Идем с племяшом в липняк за сухостоиной для телевизионной антенны.
Почему именно этот кусок леса называется липняком, никто в округе объяснить не может. Лесок обычный, смешанный, а лип и в помине нет. Может, когда-то были?
Шагая, едва не наступаю на лежащее на земле гнездо, тут же и голубоватая скорлупка от яиц. На осинах и березах – еще несколько, брошенных, развалившихся от нескончаемых дождей.
Густые замшелые ели оторочены светло-зеленым кружевом молодых побегов, горит красными угольками урожай новой шишки. Через густые ветви дождь не пробивает. Здесь прижилась колония трещоток.
Непрошенных гостей встречают трескучей бранью, а невдалеке, отрешенно и беззаботно, звучит голос кукушки.
– Смотри-ка, что я нашел, – слышу Ванюшкин голос.
Под широким хвойным подолом ели вижу трех мертвых птенцов-пуховичков.
В густоте ели кто-то запищал. На толстую суку, возле самого ствола, прилеплено гнездо, торчит большая желторотая голова. Подлетает трещотка, голова открывает «пасть» и заглатывает принесенный родителем корм.
– Ловко устроился подкидыш-желторотик, – комментирует Ванюшка, – птенчиков из гнезда выкинул, чтобы одному остаться, и выжить за чужой счет...
– Жестоко. Залезь-ка, Иван, да подай мне этого приспособленца, я ему головёнку-то отщипну.
– А не ты ли, дядюшка, на днях, рванул рубаху на груди, доказывая, что человек вовсе и не царь природы? Сами, без царей разберутся, – не спешит выполнять просьбу племяш.
Я соглашаюсь, и мы уходим все дальше и дальше, а позади гудит липняк, вовсе не нуждаясь ни в каких царях.
Автор фото: Наталья Сорокина.
03.10.1987 г.