- Далеко до Ягодного? – поравнявшись со стоявшей на обочине женщиной, спросил я.
- Да как сказать, - неопределенно пожала плечами она. – А сам-то откуда идешь?
- Со станции. Сказали, что автобуса не будет, а попутку дожидаться не стал, - ответил я.
Женщина оказалась довольно молодой и привлекательной. Откинув рукой назад длинные волосы, она пошла рядом со мной, будто только меня и ждала.
- А чего в Ягодное? В гости к кому или по делу? – поинтересовалась она.
- К бабуле моей односельчанка приезжала, подружка давняя, так она столько интересного рассказала о своей деревне, что я решил непременно приехать сюда, самому убедиться во всем услышанном. Может, книжку напишу, или хоть статью какую. Я ведь журфак окончил, а работа интересная все не попадается. А тут такие истории… Заинтересовался, - сообщил я незнакомке.
- Истории, говоришь… Мало ли чего старые бабки наплетут, - пробормотала она.
Мне показалось, что ей не очень-то понравилась моя заинтересованность. Что-то в ее бормотании насторожило меня. Может, она имеет какое-то отношение ко всем тем невероятным историям, о которых поведала бабушкина гостья.
- А вы сами из Ягодного? – осторожно спросил я.
- Из Ягодного, из Ягодного… Только ты зря , парень, приехал. Нет там для тебя ничего интересного, только время попусту убьешь, - как-то слишком категорично сказала женщина и добавила предостерегающе, - ничего путного из твоей затеи не выйдет, только проблем огребешь.
- Это почему же…,- начал было я, но, обернувшись к попутчице, ее не обнаружил.
«Странно, - подумал я, - куда же она подевалась?» И тут увидел едва заметную тропку в сторону от дороги, и, как мне показалось, что-то мелькнуло за деревьями. Наверное, осерчав за что-то на меня, моя попутчица решила, что я и сам доберусь до Ягодного.
Минут через сорок я подошел к деревне. Судя по всему, она была не очень большая. Вперемешку стояли и старые избы, и вполне современные дома, вроде коттеджей в дачных поселках. В нескольких, почерневших от времени домах окна были забиты крест- накрест досками. Ограды вокруг них были сломаны или покосившиеся, дворы заросли бурьяном. Видать, давно стояли заброшенными.
Дом бабы Зины, бабушкиной знакомой, стоял почти в центре деревни. Он был старый, но вполне добротный, крепкий, с высоким фундаментом, резными наличниками, огороженный невысоким, но плотным забором. Жила баба Зина теперь одна. Муж давно умер, дети жили в городе. Звали и ее к себе, только не хотела она покидать родные места. Да и как бросить дом, в котором она и сама родилась, и детей родила и вырастила. На местном кладбище родители ее лежат и муж Григорий. Кто же за могилками-то присмотрит? Так и жила она в большом доме с кошкой Манькой, такой же старой, как и она сама.
Манька была кошкой умной, за долгие годы совместного проживания научилась понимать хозяйку с полуслова. Да и та, казалось, научилась понимать кошачий язык. Вместе они спали на широкой кровати, вместе ковырялись в огороде, выполняя каждый свою работу: хозяйка копала, поливала, пропалывала, а Манька ловила птичек или мышей-полевок, гонялась за прыгающими из травы лягушатами. Они и в магазин вместе ходили. Пока хозяйка отоваривалась, Манька важно восседала на крылечке магазина. Деревенские собаки Маньку не трогали. То ли боялись ее крутого нрава, то ли уважали за возраст.
В бабы Зинином доме было две комнаты. Хозяйка с Манькой жили в большой, где стояла русская печь, здесь же была и кухня,и столовая. Меня поселили в смежной маленькой комнате, которую баба Зина называла зимней. В зимнюю пору комната использовалась как погреб. Небольшая часть печи, топившейся в большой комнате, углом заходила сюда и давала немного тепла, так что в морозы комната не промерзала. Здесь хранились овощи и яблоки в ящиках, на полках старого буфета выстраивались банки с соленьями и вареньем. Сейчас в комнате была только небольшая кровать, стол, две табуретки да старый буфет с остатками зимних запасов.
Баба Зина встретила меня радушно.
