- Правда, вкусно? Я эти пельмени по новому рецепту приготовила: тесто – без капли воды, только подсолнечное масло, яйца, мука и соль. А в фарш розмарин положила: хоть и сухой, но запах дал. Подожди, я десерт принесу – ахнешь! Всё думала: как пастилу приготовить? Оказалось – очень даже легко. Правда, вкусно?
- Да ты что! Разве мужа повкусней накормить означает подлизывание? Ладно: шучу. Конечно, подлизываюсь.
- Да я всё о письмах тех думаю. Как – каких? Тех, что за тебя получаю. Пять их пришло, и больше, похоже, не будет.
- Мишенька, я тебя очень прошу: прочитай эти письма. Они недлинные, минут в десять уложишься.
- Ну, что скажешь? Розыгрыш? Идиотка? Маньячка? Да нет... обычная девушка, которая собралась отомстить за мать.
- Миш, помнишь, я шубу хотела, деньги на неё собирала? Так вот, я передумала: и немодно, и вообще: за рубежом натуральную шубу надеть – верх безвкусицы! Откуда знаю? А ты в Сети не только про хоккей почитай – там много интересного пишут. В общем, так: полечу в её город, приду к ней домой и уговорю не убивать своего отца, не брать на душу такой грех.
- Откуда я город знаю? Да я после первого же письма об этом задумалась, и так, и этак крутила... а когда догадалась – смешно стало: так просто! Пятое письмо уже знала, откуда придёт: или из Адлера, или из Питера. Аж засмеялась, когда на штемпеле «Адлер» увидела. Она в каждом письме подсказки давала – словно просила: остановите меня! Подожди, я свои записи принесу...
- Вот, смотри: начала я, конечно, со штемпелей.
Первое письмо пришло из Москвы, второе из Нижневартовска, третье из Астрахани, четвёртое из Тюмени, пятое из Адлера. Казалось бы – никакой связи. Я стала думать: что бы сделала на её месте? Попросила отправлять письма знакомую стюардессу? Но город маленький, если аэропорт и есть, то местных авиалиний. Значит, нужно просить проводников поездов. Бросать письма на промежуточных станциях им, конечно, некогда, вот я и стала искать город, через который идут поезда на эти конечные станции.
Дальше: почему она раскрыла свой Атлас на карте Сибири? Пишет: «Не знаю». А я знаю: подальше от её города. Значит, нужно искать западнее Урала.
Уже легче, а то я как посмотрела на карты железных дорог – чуть в обморок не упала: станций-то – миллион!
Ещё подсказка: «словно остров среди моря цветов». Каких цветов? Лютиков? Маков? Ромашек? Они повсюду – но не сравнить их с морем. А какие сравнить?
Знаешь, Миша, когда я поняла, что не напрасны мои усилия, и что кто-то помогает мне в поисках – словно с небес? Я шла с работы, думала об этом море и чуть не налетела на парнишку с букетом тюльпанов в руке. Он, наверное, подумал, что я ненормальная: так перед ним извинялась и благодарила непонятно за что. Конечно, моря – тюльпанов. А значит, её город в степи. Так отпали горы, леса и север.
И ещё: она пишет о названии города – «красивое и уютное».
Каждый кулик своё болото хвалит. Вот и немудрено, что название города, где она прожила столько счастливых лет, кажется ей красивым. Но уютным? Это «уютное» не давало мне покоя, и я искала название города, полагаясь на свою интуицию. И нашла. Проверила: и военное училище там есть, и музыкальная школа, и церковь. Мишенька, я так радовалась, когда нашла её город! Я, конечно, не детектив, но очень старалась.
- Что ты молчишь? Я поеду всего на пару дней, найду её адрес... Как найду? Очень просто: попробую спросить в Училище о преподавателе, скончавшемся от инфаркта несколько лет назад. Даже не пустят? Ну и не надо! Пойду в школы – их там три, скажу, подруга просила кое-что передать своей бывшей учительнице географии. Если ответят, что такая-то умерла, и возраст подойдёт: лет сорок пять – сорок восемь, буду знать её настоящие имя и фамилию. А если и в школах ничего не получится, пойду на кладбище. Найду три могилы с одной фамилией: не думаю, что Ирина - или как её звали на самом деле - поменяла свою на ненавистную Яшкину. Две даты смерти почти одна за другой, третья – совсем недавно, ну, может, год – полтора назад. На памятниках прочитаю фамилию, и тогда уже – в адресный стол.
