I
12 июня 1941 г. Всех выпускников училища в последний раз собрали в Казачьих Лагерях в составе батальонов. C нами, выпускниками первого батальона, вел беседу заместитель комбата. Беседовал, наставляя молодых лейтенантов. Мы его внимательно слушали, так как он отвечал на самые житейские вопросы, давая простые откровенные советы. Когда вопросы закончились, он сказал:
– Товарищи лейтенанты: сегодня в отделе кадров каждый из вас получит конверт с личным делом. Там выписка из приказа о вашем назначении в часть с указанием должности. Одновременно, вы получите проездные документы. Те, у кого южное и юго-западное направление, завтра выезжает в Ростов-на-Дону. 14 июня – поездом из Ростова в Новороссийск. 15 июня – из Новороссийска отправляетесь пароходом в Одессу. Из Одессы разъезжаетесь по своим частям. Теперь слушайте, кто в какую часть, и на какую должность назначен.
Очередь дошла и до меня:
– Вы назначаетесь командиром пулеметного взвода в 283-й стрелковый полк 87-й стрелковой дивизии. Вам повезло, так как это наша подшефная дивизия, которая дислоцируется в городе Владимире-Волынском. Из Одессы Вам лучше ехать поездом до Киева, а из Киева – до города Ковель. Дальше придется добираться на местном поезде. В штабе вам подскажут, как добраться до части.
В заключении он сказал: – Конечно, после окончания училища вам положен отпуск, но поскольку намечаются масштабные учения, то вам необходимо торопиться, чтобы на них не опоздать. В добрый путь.
II
Рано утром 14 июня, первым пригородным поездом Шахты-Ростов, мы прибыли в Ростов-на-Дону и, не выходя с вокзала, взяли билеты до Новороссийска. Еще в Киевском училище, когда мы оформляли Ленинскую комнату, я подружился с уроженцем таманской станицы Старотитаровской Гришей Передистым. Я хорошо рисовал, а у Григория был красивый почерк, и он старался научить меня красиво писать. Теперь мы договорились вместе ехать к месту службы.
До отхода поезда у нас было достаточно много времени. Гриша предложил зайти к его другу детства, который проживал в Ростове на "Нахаловке". Друг, чтобы не отличаться от нас, оделся в военный костюм, только без знаков различия. Мы прошли по проспекту Энгельса, где в комиссионном магазине приобрели себе часы: я карманные, а Григорий наручные. Затем мы зашли в парк им. Горького, где сфотографировались на память. Гришин друг записал адреса наших родителей, а получив фотографии, отправил их им. Благодаря чему, эти фотографии сохранились и по сей день. Вход в парк был платным, но для военных – бесплатно.
Сидя на лавочке в парке, мы стали свидетелями, как пожилой цыган ходил между кустами, заглядывал под них и насвистывал заливистым "соловьем". За ним волочилась толпа зевак, тоже заглядывая под кусты. По окончанию "концерта", зрители хватались за свои пустые карманы, порезанные сумочки и ридикюли. Цыган сделал жест: "Представление закончено, просьба расходиться. Я ни при делах, ни кто вас не звал. Претензии в письменном виде…" Так работали ростовские карманники. Гришин друг пояснил, что это старый фокус, но работает безотказно и практически ежедневно. В такой толпе, трудно отличить жертву от "щипача", тем более, когда те уже "испарились". Рассказывал и другие занятные истории. Запомнилось: "Однажды на Центральном Рынке ветер погнал низкие свинцовые тучи относительно высокой колокольни. Сложилось впечатление, что тучи стоят, а движется сама колокольня. Шпана стала бегать и кричать: "Колокольня падает! Спасайся, кто может!" Народ поддался панике, все кинулись бежать с рынка кто куда, бросая свое имущество, давя друг друга в суматохе. Побросав свои вещи, в поисках спасения, люди прятались во дворах домов по улице Московской. Жулье воспользовалось ситуацией по полной – воруя у побросавших товар торговцев и шмоная в панически бегущее население. Сработали по схеме: "Хватай мешки – Вокзал отходит!" Резюмируя сказанное, друг гордо предупредил: берегите свои карманы – это "Ростов-Папа"!
