Молодой начинающий художник Владимир Бровкин после долгих мытарств приобрёл этюдник. Энтузиазма ему и прежде было не занимать, а теперь, с этюдником, словно крылья выросли у неофита.
Для одного из своих этюдов он подсмотрел место неподалеку от Новосибирского речного порта, с видом на железнодорожный мост и левобережье. Подвигнул его на это рисунок художника Херлуфа Бидструпа, от которого он в молодости буквально шалел, трогательно собирая все его публикации, а потом уже видел в зрелом возрасте оригиналы его работ, яркого и броского рисовальщика, в Эрмитаже.
В одном из сборников Бидструповских работ (его у нас тогда печатали часто, много и большими тиражами), с путевыми заметками по стране, был у него большой изорепортаж из Новосибирска. Там был рисунок моста именно в таком же ракурсе.
Этот сюжет Владимир и решил повторить. Теперь уже — в красках!
Во второй половине дня, погода была серенькая, неброская, он подошёл к облюбованному месту, установил этюдник, на палитру выдавил краску из тюбиков, в маслёнку плеснул разбавителя и привычно принялся за работу.
Место было оживленное и за спиной его нет-нет да и останавливались наблюдатели. Дело для всякого художника более чем привычное. А для молодого - даже лестное.
Вдруг из будки, что стояла в стороне,у насыпи моста, как чёртик из табакерки,выскакивает и поспешает в Володину сторону долговязый железнодорожник в чёрной шинели и фуражке с красным околышем.
— Что делам? — подойдя к парню с этюдником, строгим голосом облечённого властью лица,красноречиво поправляя портупею с револьверной кобурой, вопросил он того.
— Как что? — Бровкин никак не думал, что писание этого этюда может вызвать какой-то вопрос. — Этюд пишу?
— Кто позволил?
— Никто…
- Как никто!Нужно разрешение!-строгость ВОХРовца не знала границ.-Мост-объект стратегический!Режимный объект -понимать надо!
- Нет разрешения, - развёл руками паренёк.
Расспрос с пристрастием продолжался.По требованию охранника Владимир
ему показал свой студенческий билет, удостоверявший личность.
Жалкий лепет оправдания, замешанный на недоумении — в самом деле, этюды студент ко всему прочему писал всегда широкими мазками — его ни в чем не убеждал.
Тогда Бровкин стал ему рассказывать про замечательного друга нашей страны, Лауреата Ленинской премии, борца за мир Херлуфа Бидструпа и про его замечательный рисунок в только что вышедшей книге, но даже упоминание о всемирной славе последнего не оказало никакого влияния. Властное и каменно-туповатое лицо ВОХРовца по прежнему выражало суровость непреклонную.
Тогда молодой художник стал пояснять ему, что это, всего-навсего — этюд, и не больше того. Никакого точного чертежа он с моста не делает, и делать не собирается, и никакой другой аппаратуры, кроме этюдника с красками и куском грунтованного картона у него нет.
— Я вот сейчас тебя отведу куда надо, и там ты всё объяснишь.
И положил суровый страж более чем весомо и зримо руку на правое плечо живописца.
А вот это в намерения Владимира уже не входило — ходить по инстанциям объясняться о причинах того, что решил написать в этом уголке города этюд. Хорошо, если там сидят веселые люди. А если нет? И неизвестно ещё – поймут ли тебя там и посмеются ли они от души над бдительным железнодорожником.
Того гляди ещё новый, с таким трудом приобретённый этюдник отберут.
А за их спинами стояла уже и посмеивалась группка людей, слушая разговор.
— Хорошо, — сказал студент-живописец. — Давайте так поставим в нашем разговоре точку. Вот смотрите.
И он, взяв самый свой широкий мастихин, резким движением, всё, что было нарисовано, смазал, стёр, растёр. — Видите, теперь у меня тут ничего нет?
И стал свинчивать этюдник.
А покуда ВОХРовец ещё стоял рядом, продолжал:
— И обязуюсь впредь на это место никогда ни с этюдником, со цветными ли карандашами не приходить. Понимая строгость всех предписаний по этому случаю и по этому поводу.
Кое-как, наконец-то железнодорожник удалился на свой пост в будку у насыпи моста.
— А чего ему надо было? — спросил кто-то из стоявших за спиной.
— Тут рисовать не полагается, — сумрачно буркнул художник в ответ.И обтёр холодный пот.
Те недоуменно пожали плечами и засмеялись.
На фото: злополучный фрагмент старого железнодорожного моста, ставший памятником создателям Новосибирска. Рядом - памятник инициатору строительства Великой транссибирской магистрали Александру Третьему.