Не доклеенный рулон обоев

 
 Первый раз я увидел ее пасмурным сентябрьским утром. Она подошла ко мне, взяла за руку и приятельски подмигнула. Улыбка скользнув солнечным зайчиком по ее губам, отразилась от блестящей пряжки ранца и ослепила меня вспышкой искрящейся радуги.
На школьном дворе в первый учебный день художник сентябрь смешивал в одну пеструю палитру поблеклые летние с яркими красками осени. Парадно одетые дети беспорядочно бегали друг к другу, сбивались в кучки, громко смеялись и жужжали как рой растревоженных пчел.
 Мама оставила меня возле самой большой покачивающейся клумбы букетов, сквозь которые блестели испуганные глаза и неравномерно торчали гладко подстриженные головы мальчиков и шевелились от любопытства вертящихся головок, белые воздушные банты девочек. Родители как охранники плотной стеной сомкнулись возле своих чад, словно не решались отдавать единственных кровинок в большой гудящий улей, называемый школой.
- Не бойся. Постой пока здесь, я сейчас кого-то пришлю, - На ходу сказала мама и убежала в здание школы по своим учительским делам.
Отклонив в сторону  тяжелый букет из невкусно пахнущих лилий, я  украдкой наблюдал за девочкой, которая сжимала мою липкую ладошку, чуть покачивая сомкнутым замочком из наших пальцев. Сначала я хотел выдернуть и спрятать свою руку в карман,  но тепло ее ладони и красный отглаженный галстук трепыхавшийся на ее груди, меня сразу успокоили. Неясные страхи затеряться в огромном цветнике улетучились, и мне стало так-то радостно и приятно, что я даже чихнул то ли от лилий, то ли от нахлынувшего счастья начала школьной жизни. Через несколько минут,  подошли наши первые учительницы и как умелые садовники, называя фамилии стали выдергивать по одному цветочку из общей домашней клумбы и распределять по своим  учебным грядкам.  Когда я непроизвольно дернулся услышав свою фамилию,  девочка расцепила наш замочек и легонько подтолкнула, похлопав ладошкой по плечу. На прощанье махнула рукой и убежала к своему классу.
Первый школьный день пролетел в непонятной суматохе, и самым ярким впечатлением осталась та девочка с солнечной улыбкой и теплой шершавой ладошкой. Она даже приснилась  мне в образе дочери вождя индейского племени.В лучах заката стояла на большом валуне и целилась из лука. Длинное чуть выгнутое перо торчало у нее за ухом и ветер трепал ее кудрявые волосы. Немножко обжившись в школе, на большой перемене я стал  подальше отходить от границ начальных классов, что бы украдкой увидеть и сравнить мою ночную грезу и отличницу из шестого класса. В отдельном кармашке моего ранца лежало пестрое перо жар-птицы, найденное летом в зоопарке возле клеток с попугаями.  Мне очень хотелось подойди и подарить ей это прекрасное перо. Я даже представил, как она обрадуется и тут же сунет себе за ухо и может даже как в кино по-индейски воинственно аукнет. Но приблизится к ней, никак не получалось. В единственном месте возле школьной  столовки я пару раз видел ее мельком и то в толпе подружек. Потом их классы перевели во вторую смену и я мог любоваться только ее фотографией в третьем нижнем ряду, на длинном стенде «Гордость школы». Перо от частого доставания, (я даже спал с ним, пряча под подушку) обтрепалось и разлохматилось. Вечером в воскресенье я отрезал ножницами еще красивый кончик, а в понедельник прибежал в школу раньше всех и приклеил пестрый кусочек на ее фотографию, чуть сбоку на волосы, как видел во сне. На каждой переменке я спешил к стенду и украдкой любовался улучшенной фотографией. К последнему уроку перо исчезло. Больше в нашей школе она не появлялась, а к началу нового учебного года и фотографию сняли.