- Чай, проголодался с дороги, - засуетилась она, накрывая на стол.
Я с удовольствие уминал деревенскую снедь под расспросы о городской жизни.
Подкрепившись, я отправился знакомиться с Ягодным. На улице было пусто, только кое-где у домов суетились куры да время от времени шныряли от двора ко двору кошки. Два мужика, с интересом поглядев на меня, прошли, поздоровавшись, мимо. Я тоже сказал им «здрасьте». В деревне было всего две улицы. Одна в конце спускалась к небольшой речушке, а вторая упиралась в лесок. Окна последних двух домов на ней были заколочены. Один дом был совсем старый, покосившийся, с развалившимся, заросшим крапивой крылечком и дырявой крышей. А второй был еще крепкий, и забор вокруг него стоял прочно. Видать, его недавно покинули хозяева.
Вдруг мне показалось, что между досками, прикрывавшими окно, что-то мелькнуло. Присмотревшись, я ничего не увидел, но почувствовал, что дом глядит на меня, разглядывает меня своими полуприкрытыми окнами. Ощущение это было настолько сильным, что я вспомнил рассказы бабы Зины, и мне стало как-то не по себе. Не дойдя до дома, я повернулся и пошел назад. Но даже спиной я, казалось, чувствовал этот пристальный взгляд. Тут я снова увидел ту женщину, что встретила меня по дороге в Ягодное. Она шла в метрах ста от меня по другой дороге. Я хотел окликнуть ее, но не знал как – имени ее я не спросил.
- Послушайте!- все же крикнул я.
Но женщина, кинув быстрый взгляд в мою сторону, торопливо скрылась за кустами, росшими на повороте дороги. Дойдя до этого места, я не увидел ее. Она опять как сквозь землю провалилась. «Не многовато ли странностей в первый же день моего пребывания в Ягодном?» - подумал я, направляясь к дому бабы Зины.
Баба Зина, сидя на диване, что-то вязала, поглядывая время от времени в телевизор, где шел не цветной, видимо, старый фильм.
- Баба Зина, а что за женщина у вас в деревне, такая молодая, симпатичная, с длинными распущенными волосами? – спросил я.
- А где ты ее видел?
- Да она мне по дороге встретилась, когда в Ягодное шел. У нее еще родинка под глазом такая заметная. Она, правда, куда-то исчезла вдруг. Шла-шла рядом и пропала. А сейчас я ее увидел, окликнул, но она не остановилась и ушла, хотя меня она увидела, смотрела в мою сторону.
- Опять заявилась,- негромко произнесла баба Зина и перекрестилась. – Ты ее стороной обходи и не ввязывайся с ней в разговоры.
- А почему? Кто она такая? – не понял я.
- Не связывайся с ней и всё! Беду накличешь, - повторила баба Зина.
- Да объясните вы толком! Она что, женщина легкого поведения? – допытывался я.
- Была легкого, - ответила старушка. Она явно не хотела обсуждать этот вопрос.
- Была, а теперь? Теперь-то как живет? - настаивал я.
- Никак не живет. Померла она, вот и весь сказ! – отрезала баба Зина.
- Что значит померла? Померла и ходит?
- А то и значит, что померла и ходит, - сердилась баба Зина.
«Выходит, не зря я все-таки сюда приехал. Материальчик весьма интересный получится», - подумал я.
- Ты сказал, что приехал отдохнуть. Вот и отдыхай, а в наши дела не впутывайся. Ни к чему тебе это. Случись что, как я потом Алене объясню, что внука ее не уберегла? – уже мягче сказала баба Зина.
- Да что со мной может случиться? Маленький я что ли? – улыбнулся я, садясь рядом с ней и приобняв ее за плечи. – Просто интересно стало, вон вы сколько бабуле порассказали, а теперь вижу, и впрямь дело какое-то нечистое.
- То-то и оно, что нечистое. И не зачем тебе, молодому да образованному, в него впутываться, - наставительно сказала баба Зина. - И я тоже хороша, дура старая, распустила язык, а ты, стало быть, потому и приехал сюда? – догадалась она. – Вы, молодые, верить не верите, а все на себе испытать хотите. Слушались бы старших, так поменьше бы проблем себе находили. Как хочешь, а мой тебе совет: поостерегись этой барышни, коли жизнь дорога.
