Реальная история из 80-х годов прошлого века
С утра в бегах, устал, проголодался,
Домой ещё не скоро попаду.
Перекусить в пельменную подался,
Перехватить пельменей на ходу.
Столы все заняты, у всех, как по заказу
Комплект, вполне доступный по цене:
По две бутылки под столом "Кавказу",
А на столе тарелка пельменЕй.
Сидят все по трое, мне, вроде, неудобно
Садиться и компаньи нарушать.
Но вон один, что смотрит изподлобья.
К нему я и подался неспеша.
Сидит он одиноко и уныло,
Весь бородою по уши оброс.
И тут меня внезапно осенило -
Ах, батюшки, да это же Христос.
Дождались мы пришествия второго.
Что ждать? Рай на земле иль страшный суд.
А он глядит не гневно, но сурово.
И вилкой ковыряет колбасу.
Мессия здравствуйте! Присесть не разрешите ль? -
Не стоило, наверно, на рожон.
Но надо знать, зачем пришёл спаситель,
Что сотворить над нами хочет он.
Я напрямик, покашляв для приличья,
Не подавая вида, что струхнул,
Его спросил: "Зачем пришли вторично?"
И нЕбрежно откинулся на стул.
Он прожевал, запил холодным кофе,
Задумался и закатил глаза.
Ну, как на той..., на этой..., на Голгофе.
А после очень внятно мне сказал:
"С тех пор как был я Понтием Пилатом
Распят впервые и затем воскрес,
На землю грешную, ей-богу многократно,
Спускался я с наскучивших небес.
Я приходил учить людей заветам,
Учить их заповеди божьи исполнять.
И каждый раз казнён я был за это,
Но воскресал опять я и опять.
Меня сжигал великий инквизитор,
Казнили кардиналы и цари.
Мои заветы ими позабыты.
Мешал царям я, что ни говори.
Христа на небе - хвалят без оглядки.
А как спущусь - за шкирку да в тюрьму.
Но нынче, видно, новые порядки.
И нынче я не нужен никому.
Распять Христа сегодня нет охоты.
Но слушать тоже, вовсе не хотят.
Устроиться хотел я на работу,
Не хочется на небо мне назад.
Но хорошо устроиться непросто,
Не обойдешь в анкете пятый пункт.
Пошёл тогда в бюро трудоустройства,
Пусть, думаю, куда-нибудь пошлют.
Послали в магазин, ведь, как известно,
Там требуются люди позарез.
Но выгнали за то, что слишком честный.
Напрасно я, наверное, воскрес."
Он встал из-за стола и, попрощавшись,
Направился меж столиков к дверям
Нестриженный, небритый, исхудавший,
А люди матерились тут и там.