Шевченко - блистательный город

фрагмент из повести "Закаспийские сезоны"




Самолёт плавно развернулся над сушей и пошёл на снижение. Стюардесса попросила пристегнуть ремни и объявила о скором прибытии в аэропорт Шевченко. Плоские крыши домов приблизились, стали хорошо различимы жёлтые автобусы и белые легковушки на сером асфальте широких улиц.

 Запомнились ещё многочисленные блёстки на жёлтом фоне междомового пространства, как будто кто-то щедро посыпал город измельчённой фольгой. «Что же это так блестит?», – подумал Бодун тогда, но сразу же забыл о блёстках, ибо самолёт мягко приземлился и покатился по бетону взлётной полосы.

Любопытство не порок, а стремление к знаниям.

Забегая вперёд, скажем: во втором полевом сезоне любопытный геолог Бодун всё-таки установил происхождение блёсток на территории города: сверкание исходило от многочисленных осколков стеклотары, втоптанных в глинисто-песчаный грунт междомового пространства.

Откуда брались осколки стекла? Элементарно – от российской простоты. Бросит подвыпивший пролетарий пустую бутылку с пятого или девятого этажа, грохнется она на землю и разлетится на множество осколков. Пьющих пролетариев много, а бутылок ещё больше…Хорошо, когда человека не заденет, а ведь были такие случаи, что людей калечили стеклотарой. Из-за этого возникали драки с вызовом милиции и даже кого-то сажали.

Дворники подметали битое стекло только с тротуаров и с проезжей части, а всё остальное накапливалось годами и врастало в грунт, как естественная составляющая.

Сдать пустую стеклотару в единственный пункт приёма было проблемой: вечная советская очередь, далеко ехать и времени нет на всякую ерунду. Поэтому метание пустых бутылок с балконов считалось в городе национальным спортом. Есть люди, которым звон разбиваемого стекла услаждает слух.

Музыка...

Геологи КЭ жили в общаге на первом этаже и бутылкометанием не увлекались – интеллигенция, понимаешь…Но, водку и прочие напитки пили не меньше пролетариев.

 За два года на лоджии накопилось три сотни бутылок. Потом приехал заработать пенсию один пожилой геофизик. Деловой человек. Он и организовал вывоз и сдачу бутылок куда надо. На вырученные деньги устроили приличный банкет. Пили, как водится, за любовь и дружбу, за ваше и наше здоровье.

 И накопление бутылок пошло по-новой.

Пока мы здесь пели оду битой стеклотаре, самолёт вырулил к аэровокзалу. Стюардесса пригласила народ к выходу.

 С трапа самолёта геологи увидели небольшое здание аэропорта, возле него ангары и ещё какие-то строения, а за ними, совсем близко, в 2-х км к югу от аэродрома, большие пятиэтажные дома жилого района. Во все остальные стороны света простиралась жёлто-серая выжженная степь, уходящая в мутный горизонт. Солнце стояло над головой и припекало ощутимо. Геологи вылетели из Минвод в десять часов, а приземлились в Шевченко уже в 14 часов по местному времени – переместились в другой часовой пояс. Ну что же, надо представиться новой стране:

    – Здравствуй, Мангышлак! Мы твои исследователи. Рад ли ты нам или нет, а мы уже прибыли. Будем здесь жить и работать.

Мангышлак не ответил  Но всё же…как будто послышалось что-то ответное, спокойное, без пафоса, и доброжелательное: «Привет, ребята…Приехали – хорошо…Посмотрим, какие вы работники».