Баба Зина встала с дивана и пошла греметь посудой в кухонном закутке. Я, конечно, не хочу огорчать милую старушку, но уж очень интересная картина вырисовывается. Мне до зуда в ладонях захотелось узнать все подробности, связанные с этой женщиной. Кто она? Почему умерла так рано? Зачем возвращается сюда (хотя возможно ли такое)? Что за истории связаны с незнакомкой? Надо как-то подъехать к бабе Зине и раскрутить ее. Поговорить она любит, вон сколько бабуле рассказала.
Вечером за чаем, поговорив о том, о сём, я просительным голосом обратился к бабе Зине:
- И все-таки мне ужасно хочется узнать историю той женщины. Ну, раз уж я приехал, не возвращаться же мне ни с чем. Я буду осторожным, обещаю!
- Вот неугомонный! – проворчала она миролюбиво. – Да и истории-то никакой нет. Ну, жила блудница, мужиков с ума сводила, да баб в раздор вводила, а как жила грешно, так и померла не по-людски. Видать, такие и там, - она кивнула головой наверх, - не нужны. Утопла она. Сама или кто помог, не ведаю. А только мертвой ее не видели.
- Так с чего вы взяли, что она утопла?- удивился я.
- Вещи ее нашли на берегу. Ты не смотри, что речушка у нас невелика, по весне она глубокая и быстрая. Не каждый справится с ее норовом, - пояснила старушка.
- Да она, может, разыграла вас, чтоб отвязались от нее. А сама живет себе и посмеивается над вашими пересудами.
- А родители ее что ж, тоже всех разыграли? Они с горя дом бросили и уехали. Вот она-то и стала в том дому появляться после их отъезда. Видал заколоченный дом у лесочка? Вот там они и жили.
- Что ей родители? Она, может, пряталась сначала, а как родители уехали, стала там жить, - предположил я.
- Как жить-то?- удивилась баба Зина. - Ни зимой, ни летом печку не топит, в магазин не ходит, да и не видел никто, чтоб она из дома-то выходила. И по деревне она не ходит. А только рассказывают, что появляется она вдруг и так же вдруг исчезает. А к дому тому даже собаки боятся подходить.
- Ну, а деревенским-то что, живет и живет, вреда же она никому не приносит.
- Деревенским - нет. Деревенские ее стороной обходят. Да и она к ним не идет: как увидит крестящихся, так исчезает. А вот приезжие-то попадались на ее уловки. Трое уже тут сгинули. Один утоп по весне, двое из леса не вернулись. А их-то как раз с ней и видели. Потому и тебя предупреждаю. Не наш ты, не деревенский. Не просто так она тебе на дороге встретилась.
- Не бойтесь за меня, баба Зина. Предупрежден – значит, вооружен! Не попадусь на ее уловки, - заверил я.
Уснуть я долго не мог. Верить или не верить во всё это? Но я же сам ее видел, даже разговаривал, а баба Зина говорит, что она умерла. Мистика какая-то! Может, правда она просто за нос водит деревенских? А те бедолаги сами по себе, по глупости своей сгинули. Хотя она как-то странно исчезала у меня на глазах. Нет, в этом надо разобраться, не зря же я пять лет штаны на журфаке протирал. А материал интересный. На том я и заснул.
- Что, рассказы мои спать не давали? Долго кровать скрипела, - встретила меня в столовой баба Зина.
- Уснешь тут! Столько всего необычного. Век бы у себя с таким не столкнулся. И рассказал бы кто – не поверил.
- Верь не верь, а поостерегись, - посоветовала опять баба Зина.
-А рыба-то у вас в речке водится? – перевел я разговор. - Я ведь и удочки на всякий случай прихватил. Бабушка говорила, что рыбаки в деревне водились.
- Да рыбачат, в основном пацаны. Иной раз продают с кукана у магазина.
- Ну, значит, сегодня на ужин будет рыба, - заверил я бабу Зину и после завтрака, прихватив купленную в городе наживку, отправился к речке.
