ЧАСТЬ 3. В МОНАСТЫРЕ
Глава 1
В монастырь за советом
Через месяц, в начале июля, сразу после празднования Владимирской иконы Божией Матери, отцу Иоанну разрешили ехать в монастырь. Благочинный выдал ему командировочное удостоверение, заверенное в епархии, и напомнил, что необходимо, кроме паспорта, иметь при себе и удостоверение священника, чтобы разместиться в священнической гостинице.
- Не забудь, отче, – наставлял благочинный, – что в монастыре своей воли нет. На любое дело нужно брать благословение.
- У кого?
- Приедешь в Оптину, и на месте тебе скажут. Накрепко запомни: послушание в монастыре важнее поста и молитвы.
Иерей кивнул: взял на заметку.
- Даже если помолиться не успеешь, выполняя послушание, не расстраивайся, – продолжал протоиерей Александр. – Потрудиться во славу Божию – много значит. Самое главное получишь: благодать Божию. Ещё владыка Григорий говорил: «В Оптиной пустыни Господь близок к земле, всё слышит и видит».
- За ней и еду, за благодатью Божьей, – откликнулся иерей.
- Твоё командировочное удостоверение – это благословение владыки. Оно тебе, отче, все двери в монастыре откроет. И в богослужениях сможешь поучаствовать, только скажи об этом. И благословение на любое доброе дело получишь. И послушания нетяжёлыми будут. А то ведь проверяют новичков, тех, кто без благословения. Послушания им потяжелее дают. Мол, посмотрим, выдержишь ли. И монахи с послушниками тебя благосклонно примут.
- Спасибо.
- «Спасибо» владыке скажешь, когда вернёшься. А мне-то за что? – чуть схитрил благочинный. Ему было приятно: архиерей накануне поблагодарил его за хорошие кадры. – Ох, забыл, – спохватился он. – В Оптиной подвизался трудником старший сын соборного старосты. Мы побеседовали с ним по телефону и договорились, что он встретит тебя у монастырских ворот.
- Как к нему обращаться?
- Как обычно – брат. Или брат Димитрий. Вот тебе его телефон, – протоиерей Александр нашёл в своём мобильном номер телефона Димитрия, вырвал листок из блокнотика и дорогой авторучкой записал ряд крупных цифр. – И вот ещё что, – подавая листок, сказал благочинный. – Если вдруг мест свободных в гостинице не будет, то он тебе свою келью освободит.
- А как же он сам? – засомневался священник в уместности такой привилегии.
Благочинный, сияющий от переизбытка хорошего настроения, беспечно махнул пухлой рукой:
- Не забивай себе голову, отче. Монастырские ко всему привычны. – И благословил отца Иоанна.
В понедельник иерей и его матушка встали рано утром. Путь в монастырь предстоял неблизкий: сначала поездом ехать около шести часов, затем, сделав пересадку в Калуге, трястись час в автобусе до Козельска. А оттуда неизвестно сколько придётся добираться до Оптиной пустыни.
Рассвело. В доме ещё темновато, но свет включать не стали. Через кухонное окно матушка посмотрела в сад. Туман плотной завесой отгородил дом от ветвистых яблонь.
- День, видно, жаркий будет. Смотри, туман какой, – проговорила Наталья. – Сумка твоя. – Матушка поставила на стул дорожную сумку, плотно набитую вещами. – Ещё вечером собрала. Положила, что ты просил. – Открыла дверь холодильника. – Вот, бутерброды сделала, заверну сейчас в бумагу. Огурчики порезала, потёрла сольцей. Хлебушка обязательно. Сейчас чаю заварю, в термос налью, – суетилась жена, отворачивалась от мужа, чтобы скрыть набухшие в глазах слёзы.
- Положи бутылку воды, – попросил отец Иоанн, не заметив расстроенных чувств жены.
- Это обязательно. Не забуду. Завтракать будешь? – не поворачиваясь к мужу, спросила Наталья.