     Через три года я увидел ее снова. Лучших школьников города принимали в пионеры на центральной площади у памятника Ленину. На асфальтном квадрате нас выстроили в ровные ряды и дали в руки по три гвоздики. После долгих выступлений и поздравлений , повязать галстуки поручили двум седым ветеранам, афганцу десантнику в голубом берете, пузатому начальнику в сером костюме, сутулому широколобому студенту и красивой смуглой  девушке с копной непослушных  кудрявых волос перехваченных голубой лентой. На белоснежной рубашке левой стороны ее груди  рубиновой капелькой крови блестел комсомольский значок. Я узнал ее сразу и молил вождя и всю пионерскую организацию только об одном, что бы галстук повязала мне именно она. Так и случилось, только я не выдержал очередности и нарушая все правила подбежал к ней, как только она подошла к нашей шеренге. Она немножко удивилась моей прыти, но галстук аккуратно повязала, сделав большой красивый узел, крепко пожала  мою вспотевшую ладошку и улыбаясь сказала несколько напутственных слов. И снова ее улыбка, ее рука, ее голос. Галстук я не снимал три дня, даже спал в нем и рубашке. И опять она мне снилась, но уже в образе героической комсомолки. В калейдоскопе подвигов и приключений мелькавших  как фильме «Неуловимые мстители» я пытался спасти ее от разных врагов. Но даже во сне, моей помощи ей так и не потребовалось. На вороном коне, в белой рубашке с комсомольским значком  и почему-то опять натягивая тетиву тугого лука, она промчалась мимо меня, и только ветер трепал ее распущенные волосы.
   Третья встреча  для меня оказалась позорной и даже постыдной. В пионерском лагере, где я скучал вторую неделю, к нам на соревнование  по волейболу приехало несколько команд из ближайших лагерей. Соседи территориально принадлежали другим  районам, но расположены были близко, на одной линии  реки у кромки соснового леса. Спортивный турнир я пропустил. Нарушая внутренний режим, мы с приятелем не на долго отлучились. За пересохшим ручьем, поросшим  непролазным ивняком, начинались заливные луга. На ярко желто- зеленой скатерти  огромными  буханками возвышались свежевыпеченные золотистые  хлеба – пахнущие летом и солнцем высокие копны сена. Битый час мы пытались залезть на одну из них, высотой с двух этажный дом. Но сухая трава была  утрамбована ровной плотной стеной и как мы не старались удержаться,  сползали не поднявшись вверх и двух метров. Намучившись с не покоренным соломенным Эверестом и налепив за шивороты на потные шеи и плечи, сухих колючих травинок и цветочной пыли мы поснимали рубашки и обмахиваясь побежали в лагерь к уличным рукомойникам. Как раз к тому времени соревнования закончились, и директор лагеря вместе с физруком награждали победителей. На импровизированный постамент, покрашенный  высокий пень с трафаретной единицей, запрыгнула  загорелая девушка в белой майке и обрезанных джинсовых шортах и улыбаясь подняла вверх загорелую руку. И  тут же из-за тучки сверкнуло вечернее солнце, ослепляя меня радужным светом. В моих глазах закачались разноцветные волны, и учащенно забухало в груди. На ослабевших  ногах я побежал к ликующей толпе волейбольных  победителей. Да, я не ошибся, это была она, капитан команды, вожатая соседнего лагеря.
 После ужина дирекция разрешила внеплановую дискотеку и некоторые гости решили задержаться. И я снова молил всех пионерских покровителей, что бы она осталась на танцах.  Мне почти тринадцать и сегодня вечером  я прикоснусь к ней, возьму за руку и три минуты медляка под «Скорпионс» будут только моими. Но видать не пионерские, а другие эротические божки услышали мои двусмысленные просьбы и закрутили все по-другому. Когда ребята из первого отряда вытаскивали на площадку перед столовой тяжелые черные колонки и монтировали на ближайшие фонари гирлянды светомузыки, мы с  тем же приятелем курили  одну на двоих сигарету за углом  дальней беседки. Из воспитательского корпуса  в легких халатиках вышла горстка девушек вожатых с полотенцами на шеях и смеясь направились к бане. Последней шла она, на ходу расплетая тугие косы. Волнистые волосы, освободившись от резинок, пружинили и падали ей на плечи, закрывая лицо. От увиденного я затянулся на полные легкие и огонек сигареты стал плавить фильтр и обжигать мне пальцы. Выхаркнув с кашлем горький дым я не удержал равновесия и с корточек завалился на пятую точку.
- Ты чего это жопу поймал, -  Удивленно спросил приятель.
- Да так, качнуло,- отмахнулся я,- Пытаясь отогнать неприличные банные видения, вспыхнувшие в моем сознании.
Приятель словно прочитав мои грязные помыслы, предложил сделать их явью.