На берегу никого не было, не считая мужика метрах в ста от меня по другому берегу. Закинув удочку, я замер в предвкушении клева. И точно, рыба не заставила себя уговаривать : поплавок заходил туда-сюда, погружаясь иногда целиком в воду. Дергаю удилище вверх – рано! Рыба только поиграла наживкой. Увлекшись, я даже не услышал шагов ( а может, их и не было слышно?) подошедшей женщины. Это была она. Моя попутчица. Внутри у меня что-то ёкнуло. Не то чтобы я испугался, но мурашки по спине пробежали.
Помня наказ бабы Зины, разговора я не начинал, сделал вид, что увлечен вновь запрыгавшим поплавком.
- Как устроился? – спросила она, не здороваясь.
- Нормально. У бабы Зины, она возле площади живет, - ответил я, не поворачивая головы.
- Я знаю, - сказала она. – Тебя, наверное, интересует, почему я не остановилась, когда вчера на дороге ты окликнул меня. Я не общаюсь ни с кем в деревне. Меня там не любят и всякие сплетни про меня распускают.
- Ну, сплетен я еще не успел услышать, - соврал я. – Но, признаюсь, удивился, что вы меня увидели, а остановиться не захотели и куда-то пропали. Да и по дороге в деревню вы так внезапно исчезли …
- Просто мне надо было в другое место, вот я и свернула с дороги, - перебила меня женщина. – А ты не слушай деревенских. Они злые и завистливые, вот сочиняют всякие небылицы.
Постепенно я внутри как-то успокоился. Женщина как женщина. Обычная. Ничего неестественного в ней вроде нет. Мельком взглянув на нее и отметив, что она очень даже привлекательная, я снова уставился на поплавок, который замер без движения. Чувствуя, что мне надо что-то сказать, я произнес:
- Вот обещал бабе Зине рыбы на ужин принести, а рыба не спешит ко мне на удочку. Осторожная, не обманешь ее. И приманка городская не помогает.
- Приманка приманке рознь. Для разной рыбки и приманка разная нужна. Да ведь и не только приманить, но и поймать надо уметь, - сказала женщина, и мне в ее словах показался какой-то намек. Мурашки снова пробежали по моей спине.
- Говорят, в этой речушке утонул кто-то, - вдруг ни с того ни с сего ляпнул я
- Да, по весне, бывает, кто-то и утонет. Весной она глубже и течение быстрее. А сейчас она безобидная. Но и рыбы меньше, - спокойно рассказывала она.
Искоса глянув на нее, я заметил, что она никак не изменилась, говоря это, будто все это ее никак не касалось. Что это, самообладание или действительно деревенские заблуждаются на ее счет?
Тут мой поплавок вдруг резко дернулся вниз, удочка выгнулась, и леска заметалась из стороны в сторону, буквально вырывая удилище из моих рук. Я постарался собраться и осторожно стал подводить улов к берегу. Боясь, что рыба сорвется с крючка, я ее просто выволок на берег, на траву и поспешил скорее придавить ее рукой. Вот это да! Такая рыбина мне давно не попадалась. Где-то около килограмма будет мой лещ. Сунув его в мешок, который дала мне баба Зина, я с сияющим видом оглянулся на женщину… Но ее уже не было на берегу. Она исчезла так же неожиданно, как и появилась. Ну, может, не исчезла, просто ушла, а я в пылу борьбы за улов не услышал ее шагов, как не услышал шагов, когда она пришла, потому что увлеченно следил за поплавком. Интерес к рыбалке как-то сразу угас. «Хватит нам на ужин и этого леща», - решил я, складывая удочку.
- Принимайте улов! – гордо сказал я, вручая бабе Зине мешок. – Правда, всего одна рыбешка, но на ужин нам, думаю, хватит.
- Ого! – воскликнула она, от неожиданности чуть не выронив леща. И, заглянув в торбу, заметила, - Таких тут вроде никто не вылавливал. Все больше с ладошку. А этот – краса-а-вец! Запеку его в печке, с лучком, зеленью. Ужин на славу будет.
И уже занимаясь рыбой, не поворачивая головы, спросила:
- На речке-то рыбаки были? Не встретил кого?
- Да нет, - солгал я,- никого не встретил. На том берегу один мужик рыбачил дальше по течению и всё.
После обеда я вздремнул немного, наверстав упущенный ночной отдых. Остаток дня провел в своей комнатенке, делая кое-какие наброски будущей статьи или, может, книги.
