Дождь на улице. Летний дождь. Сейчас немного небо прольется, а потом опять солнце. Что касается появления солнца, то это я не угадываю, а отчетливо вижу на оконных стеклах соседнего подъезда. Стекла, которые во время дождя были темно-стального цвета, медленно светлеют. Смотрю на окна, слушаю «Анданте» из концерта для фортепиано с оркестром – время провожу. Это не простое времяпровождение, а отпускное. Приятно его переживать помогает Моцарт.
Двор почти пустой, если не считать странного товарища в мотошлеме. Он стоит возле бордовой девятки и, периодически, чем-то стучит по боковым стеклам машины. Он стучит, а ничего больше не происходит, только я за ним наблюдаю. Смысл этого постукивания непонятный, ну для меня в первую очередь, так как нет срабатывания сигнализации, да и разъяренный хозяин не появляется. Надоело наблюдать за товарищем в шлеме, и я опять переключилась на окна нашего дома, выполненного в виде замысловатой загогулины. Взглядом «прощупываю» все этажи соседнего подъезда, а в голову неожиданно пришла мысль: «А ведь на восьмом этаже раньше жил Коля-баянист». Мы с ним так долго были знакомы, приблизительно около тридцати лет…
Мне было почти тринадцать лет, когда мы, несколько поющих девочек из школы, пришли выступать в концертный зал дома культуры профсоюзов. Готовилось городское торжество, посвященное дружбе народов СССР. По школам «распределили» союзные республики – нам досталась Молдавия. Выучили мы песню молдавских школьников. Перед выступлением предстоял генеральный прогон всего концерта и нас, в костюмах местного танцевального коллектива, выпроводили на сцену. Костюмы красивые - сплошная вышивка, блестки, но тяжелые. Вся тяжесть исчезала, как только стало понятно – мы артисты. Как оказалось, наше песенное исполнение было вставлено в песенно-танцевальную композицию и на сцене появились еще одни артисты – танцоры, а за музыкальное оформление нашей композиции отвечал баянист из танцевального коллектива.
Время репетиции прошло незаметно и, когда до концерта оставался час, нам разрешили отдохнуть. Я предложила показать само здание ДК профсоюзов, где на протяжении уже нескольких лет проводила все свободное время, начиная от музыкальной студии, где осваивала игру на рояле, пение в детском образцовом хоровом коллективе ДК, да и много чего другого. Предложение было принято и понеслись мы в “закулисье”, представленное лабиринтами бесконечных “черных” лестниц и этажей. Я испытывала «гордость хозяина», показывая наши классы, репетиционные залы танцоров, оркестра, костюмерные. Непременным условием экскурсии стало «выпендривание» в танцевальном зале, где масса зеркал, балетные станки, а еще и костюмы наши блестящие, в которых мы почти звезды, не меньше, тем более что отражались во всех зеркалах зала. Ах, мы бы там еще скакали, но нас вернул в реальность баянист, напомнивший о концерте. Вовремя он там оказался, но как - загадка!
Концерт проходил на хорошем профессиональном уровне, несмотря на участие в нем обычных школьников. Да школьников, сами себя-то, мы уже стали относить к профессионалам. Настал черед и нашего выступления. Баянист предупредил, что станет рядом со мной, чтобы никто не сбился. Эта “поддержка” выглядела так: баянист играет и время от времени, показываем кивком головы наше вступление, но при этом умудряется еще и подмигивать нам. Это подмигивание было видно не всем, а те, кто видел, еле сдерживали смех. Время выступления пролетело очень быстро. Нас поблагодарили за хорошее пение и сказали, что в школу отправят «Благодарственное письмо». Ну и ладно, спели и спели. Понятное дело, спели отлично, а вот с костюмами расставаться жаль. Нехотя мы поплелись в костюмерную, сдаваться.
Прошло несколько месяцев после этого события, и уже никто не вспоминал этот концерт. В ДК культурная жизнь шла своим чередом, приближая ежегодные отчетные концерты всех коллективов этого здания. Неожиданным для всех стало предложение провести летнее время за городом, в пионерском лагере «Сокол» (отдыхали мы еще и в пионерском лагере «Юный Ленинец»). Нам там предстояло не только отдыхать, но и репетировать, давать концерты в других летних лагерях, т.е. работа коллективов должна была стать «круглогодичной», без всяких перерывов на каникулы. Нам это понравилось и сборы в лагерь начались…..
В лагере всех распределили по отрядам, огласили распорядок дня, назначили председателей отрядов. Кроме нас в лагере еще были дети, но мы-то были музыкантами, певцами, танцорами, оркестрантами. Надо было видеть момент нашего приезда в лагерь: автобусы, инструменты, суматошную беготню старших оркестрантов, переживание дирижера, придирчивое рассматривание корпусов, спален, столовой….
Теперь, вспоминая об этом, я понимаю, как было все здорово организовано. Какие же были молодцы наши руководители, что решились на такой эксперимент – вывезти детские и юношеские коллективы на отдых. Говорили, что в городе ни одна музыкальная школа не выезжала за город на летний отдых. Да, было с чем сравнивать!
