молча взяла мою руку в свою. Парень отвернулся. То ли Кирин жест ему не понравился, то ли сделал вид, что не заметил.
— Куда мы едем? — спросил я.
— В офис, — сказал парень. — Кира там делает композиции из лоскутков. Не видя, а только чувствуя, выкладывает очень интересные узоры.
— Можно мне посмотреть?
Кира отвернулась к окну и ничего не сказала. Парень опять пожал плечами. Мы вышли на следующей остановке. Вокруг нас горели витрины магазинов, какие-то железные ступени поднимались и опускались вниз. Я держал ее под руку, и необъяснимое чувство нежности и ответственности за это хрупкое существо заполнило мое сердце. Мне хотелось оберегать ее и помогать ей жить в этом мире. Кира опиралась на мою руку, слегка наклонив голову к моей груди. Странно — с ней было так спокойно! Мы завернули за угол и вошли в большое холодное помещение. Там стояло несколько человек. Парень подошел к кому-то и отдал деньги. Тот что-то ему отдал и резко вышел из зала, а он так и остался стоять на том месте. Кира почувствовала его взгляд, повернулась к нему, сделала несколько шагов, остановилась и вдруг присела со стоном на корточки.
— Нет, Эд, только не это.
Я попытался ее успокоить. Она убрала мои руки и отодвинулась от меня, сделав несколько шагов к парню.
Вдруг раздался голос с верхней лестницы:
— Всем стоять на месте, полиция!
Из всех дверей вышли люди в штатском и окружили парня. Он вытащил пакетик с наркотиком и сразу отдал его стражам порядка.
— Нет, нет, не надо! Эд, зачем ты так? — плакала Кира.
Полиция подошла к ней, подняла свитер, а у нее к поясу были пришиты еще несколько пакетиков. Я стоял как ошпаренный, ничего не понимая, что происходит. Я только крикнул:
— Господи, зачем? Зачем ты это сделал?
— Всем молчать! Мы тебе покажем зачем, — раздался голос в мегафоне откуда-то сверху.
— Он совсем не виноват. Он только помог мне пройти, — сказала Кира. — Прощай, Валерик. Мне было с тобой очень хорошо. Прости и забудь.
Больше я о ней ничего не слышал. Они все исчезли из моей жизни так же неожиданно, как и появились. И я знаю, что я ничего не знаю. Так же веду группу. Кому-то помогаю, кому-то не могу. Кто-то рад, что общается, кто-то нет. Но все время на каждом занятии я жду, что однажды откроется дверь и войдет эта хрупкая загадочная девушка в черных очках и с короткими черными волосами, сядет на стул в углу зала и будет молча слушать мои психологические лекции.
Но один вопрос мучает меня до сих пор: зачем? Зачем он это сделал?