Ужин действительно удался на славу. От зарумянившегося леща шел такой дух, что слюнки невольно потекли. Мы засиделись допоздна, попивая чаёк с душистыми травками и ведя неспешную беседу. Я снова рассказывал бабе Зине о нашей городской жизни, она рассказывала о своих детях, о былой жизни.
Несмотря на дневной сон, уснул я сразу и спал как убитый. Деревенский воздух, рыбалка и пережитые страсти укачали меня. Наутро я некоторое время лежал, прокручивая в памяти вчерашнюю встречу с незнакомкой. Два дня прошло, а я ничуть не продвинулся в разгадке этой истории. Что предпринять сегодня? Где я еще могу встретить эту таинственную женщину? Да, кстати, я до сих пор не знаю, как ее зовут. Спрашивать у бабы Зины мне не хотелось, пусть думает, что я забыл об этой женщине, чего ей зря волноваться. При встрече спрошу у самой незнакомки.
После завтрака, взяв фотоаппарат, я сказал бабе Зине, что пойду поснимаю окрестные пейзажи. Уж больно красивые здесь места. Жаль, что я не пишу картин. А вот фотографирую я неплохо. Можно будет и выставку фоторабот организовать. У меня в городской администрации приятельница в отделе культуры работает, поможет с выставкой.
- Да, места у нас красивые, - согласилась баба Зина. – Потому и в город уезжать не хочется от такой красоты. Что в городе-то? Шум, пыль, один камень кругом. И сиди там на этаже, как в скворечнике. Ты к обеду-то приходи, я щей зеленых наварю.
Пообещав непременно вернуться к обеду, я вышел за калитку и пошел в сторону речки. В деревне по-прежнему было немноголюдно. У колонки возилось с пяток мальчишек, да возле одного забора, оттуда доносился заливистый смех ,сидела стайка смешливых девчонок.
- Здравствуйте, - услышал я слева.
Повернувшись на голос, увидел во дворе большого дома девушку лет семнадцати. Опершись на калитку, она приветливо улыбалась.
- Вы родственник бабы Зины? – спросила она.
- Нет, - ответил я, - просто знакомый. Отдыхать приехал.
-Да какой здесь отдых? – фыркнула девушка. – Скукота одна. Молодежи почти нет, да и развлечений никаких.
- Ну, что до развлечений, то мне их и в городе хватает, - возразил я. – А вот такой красоты, такого воздуха, тишины там точно не найдешь.
- А вы тишину любите? Вот этого добра здесь хватает! – засмеялась она. – Тишины и скуки! – торжественно произнесла девушка и, круто развернувшись, зашагала к дому.
«А она ничего, симпатичная, - подумал я, продолжая путь. – Надо будет познакомиться. Хотя нет, не обязательно. Я здесь с другой целью», -решил я.
Я сошел с дороги к речке. У нее были живописные берега. Тот, на котором я стоял, был довольно крутой, и к самой воде надо было спускаться по тропке, петлявшей между корнями деревьев. Противоположный берег был пологий, переходил в широкий цветущий луг. А у самой воды росла осока и кое-где плавали листья кувшинок.
Сначала я хотел выбрать определенные объекты для съемки, но потом решил, что снимать буду все подряд, а уж потом отберу лучшие виды. И мой фотоаппарат защелкал.
- Что, так все подряд и будешь снимать? – услышал я позади.
Я оглянулся. Прислонившись спиной к стволу березы, стояла моя знакомая незнакомка.
- Да вот не знаю, на чем взгляд остановить. Хочется все запечатлеть,- посетовал я. – Стойте так, я вас у этой березы сниму, отличное фото выйдет.
Она вскинула руку, прикрываясь, и встревоженно воскликнула:
- Нет-нет, не надо! – и добавила уже спокойнее: Я не люблю фотографироваться.
- Как хотите! А фото получилось бы неплохое.
- Вон сороку на камне фотографируй. Она прям позирует, так и просится на фото, - кивнула она в сторону речки.
Там действительно на камне пританцовывала сорока, поворачиваясь к нам то одним боком, то другим и поглядывая на нас, наклонив голову. Эта красавица точно заслуживает внимания фотографа.