- Миша, ты что?! Как это: «Никуда не поедешь»? Ты не так сказал? А как ты сказал? «Без меня никуда не поедешь?» Ой... Мишенька, как я тебя люблю!
***
Поезд опоздал почти на два часа, поэтому ни в военное училище, ни в школы Татьяна и Михаил уже не попали. Остался третий вариант, самый надёжный: кладбище. Если и он не сработает, решили они, то переночуют в гостинице, а с утра начнут расспрашивать бабушек у подъездов, которые знают всё обо всех.
Но беспокоить словоохотливых бабушек не пришлось: прихваченная из дома бутылка сработала сразу, и уже через десять минут они стояли перед тремя одинаковыми памятниками: Андрею, Зинаиде и Инге Матюшко. Словоохотливый сторож порылся в толстой тетради и сообщил, что памятник Инге установила Дарья Матюшко.
***
Дверь в квартиру на втором этаже приоткрылась не сразу.
– Вы к кому? – удивлённо спросила невысокая кареглазая девушка.
- Здравствуйте, Даша, - приветливо улыбнулась Татьяна. – Можно войти? Мы приехали с вами поговорить.
- Простите, я не приглашаю к себе посторонних.
- Да какие же мы посторонние? – улыбнулась Татьяна. – Я – Татьяна Бережная, а это – мой муж, Михаил Дормидонтович.
***
- Чай? Кофе? – Даша поставила на стол белые чашки, налила в молочник холодного молока. – Сахара у меня нет, извините: мама прочитала, что опухоли любят сладкое – мы и выбросили. Нет, это невероятно! Я была уверена, что мои письмa никто никогда не прочтёт. Ой, чайник закипел!
- Даша, вы извините, что мы вмешиваемся в вашу жизнь, - Татьяна достала из сумки пять писем: - Вот, возьмите. Никто, кроме нас, их не читал. Они ваши. Мы приехали с одной целью: отговорить вас совершить преступление. Поверьте: множество женщин проходят через развод, многие получали не только пощёчины. Ваша мама жила с любящими родителями, у неё была дочь. У многих этого нет – но они и не помышляют об убийстве. Мы очень надеемся, что вы еще не встречались с отцом, и мы не опоздали.
- Вы опоздали. – Даша подошла к книжному шкафу, достала с верхней полки альбом.
- Почти все фотографии делал дед, поэтому его здесь меньше всех. А больше всех, - она улыбнулась, - меня. Посмотрите: это мы в Сочи, в Дендрарии; правда, красиво? Бабуля здесь такая, как в жизни: прячет застенчивую улыбку. Мы ездили туда без мамы: она не переносила жару. А это я на качелях: любимое моё занятие в детстве. Это мама в своем кабинете географии: дед зашёл за ней в школу, потому что был гололёд, а она часто падала. Мы с дедом: он в жизни не был таким серьёзным, просто фотографировала бабуля, и он волновался, что она ошибётся с выдержкой и диафрагмой. А это мы с мамой на кладбище: в тот день привезли памятник бабуле - точно такой, как поставили деду. Потом очень долго шли домой: был ветер, дождь, а когда пришли, мама сказала: «Дочка, такой же памятник ты поставишь и мне».
Я вам рассказала о многом, но не обо всём. Помните: в последнем письме я написала, что переписывала его много раз? Я сомневалась, рассказывать ли о разговоре с маминой подругой Тамарой, когда она приезжала на похороны.
Когда мама подслушала разговор Яшки – простите, слово отец для меня не существует - с одним из его бандитов… да-да, бандитов: как ещё назвать тех, кто способен повесить или сжечь человека? Так вот… она пыталась убедить мужа пойти в милицию или… ну, я не знаю, куда – но пыталась поговорить с ним. Он её избил. Бил по голове и кричал, что она будет следующей – и никто никогда не найдёт её тело.
Мама страдала от головных болей, головокружения, бессонницы... Скрывала свою болезнь от родителей – расстраивать не хотела, но однажды ей стало совсем плохо, и деду сказали диагноз: посттравматическая эпилепсия. Он впервые был бессилен помочь своей дочери – и его сердце не выдержало.
Плевок на икону – пощёчина – избиение - болезнь мамы - смерть деда, потом бабули - опухоль, забравшая маму… Звенья одной цепи.
- Даша, так вы убили его? – прошептала Татьяна.