Ну, конечно же, председателем нашего отряда выбрали меня и потекли летние дни! Интересно было репетировать на природе, а как классно слушался оркестр среди соснового бора. В свободное время (было и такое время) мы занимались своими делами, нас особенно не загружали лагерными общими мероприятиями. Вот тут-то и появился, на второй день нашего пребывания и привыкания в лагере, баянист, который аккомпанировал нам во время концерт посвященного дружбе народов СССР. Он приехал вместе с коллективом танцоров, ну и зашел к нам в отряд. Повод был самый простой – увидел меня и пришел предложить организовать ансамбль.
Я организовала трио и наши занятия начались. А вечерами мы сидели допоздна на улице и пели песни. И о себе он рассказал, что отслужил в армии и теперь работает в танцевальном коллективе. Он так застенчиво нам представился: «Ну, Николай меня звать, Жданников. По отчеству не надо, я еще не такой старый!»
Играл он здорово, любил импровизации вставлять в песнях. Вот с этого момента и началось наше общение на репетициях, концертах. Вначале он все стремился переделать нашу манеру пения, но после разговоров с нашим хормейстером, понял - не надо от нас добиваться народной манеры исполнения. Так продолжалось несколько лет, у нас был обоюдный интерес друг в друге: он любил красивый аккомпанемент, хорошее исполнение песен, а мы – любили петь и хороший аккомпанемент.
Жизнь нас развела в разные стороны, но я часто вспоминала Николая. Его манера аккомпанирования дала мне хорошую закалку, которую я оценила однажды. Я училась уже в академии и меня выдвинули на конкурс «Днепровские зори». Мне не очень-то хотелось, тем более с песней народного плана (не мое это!), но согласилась выступить. Песню выбрали мне такую грустно-безысходную, но надо петь.
Дали мне баяниста-аккомпаниатора, с которым долго и нудно репетировали. Он привык играть в танцевальном коллективе, а здесь надо сольное пение сопровождать. Вот мы и встретились с ним, оба не в своем амплуа.
Наконец настал день выступления. Я первая вышла на сцену, а баянист следовал за мной с загадочной улыбкой. Пелось мне хорошо, что и говорить, но вдруг баянист начал импровизировать. Я на него посмотрела, а он, улыбаясь во весь рот, так упоенно наяривает импровизации к песне. Играл он хорошо, что и говорить, а вот, если бы не «школа игры Жданникова», я просто-напросто сбилась бы от неожиданности. Нам хлопали долго, но за кулисами я высказала ему все, что думала по этому поводу. Выслушав мои претензии, он посмотрел на меня и сказал: «Ты молодец! Другая бы сбилась, а ты даже глазом не моргнула… Поэтому-то, я решился так играть, да и песня тоскливая. Видишь, как я могу играть!» Позже, когда мне рассказали, что у него были сложности в профессии, я подумала, что может, рядом со мной на сцене, он почувствовал себя уверенно, оттого и начал импровизировать. Ну и хорошо.
Промчалось еще несколько лет и однажды, во дворе дома, где получила квартиру, встретилась с баянистом Николаем, который получил квартиру в соседнем подъезде. Обрадовались встрече и почти три часа провели в беседах, сидя на скамейке во дворе. Дом только недавно сдали и жильцы еще толком не раззнакомились. Когда стемнело, Николай предложил выйти через двадцать минут на «ночные посиделки». После моего удивления он мне разъяснил: «Двор новый и я выхожу с баяном, играю, а женщины поют. Приходи и ты, споем с тобой наш репертуар – я его весь помню». И словно вернулись мы с ним в сосновый бор – пели вместе с женщинами, с удовольствием выходившими летними вечерами, как оказалось и не в первый раз. Николай в перерывах между выбором песен, играл классику. Продержались мы таким коллективом до осени. Нас не ругали, а лишь слушали. Репертуар у нас был в соответствии со временем суток - ближе к ночи, пели лирические песни, страдания, романсы. …
Один раз я встретила Николая такого радостного: «Привет, Марин! Знаешь, сегодня ночью я уезжаю за баяном! Я так хотел именно этот инструмент, ты же знаешь…Мне его на заказ делали. Это будет супер-инструмент! Приеду и тогда заиграю. Ух, как заиграю!»…
Через несколько дней он действительно приехал и привез. Несколько вечеров он просто играл, а мы слушали…
Через месяц я его встретила очень пьяного. На мой вопрос он грустно ответил: «Марин, жена заставляет продать инструмент. Я же хотел себе, всю жизнь мечтал. А потом решил сыну подарить, ведь в консерватории учится. Играет классно. Инструмент таких деньжищ стоит…Ей, деньги нужны».
Еще раз я Колю встретила совсем пьяного. Жена продала инструмент, когда Николая не было дома. Он пришел домой, а инструмента уже нет.
Прошло после этого события месяца два. Как-то я спросила у соседей, где Жданников, и мне ответили: «Да у него, после продажи баяна, случился инсульт и он умер…».