Все, прощай Ростов! Наше свободное время вышло, друг проводил нас до вагона. Перрон был до предела забит нашим "братом". Мы добрались до своих верхних полок, улеглись и проснулись, когда поезд проходил между гор "Волчьи ворота".
III
Утро 15 июня. Слева появились дымящие цементной пылью заводы, а справа по склонам растянулись виноградники. Сначала появились рабочие бараки, затем на пригорке показался невзрачный приземистый вокзал города Новороссийска. В порт мы потянулись пешком, длинной вереницей, с чемоданами в руках. Шли по извилистой, местами очень узкой улице, но заблудиться было невозможно. В порту уже скопилось большое количество лейтенантов – выпускников из разных военных училищ со всего Северного Кавказа. Теплоход "Абхазия" уже стоял у пристани, но брать нас на него отказывались. Вскоре поступило распоряжение забрать всех. Желающим предложили приобрести билеты в каюты "люкс", с доплатой. Остальных, большую часть, разместили на палубах в сидячих местах. Я остался сидеть на чемоданах, а Григорий побежал за "люксовыми" билетами. Всего на пароходе разместилось около двух тысяч лейтенантов.
В полдень теплоход отчалил и стал удаляться от берега, пока тот не спрятался за горизонтом совсем. Погода стояла тихая. Большинство из нас море видели впервые, и стоя у борта любовались его красотой. На палубе играла музыка, над нами летали чайки. Позже в море появились дельфины. Рестораны были полны народа. Постоянно хлопали пробки от шампанского, многие ходили "навеселе", напившись водки. Мы с Гришей пообедали в ресторане, но от выпивки воздержались. "Люкс" "подчистил" нас, зато двое суток мы ехали в комфортных условиях, в отличие от тех, кому пришлось расположиться на палубах в плетеных креслах. 16 июня наш теплоход сделал четырех часовую остановку в Феодосии, мы прогулялись по набережной, купили килограмм конской колбасы и несколько французских булочек.
IV
Утром 17 июня теплоход причалил в порту Одессы. Теперь наша лейтенантская братия рассыпалась по всей Украине и Молдавии. Здесь мы с Гришей расстались. Дальше я ехал с Леней Китнисом, так как у нас было распределение в одну стрелковую дивизию. Одесса мне очень понравилась. Магазины были полны продовольственными и промышленными товарами. Мы с Леней отоварились всем необходимым для холостяков: майками, носками, трусами, туалетными принадлежностями. С билетами на Киев проблем не было и вечером мы сели в поезд.
В дорогой для нас Киев поезд прибывал утром 19 июня. Подъезжая к вокзалу, мы с волнением смотрели на здание нашего училища. Здесь, в 1939-м, началась наша учеба в Киевском пехотном училище имени "Рабочих красного Замоскворечья".
Мы сдали вещи в камеру хранения и стали штурмовать кассу. Поезд Киев-Ковель ходил один раз в сутки и отправлялся в районе шестнадцати часов. Ни на 19-е, ни на 20-е и 21-е билетов уже не было. Утром 22 июня нам в кассе объявили, что о наличии мест станет известно только по приходу поезда, то есть – за час до отправления. Тогда мы, бывшие курсанты Киевского училища, решили навестить знакомых девушек – студенток строительного института. Утром, на первых трамваях мы отправились в Святошино, где за зоопарком слева находилось институтское общежитие. Приехали и застали девушек врасплох: "Ой! Ребята, мы бы с удовольствием с вами погуляли, но сегодня не можем – у нас завтра очень важный экзамен. Простите нас, хлопцы!"
Получив "от ворот поворот", и уже собравшись в обратный путь, как раздался оглушительный вой сирены "Воздушная тревога". Ей, где-то на заводе "Большевик" вторил голос репродуктора. Трамвай моментально опустел. Солнце только брызнуло своими лучами, а по лощине, где теплился ручеек Лебедь, ветерок протягивал жиденький туман. А над головами, высоко в небе, слышался ранее незнакомый звук – рев самолетов. Посмотрев вверх, на фоне голубого неба мы увидели несколько пятерок тяжелых самолетов, летевших крестом, и с черными крестами на крыльях. "Что это? Неужели, уже начались "широкомасштабные учения?" Таких опознавательных знаков мы ранее не видели. Вдруг от фюзеляжей отделились какие-то черные капли и смазались в воздухе. Где-то совсем рядом "затявкали" зенитки. Белые шапки разрывов повисли в воздухе, явно не долетая до цели. А там, на Соломенском аэродроме, послышались взрывы и образовалось огромное облако бело-желтого дыма. Стало совсем непонятно. Накатило необъяснимое чувство тревоги. В тот момент мы и предположить не могли, что началась война.