- Рано. Не хочется. В поезде перекушу.
- А мобильный телефон взял? Зарядку?
- Да, с собой, – похлопал священник рукой по карману чёрного подрясника.
- Как без тебя жить целую неделю? Буду думать, как ты там, – глядя в окно, дрожащим голосом произнесла матушка.
- Наталья, не береди душу себе и мне, – занервничал Евтеев.
- Да это я так, по-женски, – матушка смахнула слёзы.
Отец Иоанн не смог усидеть на месте:
- Только одна неделя. Одна. И я приеду, – обнял он жену. – Мне тоже трудно от вас уезжать, но нужно. Нужно, – и прижал Наталью к себе.
Священнослужитель прочитал утренние молитвы, помолился Николаю Чудотворцу. Вызвал такси, чтобы добраться до железнодорожного вокзала.
Матушка, в длинном халате, наброшенном на ночную рубашку, вышла на высокое крыльцо вместе с мужем. Когда он сел в машину, Наталья тихо произнесла:
- Спаси и помилуй, Господи, во всех путях-дорогах. – И перекрестила отъехавший автомобиль.
Отец Иоанн прибыл в Козельск ближе к обеду. День выдался жарким, как и предполагала матушка. Солнце безжалостно палило, и в междугороднем ПАЗе нельзя было от него скрыться: всепроникающие лучи накаляли стекло, отчего температура в салоне быстро повышалась. Наглухо застёгнутый ворот, длинные узкие рукава подрясника не давали возможности телу «дышать», и священник сильно потел. Открытые люки в салоне пропускали воздух, но и он был тёплым, не освежающим. Поэтому, когда междугородный автобус прибыл на конечный пункт назначения, отец Иоанн поспешил первым выйти из душного ПАЗа.
Несколько пассажиров, вышедших из автобуса, юркнули в длинное здание. Отец Иоанн посмотрел вокруг: больших зданий нет. Неужели перед ним вокзал? Видимо, так. Вместо привычного, большого, вокзала – одноэтажное белое здание с плоскими башенками наверху для украшения. Привокзальная площадь тщательно выметена. Ухоженные цветники под окнами. И… ни людей, ни остановки.
Отец Иоанн, не зная, куда нужно шагать, чтобы выйти на городскую остановку, прошёл внутрь вокзала. Пусто. Ни одного человека в небольшом зале ожидания. Подошёл к кассе.
- Скажите, как пройти на остановку, в город? – спросил он скучающую молоденькую блондинку.
- Вам надо выйти на другую сторону. Ваша маршрутка останавливается у пирожковой палатки. Палатка у красной водонапорной башни, – уверенно ответила работница вокзала, будто дежурная в справочном бюро.
- Спасибо, – поблагодарил отец Иоанн. – Дай вам Бог здоровья.
- Угу, – промычала девушка и снисходительно улыбнулась.
Священник вышел на другую сторону вокзала. Слева увидел светло-зелёное квадратное здание, на котором красовались большие белые буквы: а в т о с т а н ц и я, справа – высокую, сложенную из красного кирпича водонапорную башню. Вокруг автостанции защитным широким прямоугольником от бездомных животных и любого непрошеного гостя встала чёрно-зелёная ограда. За оградой – пустые скамейки. Только у одной скамьи – пассажиры.
Отец Иоанн не торопясь проследовал к продуктовой палатке. На ней было написано: п и р о ж к о в а я. Пирожки, рулеты и пирожные он не любил и, кроме того, не доверял качеству привокзальной выпечки. Рядом с палаткой стояли припаркованные машины. Ни одного мужчины поблизости. Присмотрелся: расписания нигде не видно. «Маршрутки нет, – вздохнул священник. – Сколько на такой жаре ждать?»
Прошёл через открытую калитку ограды на территорию автостанции, где стайкой сгрудились у скамьи несколько женщин.
- Не подскажете, как проехать к монастырю? – обратился он к пассажиркам.