- Скажите,- повернулся я к женщине, - а как вас зовут?
- Да какая разница? – усмехнулась она. – Зови, как тебе нравится. Ну, хотя бы, Эльвира. Нет, лучше Эвелина. Красиво звучит, да?
- Ну, Эвелина, так Эвелина, - согласился я, стараясь не выдать своего удивления.- Сегодня мне одна девушка - вон из того дома, - показал я на деревню, - сказала, что здесь скучно. Молодежи мало, развлечений никаких. А вам не скучно здесь?
- Я не всегда здесь. И как раз здесь я и развлекаюсь, - ответила она с усмешкой.
- Развлекаетесь? И как же? – не понял я.
- Смотри, вон утка с утятами плывет, - показала она рукой на речку. – Снимай скорей, как они ныряют, - перевела она разговор.
Я защелкал фотоаппаратом, понимая, что она просто уходит от ответа. Сразу вспомнились те приезжие, которых видели с ней, и которые сгинули, по словам бабы Зины, из-за нее. «Вот и со мной она намерена развлечься, - подумал я. – Ну, это мы еще посмотрим!»
Увлекшись фотографированием, я оступился и, качнувшись, схватил «Эвелину» за руку. Это была не рука живого человека, а нечто холодное и твердое, похожее, скорее, на камень или пластмассу. Выпустив руку, я глянул ей в лицо. Оно было спокойным, а глаза смотрели холодно и неподвижно. И снова мурашки забегали по спине. Я постарался сгладить мое поспешное движение, ругнув сам себя:
- Вот, телега, не заметил края, чуть не сорвался и вас чуть не утащил за собой.
Она промолчала, просто спокойно смотрела на речку.
- Ну, пожалуй, на сегодня хватит, - сказал я, убирая фотоаппарат в футляр и направляясь к дороге. – Обещал бабе Зине к обеду вернуться.
Пройдя несколько шагов, я оглянулся – на берегу никого уже не было. Может, она спустилась к речке, а может,… . Да, пока только одни загадки. Надо же что-то предпринять! А что если я навещу ее в том доме? Говорят, если гора не идет к Магомету,…
После обеда баба Зина прилегла отдохнуть, и я воспользовался моментом незаметно уйти из дома. На всякий случай я положил в карман небольшой складной нож, во дворе подобрал подходящую палку вроде трости и вышел за калитку. Настроен я был решительно. Сказать, что я был напряжен, - это ничего не сказать. Я был наэлектризован! Казалось, внутри меня натянута до предела струна.
Путь мой проходил мимо дома, где утром я встретил девушку. Она и сейчас была во дворе. Стоя с лейкой у клумбы, она, увидев меня, помахала мне рукой. Но мне сейчас было не до нее. Вот и этот дом. Я на мгновение запнулся, но потом решительно двинулся через двор к двери. Она оказалась не заперта. Пройдя темный коридор, я оказался в комнате. Здесь было тоже достаточно темно, так как окна были заколочены крест- накрест досками. У стены рядом с окном стояла она.
- Я знала, что ты придешь, - сказала она с торжествующей усмешкой.
- Откуда ты знала? – спросил я и не узнал свой голос. Он был хриплый и напряженный.
- Все приходят. Сами приходят, - голос ее был уверенный и, как мне показалось, надменный. – Твоя баба Зина тебе ведь уже все рассказала, наверняка, еще и приукрасив, как все эти старые сплетницы, - ее смешок был сухой и презрительный.
Я стоял, не зная, что предпринять дальше.
- Зачем ты сюда приходишь?
- Я же тебе сказала у реки – развлекаться! – снова холодно засмеялась она. – Я всегда жила так, как хотела. Мне нравилось, что они все злостью исходят, кидаются друг на друга, меня костерят на чем свет стоит, а сами завидуют мне, вот и злобствуют, потому что не могут себе позволить жить так же легко и свободно, как я.
- Но почему ты развлекаешься только с приезжими?
- А так интереснее. Это ж чужие. Деревенским до них дела нет. Посетуют, поахают, да еще больше бояться меня будут. А тронь местных, так они жизни не дадут. Попа приволокут, святой воды бочонок, да колья осиновые заготовят. Знаю я этих мракобесов. Святых из себя корчат.