- Да, ты что совсем рехнулся, -  Попятился я в сторону только услышав начало его авантюрного предложения.
- Да не боись ты, все проверенно. Этой тайной, пацаны из прошлой смены только со мной поделились, и не просто так, а за пачку «Космоса». Так что не ссы, прорвемся. – Как то быстро убедил меня приятель. 
Пионерская баня на самом деле была обычной душевой. Деревянное прямоугольное строение, выкрашенное в ярко-синий цвет, с большим баком на открытой крыше было поделенное на две зоны для мальчиков и девочек. Дощатая перегородка с ранее расковырянными щелочками была оббита сплошным листом толстой фанеры и закрашена водоотталкивающей краской.  В каждом отделение был небольшой предбанник-раздевалка с рядами крючков  и моечный отсек с шестью лейками, припаянными к водопроводной трубе, идущей от бака. В основном воду грело солнце и только в редких случаях непогоды, завхоз включал электрические нагреватели и то до чуть теплой водички. Баня находилась в дальнем углу лагерного участка на небольшом косогоре  и стояла на кирпичных столбах торцевой стенкой к лесу, огороженная металлической сеткой.
Сделав обходный маневр по пересеченной местности, через минуту мы оказались за оградой у сплошной стены борщевика, папоротника и крапивы. Не долго думая,  занырнули в жгуче-колючею зелень и на карачках полезли к стенке бани. Не ощущая  укусов крапивы на горящих щеках и ушах, мы вскоре уткнулись головами в ржавую панцирную сетку.
- И, что дальше? -  Пытаясь восстановить дыхание, сиплым шепотом спросил я своего приятеля в надежде вернуться назад.
- Так, только спокойно и главное не ссать… Высунул он голову из зарослей,- Давай чуть левее, там возле столба ямка подкопана и сетка отогнута. Должны пролезть. Только тише, –  Уверенно заверил приятель и повернувшись ко мне задом, двинул вдоль сетки.
 Преодолев  последнее препятствие, мы почти не дыша вытянувшись дождевыми червяками, заползли под половые доски бани. Через щели из которых должна вытекать мыльная вода открывался неясный обзор. Из раздевалки  уже слышались веселые шутки и смех пионерских вожатых. В каком то, беспамятстве я лежал у щели почти упираясь носом в доску и  видел в полумраке очертание круга лейки. От тесноты и тяжелых запахов прелой хвои и прокисшей мыльной пены стала кружиться голова. Щелкнул выключатель, и  темная моечная озарилась мягки желтым светом. По доскам весело зашлепали босые ноги. И тут через узкую щель я увидел то, от чего у меня сперло дыхание, задрожали плечи и затылок стал вдавливаться  во влажный мыльный песок. Она стояла прямо на до мной и подняв руку открывала воду. Время для меня остановилось и картинка поплыла как в замедленной съемке. Доски пола словно разъехались и я теряя сознание от нехватки кислорода увидел все детали так ясно и четко, как будто в десятикратном увеличении. Тонкие струйки воды, брызгая серебристыми капельками отскакивали от пружин ее кудрей. Напитав волосы, вода заскользила быстрыми ручейками по ее плечам, груди, и плоскому животу.  Не в силах сдерживать воздух в легких, я выдохнул огонь из лопающейся груди, прямо в щель на ее мокрые пятки. Она словно обжигаясь, чуть отступила в сторону и мне окрылись все тайные прелести обнаженного тела. В ту же секунду я стал отключаться от перенапряжения, и только поток теплой  воды, который стал заливать мне лицо, вернул меня в сознание. В метре от меня неожиданно громко по-собачьи заскулил и застучал головой о половую доску, извивающийся приятель, выдать мыльная пена разъедала ему глаза. Девушки услышав страшные звуки исходящие из под черноты пола, панически завизжали. Не понятно как мы мокрые, все в песке и сосновых иголках  вперед ногами выгребли из под бани. Как в зарослях сходу нашли дырку и обдираясь об сетку вырвались в спасительную прохладную крапиву. Уже за забором я поднялся  в полный рост и ломонулся как испуганный лось в темноту густых кустарников. Сердце мое бухало как шаманский бубен, выставив вперед руки и склонив голову, я убегал все дальше в чащу, на ходу сгорая от стыда. Остановился я только на