- Я ждала ровно год: пока, как говорят, душа не покинула землю. Всё продумала: убить ножом или оружием не сумею: крови боюсь – но достать иное оружие мне по силам. У него была аллергия на пыльцу амброзии. Я собрала пыльцу в маленький полотняный мешочек: прочитала, что даже такое её количество способно вызвать анафилактический шок и возможную смерть. Если промахнусь в первый раз – придумаю что-нибудь через год. Найти его адрес было легко: я знала имя, отчество и фамилию, знала город, где он живет. Останавливаться у родных не стала: выбрала гостиницу на окраине и приготовилась караулить его каждый день. Но сначала зашла в церковь, где не приняли маминой просьбы. Почему-то сразу была уверена, что немолодая женщина в чёрном платочке, торгующая свечками, и есть та, кто мне нужен. Я подождала, пока закончится служба, и подошла к ней: «Помните, год назад одна слабая женщина по имени Ирина попросила принять её записку о здравии и сказала, что у неё нет денег?» Женщина пожала плечами: «Не помню». «И как вы бросили записку в мусорный ящик, не помните? Как эта женщина вышла из церкви и упала, тоже не помните? Неужели не помните?» Женщина отвела глаза: «Но я же не могла предвидеть, что она упадёт…» «Не могли».
Я попросила какого-то служку позвать священника и рассказала ему обо всём. «Моя мама была больна. Она приехала на операцию, зашла помолиться о помощи – но, к сожалению, встретилась с этой продавщицей. Или как вас называть? Мамы нет. Есть эта - со своей лицемерной совестью». Молодой священник что-то стал говорить, но я не слушала. Может быть, он хороший священник – только маму мне не вернёт.
Мне повезло на четвёртый день. Было солнечно и прохладно. Яшка сидел на скамейке в скверике: замшевая светлая куртка, тёмные очки, вытянутые ноги в кроссовках. Я села на скамейку напротив.
Так вот он какой: мой отец. Интересно, снятся ли ему мальчики, которых убили по его приказу? Их мать на коленях? Молодая жена, осмелившаяся взывать к его совести? Он не пытался её найти: деду бы доложили, да и сразу после развода – Дарья Ивановна мне сказала – он нашёл себе новую молодую жену. Он не знает про дочь, и уж точно не знает, на что эта дочь решилась.
Я достала мешочек с пыльцой, взяла в левую руку, а правой вытащила из сумки скомканную салфетку: сейчас брошу её в урну рядом с его скамейкой, а потом притворюсь, что споткнулась, и ткну мешочком прямо ему в лицо.
Он снял очки и уставился на меня. Я знаю, что очень похожа на маму в молодости: бабуля говорила, что и жесты я подсмотрела у мамы. Особенно этот: я подчёркнуто медленно стала накручивать чёлку…
На мою скамейку села девушка, сняла наушники.
…Ночь коротка, спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука…
В каждый праздник в нашей семье звучал этот вальс, и смущенная бабуля танцевала с улыбающимся дедом. Бабуля всегда говорила, что их встреча – судьба. А дед добавлял: «Да, судьба. Но, Дашка, запомни: на судьбу надейся – a сам не плошай».
…Будем дружить, петь и кружить,
Я совсем танцевать разучился
И прошу вас меня извинить…
Целый год я лелеяла свою месть. Не танцевала, не улыбалась, растеряла подружек. Ради кого? Вот он сидит: чужой человек. Причина болезни мамы, вечного горя той женщины на коленях и многих тех, о ком я и представления не имею. И не хочу иметь.
«Даша, ты снова не вымыла руки» - сердилась бабуля.
А дед добавлял: «Чистые руки – это, конечно, важно. Но прежде всего – запомни, Дашка! - чистые мысли».
…Утро зовёт снова в поход.
Покидая ваш маленький город,
Я пройду мимо ваших ворот…
«Я буду молиться за твоих потомков», - сказал священник ухмыляющемуся Генке.
Не по тем ли молитвам села рядом со мной эта девушка?
Случайно ли сняла наушники - чтобы именно я, именно сейчас услышала эту песню?
Одни разрушают - другие созидают.
Одни убивают - другие… убивают в ответ?
Я не стану множить звенья этой страшной цепи.
Я разорву её.
Я подошла к урне, бросила салфетку, а вслед за ней - безобидный на первый взгляд полотняный мешочек.
***
- Мам, привет!
Да, вернулись. Завтра расскажу, но главное: всё хорошо! Да нет, никого она не убила. Мам, помнишь, ты говорила, что у твоей знакомой - замечательный сын? Ну, тот, что на Тома Круза похож? Она ещё всё переживает, чтоб хорошую девушку нашёл. Я вот что подумала: мы Дашеньку на Новый год пригласили, вот бы их познакомить. Что смеёшься? Может, это судьба – как у её деда с бабулей…