Она отошла от стены и уперлась руками в стол, стоявший посередине комнаты.
- Вот ты сюда зачем пришел? Приключений захотелось, чего-то таинственного? Не наигрался в детстве? А ведь баба-то Зина предупреждала, наверняка, чтоб ты не связывался со мной. Не послушался, так пеняй на себя! – с вызовом сказала она и вдруг исчезла.
Я сделал несколько шагов вперед, потом оглянулся – она стояла позади меня у двери. В темноте ясно выделялось только ее бледное лицо с холодным, острым, как бритва, взглядом. «Собраться, не паниковать, - приказал я себе. - Ей ничего мне не сделать. И не в таких передрягах бывал», - успокаивал я себя. Достав из кармашка рубашки сигарету, щелкнул зажигалкой. Вспыхнувший огонек слегка осветил комнату. Она была пуста. Я огляделся вокруг, не гася огня, – да, в комнате я был один. Прикурив сигарету, я присел на край стола. «Интересно, - подумал я, - какое развлечение придумала она со мной?»
Тут я почувствовал, что воздух вокруг меня словно сгустился, стал плотнее. Я бросился к двери, но она была заперта. Видимо, закрыта на крючок, так как она качалась от моих ударов, но не поддавалась. Бросив сигарету, я подбежал к окну. Стекла от удара палкой разлетелись вдребезги, но доски, прикрывавшие окно, были прибиты намертво. Окно на противоположной стороне тоже не удалось открыть. Потянуло дымом. Это загорелось что-то у двери от брошенной мною сигареты. Так вот какое развлечение придумала она для меня!
Комнату заволакивало дымом, становилось трудно дышать. Я вспомнил о ноже в кармане. Подбежав к окну и прислонившись к доскам, я вдохнул насколько можно глубоко свежего воздуха и бросился назад к двери. Я пытался просунуть лезвие ножа в небольшую щель, чтобы откинуть крючок на той стороне двери. Крючок, вероятно, был большой и тяжелый, нож лишь слегка приподнимал его и снова соскальзывал. Глаза начали слезиться. Выдохнув, я снова подбежал уже к другому окну. Набрав в легкие воздуха, вернулся к злосчастной двери. Я должен выбраться отсюда! «Не торопиться, спокойно, крепче держать нож», - твердил я себе.
Есть! Крюк слетел, и дверь распахнулась как раз в тот момент, когда огонь почти вплотную подошел сюда. Я шел…,нет, не шел, тащился, держась за стены, по коридору. Он показался мне бесконечным. Вот последняя дверь… . Но открыть ее у меня уже сил не было, и я рухнул на пороге. Последнее, что я слышал, крики на улице и сухой, злорадный смех где-то в глубине дома.
Пришел в себя я только на следующее утро в районной больнице. Ночью я тоже, кажется, приходил в сознание, но не мог понять, где я, что со мной, и снова проваливался в пустоту. Когда я утром открыл глаза, то не сразу понял, где я нахожусь. Потом начал припоминать вчерашний день, хотя в голове все путалось. Скрипнула дверь, и в палату робко вошла девушка из большого дома, которой было скучно в деревне без развлечений.
- А я вам яблок из сада принесла,- сказала она, улыбаясь, - и печенье. Я сама его испекла.
Она рассказала, что когда в деревне увидели дым и языки огня в том заколоченном доме, то народ даже не сразу побежал гасить пожар, ведь это был дом той утопленницы, и каждый в душе надеялся, что вместе с этим домом сгорит и она, во всяком случае, перестанет появляться в деревне. Но девушка вспомнила, что видела, как я пошел в тот дом, и закричала, чтоб спасали меня. Меня нашли на пороге дома без сознания, и один из местных мужиков отвез меня на своей машине в райцентр в больницу. На мой вопрос о бабе Зине она сказала, что старушка очень переживала, расстраивалась. Но врач сказал, что все будет в порядке, вовремя успели меня вытащить из дома, что полежу несколько дней и выйду здоровым.
- А что с домом? – спросил я.
- Дом сгорел. А все деревенские решили скинуться и пригласить батюшку из районной церкви, чтоб он отслужил молебен на том месте, - она вздохнула: Может, успокоится душа утопленницы, и она не будет приходить в деревню.