лугу, налетев со всего размаху на стену прессованного сена. Упав на колени, я непонятно зачем начал выдергивать сухие пучки травы, делая  в копне глубокую нору. Видать хотел там, в колючей душной, темноте спрятаться и тихо умереть от стыда и разрыва сердца. Через несколько минут сумасшедшего выдирания я запыхался и ослаб. Пошатываясь от усталости я поднялся на дрожащие ноги и посмотрел в фиолетовое небо. Земля по до мной качнулась и с верху, огромным желтым светофором, замигала низкая луна. Словно большие черные баржи плавно тронулись и поплыли к лесу три ближайшие копны. Сделав несколько глубоких вдохов, я  уткнулся головой в мягкую стену и сползая в низ, моментально уснул или потерял сознание. Не знаю, сколько времени я провалялся на земле, но очнулся я на удивление  спокойным и даже повзрослевшим. Ноги уже не дрожали и налились пружинной силой, почувствовав легкость во всем теле, я подпрыгнул и уцепился руками и зубами в утрамбованную  сухую траву. С первой попытки с легкостью обезьяны я быстро влез на копну. Лежа на свежей душистой перине, я парил в небе, трогал пальцами горящие звезды и двигал в темном небе холодный диск луны. Где то за лесом звучала музыка дискотеки. Закрыв глаза под песню «Скорпионс» я танцевал с ней свой медленный танец под мигающими звездами небесной светомузыки на бескрайнем как вселенная, ночном лугу. Под утро опустошенный и счастливый я вернулся в лагерь. Теперь каждую ночь я видел ее в своих снах и только о ней думал и мечтал.
     Судьба осталась благосклонна, и подарила мне еще одну встречу. Как то в конце летних каникул перед последним годом учебы, мама попросила меня помочь с ремонтом в ее лингафонном кабинете английского языка.
-  Я завтра уезжаю за новым оборудованием, а ты помоги обои доклеить и подоконники покрасить. Стекла и пол краской не заляпай, газет старых настели. –  Обрадовала меня мама, разогревая поздний ужин.
- Да ведь я на рыбалку с пацанами собирался,-  Начал я вяло отмазываться, - Да и обои никогда не клеил.
- Подождет твоя рыбалка,- По-особому взглянула на меня мама, уже не мамой, а строгой учительницей.
-Белую краску найдешь за шкафом, кисти там же. А обои завтра к одиннадцати принесет моя новая практикантка. Будет стажироваться у нас всю осень. Она мне сказала, что клеить умет и все сделает аккуратно, только помощник ей нужен. Вот ты и поможешь. Только доску не забудь со стены снять, чтобы клеем не запачкать.
Подоконники я покрасил быстро, открыл окна, чтобы не так пахло и быстрее высыхало. От нечего делать я сидел на учительском столе, болтал ногами и прикидывал, где мне по-быстрому покурить, тут же в классе или тащиться на улицу за кочегарку.
- Школа почти пустая, а в этом крыле вообще никого нет, так что курну пожалуй я здесь. Щелкнув зажигалкой, я  услышал шаги в коридоре и с испугу швырнул прикуренную сигарету в окно. Когда увидел, что дверь в класс стала открываться, проглотил дым затяжки. С сумкой через плечо и пучком связанных рулонов в проеме двери стояла она и как всегда очаровательно улыбалась. Такая же загадочная и милая в легком голубом платье с косынкой на шее, только старше и с другой прической. Пропали толстые канаты ее кос, а пряди темных и светлых волос переплетались между собой виноградной лозой. И глаза ее, большие синие глаза,  сияли по-особому.
- О, привет, с таким высоким помощником мы быстро справимся, -  Сказала она и положила связку рулонов на стул.
 Не поверив своим глазам я сделал пол шага назад и сел на крашенный подоконник.  Так и застыл, только успел прикрыть ладошкой рот, глядя на нее как на инопланетное явление. А из моих ноздрей,  как из выхлопных труб курился легкий дымок.
-  Да выдыхай ты, курилка, а то сознание потеряешь.
Как она была права, мое сознание могло потеряться в любую секунду.
Ничего не ответив, я попытался отклеится от подоконника, но закашлявшись качнулся назад и чуть не выпал из окна. Кое как сполз с подоконника, пулей вылетев из класса я побежал к умывальникам. Сунув голову под кран, я глотал ржавую воду и с трудом приходил в себя.