– Ребята, ай-да в трамвай и на Крещатик, там разберемся, что происходит…
По пути следования, еще несколько раз ревели сигналы воздушной тревоги. Трамваи – то останавливались, то опять продолжали движение. Только к полудню мы добрались на Крещатик, но и там никто ничего не знал. Во время очередной воздушной тревоги к нам подошел милиционер и попросил:
– Товарищи военные, я вас прошу подчиниться общим правилам – спуститься в бомбоубежище.
Убежище, темное и душное, было битком набито людьми. Очень тихо работало радио, но когда обратился диктор:
– Граждане, граждане, внимание, сейчас будет выступать товарищ Молотов, – в помещении все замолкли, наступила гробовая тишина. В обращении мы услышали: – Сегодня фашистская Германия, без объявления войны, внезапно напала… бомбили Одессу, Киев…
Все стало понятно – Война! А мы своими глазами видели взрывы бомб на Соломенском аэродроме.
Так для меня началась война…
ВОЙНА
V
– Хлопцы, война! Бегом на вокзал!
Мы бежали на вокзал, уже не обращая внимания ни на вой воздушной тревоги, ни на милиционеров – направлявших граждан в бомбоубежища. Сразу кинулись за вещами в камеру хранения, затем в кассы – билетов нет! Но, это уже не имело никакого значения. Мы выбежали на перрон… Вот, наконец-то, показался поезд, идущий со стороны Сарны. Тихо сопя, он медленно подползал к перрону. Навстречу уже бежали медицинские работники в белых халатах с носилками. Через минуту они несли обратно окровавленных женщин. Так, в первый же день войны, мы увидели первую людскую кровь.
– Что это было? – спросил кто-то из "наших".
– Истребители из пулеметов обстреляли вагоны! – на ходу ответил вышедший из вагона пассажир.
По репродуктору объявили, что пришедший состав через час отправляется обратно до станции Ковель. Мы ринулись к вагонам – проводники без билетов нас не пускают. Штурмуем вагоны, а проводники продолжают настойчиво требовать билеты. Толпа стала кричать:
– Да что же вы делаете, какие теперь билеты? Война! Началась война! Им надо срочно в часть ехать!
Я оттолкнул проводника и у него под рукой проскочил в вагон. Через окно крикнул:
– Леня! Давай вещи в окно!
Заняв третьи полки под самой крышей вагона, мы забросили туда все свое имущество и залезли сами. И только потом, вытерев пот с лица носовым платком, мы вспомнили, что за весь день у нас ничего не было во рту. Радовало только то, что мы в поезде, который ночью повезет нас к месту службы. Улеглись и заснули крепким сном. Рано утром нас разбудил проводник:
– Военные, слушайте! Сейчас по радио для вас будут передавать важное сообщение.
За окном серело, в вагоне слабо мерцали лампочки дежурного света. Захрипела радиоточка, раздался чей-то голос:
– Товарищи пассажиры, поезд прибывает на станцию Ковель в последний раз. Больше пассажирские поезда до Ковеля ходить не будут. Просим военных, все лишние вещи запаковать в посылки и сдать на вокзале. Прием посылок будет бесплатным.
Утром 23 июня, поезд прибыв в Ковель. Вокзал станции Ковель был такой же архитектуры, как и вокзал Жмеринки, но любоваться было некогда. Наш поезд быстро отошел в обратном направлении и вокзал опустел. На запасных путях одиноко стояли два или три пустых товарных состава.
Все лишнее мы запаковали в наволочки. При мне осталось летнее обмундирование, плащ, шинель, полевая сумка с планшетом и головной убор – пилотка с кантами. Написав, в качестве получателя домашний адрес, задумался – какой адрес указать как обратный? Решил написать адрес училища, а отправителем указал своего друга – Федю Турищева, оставленного на повторный курс за неуспеваемость.
Несколько месяцев спустя, будучи в госпитале, я к своему удивлению узнал – посылка пришла не домой, а в училище к Феде.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2018/08/13/1456