Elle etait fille, elle etait amoureuse
Malfilatre
Она была девушка, она была влюблена
Мальфилатр
Когда-то, давным-давно, на высокой горе, у самого изголовья Большого Хребта, неподалеку от того места, где быстрая Алазань вливается в могучую Куру, стояли два горных селенья. Между этими селеньями пролегало глубокое ущелье, такое глубокое, что только чуткий горный орел мог услышать шум падающего камня, брошенного вниз со скалы.
В одном их селений, на нижнем конце ущелья, жила-была маленькая Девочка, самая красивая во всей округе, а может и на всем Кавказе. Её прекрасное лицо всегда сияло добротой и благостным терпением, её необычные для местных мест голубые глаза излучали чистейший лунный блеск, от её баратистой кожи веяло ароматом самых редких трав, неслыханных в округе. Губы её несли в своей невинной влаге разгадку тому, что местные жители называют Великой Тайной Хребта.
Девочка росла и благоухала словно горный стебелек, чьи маленькие стройные лепестки окропляются нежным летним дождем и благовеют под ласками свежего молодого ветерка, спустившегося с самой вершины Хребта.
Девочка была не только прекрасна своим ликом и самодержанием. Ум её, дерзкий и юркий, учил воду течь, а лозу нести молодое вино. А, поскольку, была она умна, то, конечно же, все увиденное и уясненное могла она складывать в самые заветные уголки своего сердца – те самые, что некоторые ныне модные академики называют словом «мудрость». Но не только мудростью наделил её Всевышний. Когда она улыбалась, словно обнимая своими тонкими руками весь Большой Хребет, красота его словно блекла. Один чабан поговаривал, что Всевышний дал миру ровно столько красоты, чтобы ее хватило только на самых добрых. И никто этой красотой не владеет, скорее, она, словно перелетная птица, носится от одного дома к другому. Так вот, мой читатель, когда наша Девочка (Дай ей, Всевышний, долгих лет жизни!) улыбалась, её благодатные уста забирали в себя всю красоту Хребта, поэтому мир вокруг блёк в своей обыденной серости.
У Девочки были добрые и заботливые родители – растили они её, души не чаяли. Она отвечала им любовью и мечтала показать им то, о чем сама знала только по рассказам забредших странников – красивую жизнь по ту сторону Большого Хребта.
*****
Неподалеку, на другой, высокой, стороне ущелья, ютилось соседнее селенье, ничем не отличавшееся от этого. В том селенье жил-был один Мальчишка. Был себе тот Мальчишка ничем не примечателен, и, наверное, никогда бы не попал в нашу сказку, если бы не Большое Замечательное Приключение, которое затянуло его однажды и изменило его навсегда с той самой поры.
Он рано вырос, но сохранил в сердце очень многое из своего далекого детства. Это многое помогало ему отличить Добро от Зла, Правду от Лжи. Он вырос в любви и ласке. Один странник, знавший его, сказал мне, что он, де, никогда в своей жизни не видывал горя, страданий и слёз. Нет, не знал тот странник, что пережил и вынес тот Мальчишка, и какие непростые решения ему довелось принимать. Ну да ладно, и мне говорить обо всем этом как-то негоже.
Однажды, загоняя сельскую отару на водопой, Мальчишка увидел под старым Тутом нашу Девочку. Она аккуратно срывала с коры своего друга гроздья мха и сковыривала грибок, мешавший его коре дышать и впитывать влагу.
Покуда она обходила старый Тут, пела она песню свою тяжелую. Горевала она, что нету на земле того единственного джигита, такого сильного, что принес бы ей в руках луну с неба, такого нежного, что сумел бы распутать крылья у бабочки, попавшей под дождь, такого смелого, что мог бы быть смелым, не задумываясь, и такого заветного, что любил бы её больше самой жизни. Словом, того, кто вернул бы ей украденное сердце.
Много женихов сваталось к Девочке, но никого не могла она назвать своим самым заветным. Был, правда, как-то один мулла, который научил Девочку многому из того, что умел сам, многое из которого я не осмелился бы привести на строгий суд моего читателя. Был он зол, но не жесток, был он силен, но не груб, был он нежен, но не мягок, был он весел, но не смешон – а когда и был смешон, то не смущался.
Скоротаю длинную историю и скажу, что украл тот мулла сердечко нашей Девочки. Любили они друг друга, забыв обо всем на свете. Ночами, запоздалые путники, проходившие мимо его жилища, слышали её любовные стоны. Да, она тогда полюбила силу, и он показал ей, какова прелесть быть обладаемой. Давно уж, как ушел тот мулла вниз по отрогам – говорят, живет теперь в одном из кишлаков в самой низине. Перед уходом, однако, приказал он двум своим верным фарештА повесить её сердце на самую высокую ветку самой высокой сосны на всём Большом Хребте. Забыла Девочка того муллу, но что-то от него навсегда осталось у неё там, где раньше было её сердце.
Проходили так дни, недели и месяцы, и все по-прежнему, не отпускала нашу Девочку её заветная мечта о том джигите, что сможет залезть на ту сосну и отвоевать её благодарное сердце у ревностных фарештА.
*****
Мальчишка увидел её под старым Тутом и почувствовал, как по спине прошла дрожь – точно такая же, как тогда, в детстве, когда мама, укладывая его в кроватку, целовала его нежно в самые брови. Мальчишка никогда и не думал, что придет такое время, и он вновь испытает это давно забытое, но очень сладостное и теплое чувство.
