О Колыме и колымских лагерях пишут и говорят много, а о Дальстрое известно гораздо меньше. Когда мы приехали в Зырянку, всю информацию можно было получить только от проживающих там людей: исторические факты замалчивались, а документы прятались за семью печатями. Да и сейчас некоторые факты остаются в тени. Кто, например, знает, что порт Находка в 1946 году был снесен взрывом, когда сдетонировали 6000 тонн взрывчатки на борту сухогруза с названием "Дальстрой" Из-за этого местом отправления заключенных на Колыму стал порт Ванино.
Дальстрой возник в 1931 году специальным постановлением ЦК ВКПб и Совета Труда и Обороны СССР. Первоначальное название – Государственный трест по промышленному и дорожному строительству. Назначение формулировалось вполне конкретно – «форсируя разведку по колымским приискам, использовать все возможности и средства для немедленной добычи золота». Вначале территория Дальстроя ограничивалась верховьями Колымы, а численность рабочих составляла 4,8 тысяч человек. Сразу же был принят курс на привлечение заключенных в качестве рабочей силы.
В 1934 году численность заключенных в Дальстрое увеличилась до 27000 человек. Дальстрой в это время занимал верховья и среднюю часть бассейна реки Колымы, а также Нагаево-Магаданский район. Вскоре из подчинения Совету Труда и Обороны он перешёл к Наркомату тяжелой промышленности, которым командовал Каганович, а с 1938 года - в народный комиссариат внутренних дел. Руководил Дальстроем до 1938 года Э.П.Берзин. С 1931 по 1943 год через Дальстрой прошли 350 тысяч заключенных, а территория этой организации занимала около 8% территории СССР. В 1950 году здесь трудилось 120 тысяч человек, из которых половина были вольнонаёмными. Дальстрой осуществлял как хозяйственную, так и политическую деятельность. Он занимался культурой, здравоохранением, просвещением и даже наукой. Строились дороги, прииски, шахты. Создавалась инфраструктура северо-востока страны. Всё ради немедленной добычи золота, олова и других ископаемых. Территория Дальстроя была заполнена лагерями, начиная с Магадана и кончая Певеком.
Один из таких лагерей был в Зырянке. Его обитатели работали на лесоповале и строительстве узкоколейной железной дороги между Зырянкой и посёлком Угольный, где были обнаружены приличные запасы каменного угля. Работали они и на предприятиях речного пароходства матросами, кочегарами, плотниками, котельщиками. Их командировки – филиалы лагерей были в Зырянке ещё до войны, а лагерь был организован в начале 50-х годов и просуществовал совсем недолго – года три или четыре.
Колымские лагеря были безысходными – отсюда некуда было бежать. Если при строительстве каналов и других объектов в европейской части страны ещё были какие-то теоретические возможности сбежать, добраться до цивилизации и затеряться среди людей, то из колымских лагерей бежать было абсолютно бессмысленно. Например, вокруг Зырянки в радиусе тысячи километров нет ни одного города, а в малолюдных поселках типа Средне-Колымск или Сеймчан не спрячешься. Да и до этих населенных пунктов надо преодолеть около пятисот километров. Если учесть, что дороги в таких местах - только зимники, когда вокруг стужа, становится очевидным невозможность побегов.
Эта безысходность порождала невероятную жестокость в среде заключенных. Я приведу страшные воспоминания Веры Александровны Майдюбаевой, жившей долгое время в Зырянке.
(«Проснувшись утром, мы не услышали привычного рабочего шума и людской суеты. Посёлок словно вымер. Пришел солдат и проводил меня до работы. На моём рабочем столе я увидела мешок с деньгами и записку моего начальника Ковалёва: «Вера, ты должна помочь. Даю тебе двух мастеров и бесконвойников. Похорони наших лесозаводских по русскому обычаю».
От страха у меня ноги затряслись. Оказывается, ночью произошли массовые убийства на правобережье - и в РММ (механических мастерских), и в котельной, и на реке. Везде трупы, горы трупов… Как потом говорили, в ту «Варфоломеевскую ночь» было зарезано около трёхсот человек. Причин не знаю, никто нам не рассказывал, но знаю, что среди убитых были и из охраны.
Собрала я женщин, бесконвойники подвозили и подтаскивали нам трупы, а мы их мыли и одевали. Сделали всё, что требовалось в записке. Хоронили здесь же неподалёку, вот за теперешним райкомом партии вся землица вскормлена телами людскими. Недалеко от аэропорта ручей пересекал дорогу – Черной речкой назывался. Так вот к этой речке трупы на машинах подвозили, сбрасывали в воду, а потом бульдозером всё это засыпали землей и разным мусором. И стадион, и школа, и дома – всё на костях людских возведено. Как в песне – и никто не узнает, где могилка моя.» (Из книги Л.С.Костиной «Речникам Колымы посвящается»).
С Верой Майдюбаевой мы позднее познакомились, она работала маляром в деревообрабатывающем цехе.
«Дальстрой» прекратил свою деятельность около 1955 года. Все лагеря были расформированы, но некоторым из выпущенных на волю заключенным ехать было некуда, и они остались на Колыме. Их состав был многошёрстным: наряду с бывшими бандитами и мошенниками, здесь были полицаи из западных областей, бендеровцы, ещё не реабилитированные политические и даже белогвардейцы. Многие из них показались нам вполне обычными людьми, они достойно жили и трудились.
На фото автора - верховья Колымы, Среднекан, 1963 год.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2018/08/09/1261