- В Оптину пустынь? – уточнила миловидная женщина в цветастом платье, с сожалением поглядывая на священнослужителя, одетого не по погоде.
- Да. Мне сказали, что маршрутка отправляется от «Пирожковой».
- Сегодня понедельник, прямая маршрутка до Оптиной не ходит, – с досадой сказала женщина, как будто это была её личная проблема. – Даже не знаю, как вам помочь. Пешком далековато и опасно по проезжей дороге. Да и жарко. – Повернулась к другим женщинам: – Кто-нибудь знает, как в Оптину ехать?
Две молодые женщины, прервав разговор, повернули головы в сторону седеющего священника, скользнули надменным взглядом и продолжили беседу.
- В сороковую минуту каждого часа маршрутка туда ходит, – пролепетала тоненькая девушка в лёгком сарафанчике.
- По понедельникам не ходит, – вежливо напомнила женщина в цветастом платье.
Девушка пожала голыми худенькими плечами, будто извинялась за то, что не может помочь.
«Местные, а не знают. Невоцерковленные», – догадался отец Иоанн.
- Вам надо сесть на маршрутку до Сосенского. – Из-за спин женщин высунулась голова в белом гипюровом платочке. Увидев священника, низенькая, щуплая женщина, без косметики, одетая в строгую синюю юбку и белую футболку, поднялась со скамьи, подошла к нему со сложенными ладонями и склонила голову: – Благословите, батюшка, – произнесла она вместо обычного у мирян приветствия.
- Во Имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – священник перекрестил верующую и мягко положил ладонь на её склонённую голову.
- Батюшка, на Сосенский ходит маршрутка, иногда ПАЗик, – довольная благословением духовного лица, сказала женщина. – Правда, они как зря ходят. Рейсы пропускают. Если повезёт, то быстро уедете.
- Маршрутка до Оптиной пустыни едет? – подтолкнул отец Иоанн женщину к конкретному объяснению.
- Проедете несколько остановок до оптинского поворота, – начала верующая. – Сразу, как сядете в маршрутку, попросите водителя остановиться на повороте. Водители знают этот поворот. Увидите на правой стороне дороги большой памятник грузовику. Это остановка «Мехзавод». Там же и указатель: на Сосенский, Оптину пустынь, Белев… Переходите на левую сторону. Голосуйте, батюшка, и кто-нибудь вас довезёт до монастыря. Туда многие паломники на машинах едут.
- А пешком – далеко?
- Пешком прилично идти – где-то километра два.
- Понятно. Есть ещё варианты? – поставленным голосом спросил священник.
Верующая женщина вздрогнула, как будто что-то неожиданно вспомнила:
- Есть. Надо было сказать. Я подумала… не стоит. Сами-то мы с детьми на машине ездим, – сконфузилась она.
- Так, так.
- Можете через монастырскую рощу пройти по тропе. Тропа натоптанная, сразу её увидите. Есть и маленькие тропки, но они всё равно сходятся к одной, большой тропе. Дорога короче, всего полкилометра, и настроение поднимает.
- Отлично. Доехать до оптинского поворота?
- Да. На сосенской маршрутке.
- Спасибо, – сказал отец Иоанн. – После такого разъяснения обязательно найду дорогу.
- Смотрите, на ваше счастье и маршрутка до Сосенского подошла, – указала рукой женщина в цветастом платье на жёлтую маршрутку, которая разворачивалась на привокзальной площади. – Я тоже на неё сажусь. Вам до «Мехзавода»?
- Да, да.
- Я – дальше, так что подскажу, когда выходить.
- Хорошо.
Священник обрадовался, что не пришлось долго ждать: в чёрном подряснике под палящим солнцем – тяжело. Направляясь в монастырь, отец Иоанн надел вместо белого, летнего, подрясника – чёрный. Чёрный цвет означает духовную смерть для греха и отречение от всего суетного. Нельзя напоминать монахам о плотской жизни, ведь они сосредоточены на духовной, невидимой, жизни. Сознательное искушение другого человека – смертный грех. Не примут в монастыре.