- Да как так. Что же мне теперь делать? Как вести себя с ней?  Она уже наверное решила, что я полный придурок. Да еще и штаны на заднице в краске и липнут. О-блиииин,  вот засада. –  Не решался вернуться я в класс.
- Слушай помощник, давай знакомится,- Появилась она у меня за спиной,- А где воды горячей можно взять, а то клей холодной разводить не рекомендуется.
- Можно в столовке спросить или на крайняк я до котельной сбегаю, - Оторвал мокрую голову от крана, пропавшим голосом  просипел я.
- Вот молодец, давай действуй, а я пока переоденусь, – Протянула она мне пустое ведро.
 Когда я снова влетел в класс с ведром горячей воды, то снова чуть не грохнулся, зацепившись ногой о стул, а подняв на нее глаза, только как-то совсем по бабски сдавлено ахнул. Она стояла возле залитого солнцем распахнутого окна и читала инструкцию на пачке клея. Клетчатая рубашка туго обтягивала ее красивую грудь; сверху расстегнута на три пуговицы, а в низу завязана узлом, так что были видны знакомые мне две дробинки родинок сбоку от пупка. Я сразу вспомнил ручейки воды на ее животе и заскрипел зубами. Вытертые до бела джинсовые шорты оттеняли ее стройные  загорелые ноги. Обуви не было, а на пальцах ее маленьких стоп блестели капельками розового лака круглые ноготки. Короткую прическу прикрывала модная бейсболка с надписью «lave» с длинным козырьком. Кепку потом она сняла, нечаянно тыкнув козырьком мне в глаз. Через несколько минут, мешая в ведре палочками от пионерского барабана липкую жижу, мы с ней весело болтали обо всем на свете. У меня сразу возникло такое чувство, что я знаю ее всю свою жизнь. Знаю о ее мыслях,  о ее привычках,  о ее интересах и увлечениях и даже о мечтах. Все что мне снилось, о чем я грезил и рисовал в своем воображении, оказалось явью. И когда в разговоре, она сказала, что любит лошадей и является действующим  КМС по стрельбе из лука, я чуть не проговорился, ответив ей: «Ну, да, Я знаю». Она рассказала, что в областном центре окончила пед. Институт, факультет иностранных языков, но очень хочет стать стюардессой международных рейсов, но пока это мечты. А в нашем городке у нее живет бабушка, и что ей очень повезло со стажировкой, ведь в этой школе она училась до шестого класса и моя мама была у нее классной.
 Лингафонный кабинет был не стандартный, длинный и узкий. Два ряда парт, а точней столов с желтыми лакированными столешницами были привинчены к полу, так как каждому  учебному месту подходило питание к разъемам для наушников.  Так что места для рабочих маневров нам не хватало.  Мы должны были оклеить одну боковую стенку полностью,  небольшой кусок за доской и проемы между окнами. Остальное настенное пространство занимали встроенные шкафы. Обои были однотонные светло серые, без узоров и картинок, так что клеить было не сложно. Застелив узкий проход газетами, мы касаясь друг друга плечами и в шутку толкаясь бедрами приступили к работе. Пока наладили процесс, перепачкались клеем и запороли пару полос.  Мое первоначальное смущение быстро улетучилось, возрастной разницы не чувствовалось и то, что она по сути была молодым педагогом, не влияло на наш веселый треп. Я осмелел, стал хохмить, рассказывая ей чуть пошловатые уличные анекдоты. Она, ничуть не жеманничая, смеялась в голос, откинув назад голову. Все было так  естественно, легко и приятно, что клейка обоев показалась мне самым приятным занятием. Все рыбалки, футболы, пацанские заморочки на танцах, компании с вином  гитарами и девчонками не стоили и одного оклеенного с ней рулона. Прижимая и разглаживая на стенке сырые полосы, мы касались руками, терлись плечами и даже пару раз стукнулись лбами. А когда она спрыгнула с парты на стул и чуть не грохнулась, я проявил чудеса силовой акробатики, поймал ее на лету, при этом ткнулся лицом в мягкий треугольник  ее расстегнутой  рубашки. Ничуть не смутившись она взглянула на меня как на героя, сказала «Мерси» и чмокнула в щеку. Специального валика для разглаживания морщинок на обоях не оказалось и даже сухой чистой тряпки не нашлось. Так что для этой цели мне пришлось снять свою старенькую футболку. Последние два года я ходил на бокс в подвальную качалку, так что торса своего не стеснялся. Как бы невзначай я поигрывал мускулатурой, когда с силой выгонял воздух из складок обоев. Краем глаза я заметил, что она посматривает на меня и вроде в шутку, потрогала мой бицепс и предложила побороться на руках. Мы вместе рассмеялись,  тут же бросили обои и уселись за стол, обговаривая условия. Договорились что проигравший, исполнит желание победителя. Она реально была очень сильная, и если бы в последнее время я усиленно не занимался спортом, для постоянных дискотечных разборок, то завалила бы она меня на первой секунде борьбы. Видать на руках она боролась не первый раз. Да и КМС по стрельбе из лука и разряд по волейболу, это не игра в шашки. Пока мы ерзаясь устраивались за столом, я нечаянно задел локтем последний рулон обоев и он скатился под стол. Азарт победить захлестнул ее всерьез. Она прикрыла глаза и тяжело задышала, перенося силу всего корпуса на правую руку. От напряжения склонила голову к плечу и закусила нижнюю губу. Пальцы левой руки вцепившиеся в край стола побелели. Я с трудом сдерживал ее напор и наши руки сцепленные замком еле заметно покачивались.