Иерей вошёл в пустой салон маршрутки. Сел на переднее сиденье, спиной к водителю, рядом на пол поставил дорожную сумку. Напротив него разместилась женщина в цветастом платье. Она ещё на автостанции привлекла внимание священника милым выражением лица. Отец Иоанн смотрел на женщину: не красавица. Её взгляд, открытый и добрый, как у Богородицы на иконе, подталкивал к мысли, что «светлых» людей и в миру достаточно, даже если они невоцерковленные.
Женщину смутил пристальный взгляд немолодого священника. Он заметил это и, желая немного исправить свою бестактность, спросил:
- А почему маршрутка пустая?
- Со следующей остановки начнёт набиваться людьми.
- Не забудете подсказать мою остановку?
- Нет. Не волнуйтесь.
- Спасибо.
Евтеев посмотрел в окно. «Господь помогает мне добраться до монастыря, чтобы там укрепиться в вере и благочестии. И маршрутка подоспела вовремя, и люди добрые нашлись», – подумал он.
Священник шагал по широкой, местами извилистой тропе в сосновом лесу. Безветренно. Тенистый подлесок спокойно взирал на окружающую красоту. «Какая же это роща? Роща состоит из лиственных деревьев, а здесь сосны-красавицы», – иерей не мог надышаться свежим хвойным ароматом.
«За сосновым лесом, – подумал Евтеев, – наверно, ухаживают: нет поваленных деревьев, сухих веток». Тропинка была проложена на просеке трёхметровой ширины – ограждении от всепоглощающего огня. «Монахи знали, где селиться. Сосна – это и строительный материал, и вар, канифоль, скипидар, и дёготь для мазей, и хвоя для отваров. И воздух целительный в бору, и защита от лесных пожаров», – думал священнослужитель. Будучи много лет строителем, ему приходилось общаться с опытными плотниками. От них он знал, что, хотя хвойный лес – сосна и ель – горит чаще, чем лиственный или смешанный, зато чисто сосновый лес не боится низового лесного пожара. В жертву огню большие деревья отдают опавшую хвою, мхи и молодняк, а их самих защищает в низу ствола мощная кора, словно броня.
Отец Иоанн совсем забыл о времени. Брёл не спеша, восхищаясь красотой земного мира. Серо-коричневые стволы сосен взметнулись вверх, словно руки монахов, молящих Бога о благодати. Солнце сверху источало на землю горячее благословение. Солнечные лучи проникали сквозь строй хвойных деревьев, создавая причудливый золотистый узор на широкой тропе и фигуре одинокого путника в чёрном подряснике.
Пройдя метров триста, священник остановился. Свернув с дороги, подошёл к сосне с толстым стволом, провёл рукой по чешуйчатой коре дерева. Посмотрел вверх: мутовок много, в высоту – метров тридцать. Лет сто двадцать-сто сорок этой сосне. Приложил ухо к стволу: сосна тихо пела, будто рассказывала на своём языке о том, как жили в этих местах аскеты, покинувшие многогрешный мир.
Рядом две сосенки потоньше и пониже. Им – лет семьдесят. Молодые.
А подальше видна исполинская сосна. Эта уж точно охраняла покой строящейся святой обители в восемнадцатом веке.
Отцу Иоанну хотелось задержаться в лесу, подышать чистым воздухом. «Свернул с проезжей дороги – воздух другой. Легко дышится. Вот так и жизненная дорога человека полна туманной гари и пыли. Для счастья нужно лишь открыть душу, вдохнуть свежего воздуха правды и любви», – размышлял Евтеев.