- Ну, не фига себе учительница, Ты смотри как она завелась, надо потихоньку менять ситуацию, - Подумал я и чуть надавил.
Она закрыла глаза и резко глубоко вдохнула, напрягаясь для ответной атаки. Рубашка на ее плечах натянулась, готовая треснуть по швам. И тут я понял, что мне надо проиграть. Но не в открытую типа шутя сдался, а технично, что бы она не догадалась. И я тоже шумно задышал и рука моя дрогнула. Она почуяв слабину, собрала все свои силы и с грудным рыком львицы, медленно вдавила мою руку в стол. С последним выдохом силы ее покинули, и она обмякнув, опустила лицо на наши соединенные руки. Несколько секунд ее горячее дыхание обжигало мне кожу на сгибе локтя. Когда она подняла тяжелую голову и открыла чуть затуманенные синие глаза, я аккуратно левой рукой прижал ее к себе. – О, боже если я этого сейчас не сделаю, то тут же умру от разрыва сердца – Решился я и поцеловал ее в приоткрытые в улыбке губы.
- О, боже, что я делаю,-  Отбойным молотком стучало у меня в башке.
- Вот, сейчас, сейчас она оттолкнет меня и врежет по морде. Ну и ладно, только продлись мгновение еще на долю секундочки, еще на две секундочки, еще … а потом бей, хоть по морде, хоть по голове ведром, мне все равно. Я во вселенной.
Как мне было приятно, какое я испытывал наслаждение не передать. Все мои прежние грезы и сны в этот миг сконцентрировались в этом классе пропахшим краской и клеем и стали реальными. О, эта реальность, она пьянила, она сводила с ума,  голова кружилась, в закрытых глазах переливалась волнами радуга, в ушах шумел прибой, а под сердцем сладко щемило. И тут я почувствовал, что она мне ответила. Сначала чуть приоткрыла губы, а потом привстала  и крепко обняла за шею. Не отпуская ее, я тоже поднялся,  кое-как перевалился через стол и прижал ее дрожащую к себе.Через тонкую рубашку чувствовал ее горячее тело. Расстегнув все пуговицы, я стал гладить и целовать ее упругую грудь. Мы так и стояли сплетенные в одно целое, вдыхая друг в друга неистовое желание, когда в пустом  коридоре, прозвучал раскатом грома голос моей мамы. Мама цокала каблуками и что-то нервно объясняла школьному завхозу. В себя она пришла первой, отстранилась от меня, быстро отвернулась к стенке и стала застегивать рубашку. Я с полуоткрытым ртом и лицом блаженного так и остался стоять столбом у стола. Мама зашла в класс и не обратив на нас внимания сразу стала показывать завхозу не правильные розетки ранее закупленные школой. В те пару минут мы успели внешне успокоится, и наши лица пробрели более-менее нормальное выражение, хотя в нутрии все кипело и клокотало, а глаза блестели как у сумасшедших. Рулон обоев, свалившийся со стола одним концом угодил в тазик с разными растворителями, где отмокали перепачканные красками кисти. Бумага сразу впитала в себя грязную химическую жидкость, и разбухший рулон стал похож на коричневую бумажную булаву. Я быстро запихал его под шкаф и сказал маме, что обои закончились. Мама отстала от завхоза, и бегло осмотрев оклеенную стену, похвалила нас. Потом отправила меня на разгрузку привезенного оборудования. Когда через пол часа я вернулся, в классе все было убрано, а она уже переодетая сказала маме, что на утренней электричке съездит в город в специальный магазин и докупит такой же рулон. А вечером, доклеит оставшиеся проемы между окнами. Мама одобрительно кивнула, сказала «Отлично», а меня опять послала за какой-то ерундой. Я стоял на первом этаже возле стенда «Гордость школы» и ждал когда она появиться, что бы сказать, что могу  вместе с ней съездить в город. Но она вышла не одна, а с двумя другими практикантками и махнув мне на прощание рукой, сказала. «Пока помощник, завтра вечером доделаем, то что сегодня не успели» И уже в двери повернулась и прошептала одними губами: «Мое желание». 