Здесь, среди высоких прямых сосен, напоминающих о несгибаемой воли монахов, он чувствовал себя ближе к Богу, как, может быть, много столетий назад первый отшельник – раскаявшийся разбойник Опта, в крещении Макарий! Может быть, первому насельнику пустыни высокая ядрёная трава кланялась так же, как сейчас отцу Иоанну. И так же тихо и коротко отбивал барабанную дробь дятел, иногда бесшумно перелетала с дерева на дерево сойка, колокольчиком заливалась овсянка, негромко трещал дрозд-деряба, прыгали домовитые белки, собирая коричневые шишки… «Вечность всегда рядом и окружает нас красотой. Господи! Если на земле дивная красота, то в райском саду ещё совершеннее, – трепетала душа иерея. – Благодарю, Господи, что Ты сподобил меня посетить благословенное место».
Тропинка поднималась всё выше и выше – в гору, становилась извилистее. Дыхание сбивалось. Иерей усмехнулся: «А ты думал, что будешь вот так легко шагать до самого монастыря? Нет уж. Путь к Богу нелёгок и извилист. В начале пути кажется, что всего достигнешь на «раз, два», а в жизни оказывается всё намного сложнее. Так и мне представлялось всё простым, когда читал духовную литературу и принимал решение стать священником. А теперь бреду в монастырь, как побитый на базаре простофиля бредёт за советом к умным людям».
Совсем близко раздался удар колокола… Другой. Раскатистый звон свободно летел над вершинами сосен. Отец Иоанн словно опомнился от забытья. «Видно, подхожу к Оптиной. Отче наш…», – помолился и перекрестился. Слова молитвы к Отцу Небесному летели навстречу колокольному звону.
… Сквозь частые стволы сосен и густой подлесок вдруг прорвался ослепительный луч солнца и полоснул по глазам. Священник низко опустил голову, точно усердный богомолец. Может, высшие силы этого и хотели: заставить поклониться намоленному месту перед тем, как подойти к нему? А может, первые монахи-затворники, построив храм на возвышенности, предостерегали мирян: склоните головы перед святыней?
Защищаясь ладонью от золотисто-огненных бликов, иерей посмотрел вперёд. Показался покрытый золотом храмовый купол и крест. Они, как маяк в море греха, согревали душу. Они одновременно манили и пугали. Манили – неизвестностью, пугали – святостью.
Приближаясь к монастырским воротам, отец Иоанн позвонил труднику Димитрию, который, по договорённости с благочинным, должен был встретить командированного в обитель священника. Иерею сказали в Куревске, что трудник, как и любой насельник монастыря, своей воли не имеет и может задержаться, пока не получит благословение отложить на время послушание и выйти за монастырские ворота.
Оставалось метров пятьдесят до ворот. Низ живота побаливал от тяжёлой дорожной сумки – хотелось поскорее избавиться от неё. Сердце волновалось, выстукивая в такт быстрым шагам иерея. Оно забилось сильнее, когда усталый паломник увидел полупрозрачные белёсые облака, в неге растянувшиеся над куполами храмов.
Священник шумно выдохнул, поставив сумку на асфальт. Размял затёкшие руки. Выходя из арочных ворот монастыря, спешили по делам паломники, священнослужители, монахи; устремлялись вперёд богомолки в длинных тёмных юбках. Монастырского посланца не было. Пришлось ждать. Иерей любовался ухоженной территорией вокруг крепостных стен старой обители.
- Вы отец Иоанн? – вдруг прозвучал мягкий мужской голос.
Священник повернулся на зов. Молодой рослый статный мужчина в чёрном пыльном халате поверх чёрного подрясника стоял рядом. Искренне улыбался. Из окладистой рыжеватой бороды проглядывали белые ровные зубы. «Красавец, – мелькнула мысль. – Ему бы семью создать. Детей воспитывать. А он – в монахи».
- Да, я отец Иоанн.
- Спасайтесь, – поклонился «красавец».
- Спаси, Господи, – улыбнулся в ответ священник и перекрестился.
- Я брат Димитрий. Пойдёмте со мной.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/08/16/1442
Светлана Грачёва
Воскресенск
2016 год