Я не спал всю ночь, и мучился целый день, считая минуты, ждал вечера. С двенадцати дня сидел в пустом классе и уставившись в серую стену, глупо улыбался и в тысячный раз повторял ее последние слова. В пять я начал волноваться, в шесть переживать, в семь мучится, а в начале одиннадцатого когда начало темнеть, скрипя зубами уже выл в голос. Школьный сторож выгнал меня в полночь.  На следующий день, ни через неделю в школе она не появилась. То что я вскоре узнал, повергло меня в ужас. Ранним утром на пустом вокзале, когда они с подругой ждали электричку, к ним подвалила пьяная компания местных блатных. Те только вылезли из шалмана и искали развлечений. Сначала девушек стали уговаривать пойти сними выпить, с намеками и сальными шуточками, потом увидев беспомощность и страх, потащили силой с платформы за старый корпус элеватора. Подругу от страха парализовало, а она как могла, стала сопротивляться.  Один из ублюдков  стоя у нее за  спиной попытался закрыть ей рот ладонью, но она вывернулась, сломав ему палец. Что бы немного успокоить орущую и дерущуюся сучку он кастетом легонько тюкнул ей по виску.
  Без шлема и документов, я прыгнул на отцовский мотоцикл и рванул  в сторону города. Она находилась в областной реанимации, не приходя в сознание. На улице резко потемнело, синим огнем полыхало в небе. Потоки дождя смывали мои слезы, а гром глушил  хрипы проклятий. На дороге появился грузовик и пошел на обгон. Поравнявшись со мной, обдал горячим облаком мокрой пыли и я от злобы и бессилия вывернул руль и ударил прямо в центр черного крутящегося колеса.
Сознание  к нам вернулось в один день. А в октябре мы случайно столкнулись на школьной перемене возле кабинета директора. Она убирала в сумку документы, а подняв глаза увидела перед собой меня, трясущегося и серого как та оклеенная стена.  Первая протянула руку и стараясь улыбнуться сказала:
- О привет, помощник, обои доклеил?
 Такая же прекрасная, только сильно похудевшая. Темные очки и  арабский платок балахон, в который она была замотана, делали ее только боле загадочной и манящей.
Я хотел закричать, обнять, потом схватить на руки и унести подальше в тихое глухое место и там с криком и болью, разломав свою грудную клетку, открыться ей во всем. Но из сухой глотки посыпались только куски ненужных слов:
- Да, Т-ттоесть нет. Не нашли таких обоев. Серой краской, между окнами…ззз-акрасили.
- Какая нахрен краска, что я несу …- Шумело у меня в голове.
- Ну, и ладненько, давай. Всего хорошего, - Приятельски хлопнула  меня по плечу и пошла к выходу. На том же месте, обернулась и послала воздушный поцелуй.
-   Желание, твое желание?- С трудом, стараясь не сорваться в крик, выдавил я из себя только эти три слова.
- Что? какое желание ? Аааа, вспомнила, - Печально засмеялась она.- Я написала его тогда, с обратной стороны на портрете, кажись Шекспира, нет Киплинга, точно Киплинга. Ну, все. Прощай!
От  резкой громкой трели электрического звонка я вздрогнул, словно он взорвался у меня в мозгу. Влетев в кабинет английского, где уже сидела группа учеников, я запрыгнул на учительский стол и сорвал со стены портрет. В правом верхнем углу ровными печатными буквами было написано единственное слово «Забудь».