Она даже не взглянула на него! Да какое там! Посмотри она на него, он провалился бы под землю в гости к злейшему из шайтанов. Она посмотрела на его дудку и улыбнулась. Он всегда брал эту дудку с собой – бывало сидя у самого обрыва, играл он свои самые сокровенные песни. Злые чабаны говорили, что он колдовал. На самом деле, просто Мальчишка не был одинок, когда его чувства изливались из его дудки и затягивали его в свой волшебный хоровод.
Он стоял еще очень долго и не мог сказать ни одного слова – ни о том, кто он, откуда, и кто его родители. Они просто стояли и смотрели друд на друга. Они не говорили, но они разговаривали. Вечером Мальчишка пришел домой и сказал родителям, что встретил свою жену.
*****
Шли чередой дни, недели, месяцы. Мальчишка и Девочка часто виделись, но со временем, почему-то, им уже не было так тепло вместе. Мальчишка не понимал, почему в глазах Девочки поселилась грусть и одиночество. Ведь он любил её по-прежнему сильно и каждый день начинал с мыслей о ней. Он и не думал шутить, ведь, в конце концов, он был самым храбрым Мальчишкой!
А Девочка каждый раз рассказывала ему Сказку об Украденном Сердце. Но, поскольку, такие сказки можно рассказывать только молча, то и губы ее при этом не шевелились. Лишь в глубокой синеве её прекрасных добрых глаз пробегали сюжеты о прошлом – о мулле, о её сердце, о её любви, о ней самой – о всем том, чем она живет каждый день. Мальчишка не умел читать её глаза. Но она всё равно была с ним. Рассказывала ему глазами, но он-таки не слышал этих речей.
Удивлялся же потом наш Мальчишка, когда однажды она не поцеловала его так, Как Только Она Умела. Когда однажды она не улыбнулась ему так, Как Только Она Умела. Когда не пустила его в свой секретный садик, ключи от которого она отдала ему в тот самый день их первой встречи. Так шли тяжёлые дни, недели, месяцы. Он её не слышал, она уже не верила, что дозовётся до него. Ему было очень обидно, он не понимал, почему она больше не хочет веселиться с ним так же, как раньше, смотреть на него так же, как раньше, ласкать его так же, как раньше.
Тогда он не знал ничего лучше, как спрашивать её, что же произошло. Один странник говорил, что Мальчишка задавал ей этот вопрос так часто, что даже его овцы научились выговаривать его, всем на потеху.
А она не могла понять, как такая добрая душа может быть такой глухой. Она поняла, что это не её джигит. И тем тяжелее были её думы изо дня в день. Тем невыносимее были советы подружек, приставания женихов и постоянные расспросы Мальчишки.
*****
Мальчишка по-прежнему водил отару на водопой, но она больше не встречала его под их Тутом. Он всегда знал, что любил Девочку, но даже теперь, он вряд ли до конца понимал, что это такое. Ведь, недаром, он был всего лишь Мальчишка. Причем, не самый быстрый, не самый умный, не самый выносливый и не самый смелый среди всех других мальчишек Большого Хребта.
Однажды, он сидел у обрыва и играл свою самую печальную песню. Он уже не помнил, что, когда-то давно, он присел у того обрыва в самый первый раз и заиграл, пытаясь, как его научили старики, вызвать Духа Ущелья. Он уже ничего не помнил. Его суетливый ум задавал ему тысячи вопросов, и все они были о ней. Его руки дрожали, а в глазах играла радуга, как после горного дождя. Он играл, и музыка, становясь всё стройнее, принимала очертания, вначале едва уловимые, а потом чёткие и определённые.
Перед Мальчишкой стоял Дух Ущелья. Мальчик хотел-было закричать от испуга и волнения. Но Дух Ущелья прикрыл ему рот своей большой ладонью, которая почему-то напомнила Мальчишке ладонь матери.
Дух Ущелья говорил тихо и медленно, словно бывалый джигит, вернувшийся с набегов и вспоминающий о всех неверных, повстречавшихся с его острым булатом. Он сказал Мальчишке только одно слово. Но уверяю тебя, мой читатель, даже говоря одно единственное слово, можно говорить м е д л е н н о.
Он прошептал: «Слушай!»
Он приподнял правую руку и вознес указательный палец к горизонту. И вдруг Малчишке открылись и услышались те прекрасные вещи, которые всегда происходили перед его самым носом, но о которых он никогда не подозревал. Мальчишка словно обрел второй язык, который переводил ему вещи, до сих пор неведомые.
Вернувшись домой, он застал родителей ругающимися и разозленными друг на друга. Но он у с л ы ш а л в их глазах любовь. Он услышал природу, услышал всё то, что до сих пор было для него немым. Даже со своими овцами он теперь мог р а з г о в а р и в а т ь, а не говорить.
*****
Каждый день для Мальчишки начинался, как всегда, с мысли о ней. Однако, он давно уже не видел её, и тем более давно не говорил с ней, и, наверное, никогда с того самого первого дня их встречи не р а з г о в а р и в а л с ней. Многие люди влюбляются, разговорившись друг с другом. Мальчишке становилось страшно, что же будет, когда он услышит её – ведь уже сейчас он не мог жить без неё.
Она пришла сама. Словно он позвал её. Удивительно, ведь раньше она бы вряд ли пришла, даже если он позвал её. Сейчас он даже не звал её. Он просто подумал о ней.
Она пришла и, посмотрев в его глаза, увидела там то родное, что она искала в Нем все эти годы. Современные лингвисты так и не нашли ёмкого слова, чтобы описать это старо-арабское понятие, наиболее близко характеризуемое русским словом «понимание».
Он посмотрел на неё и увидел другую её, правильнее сказать, ту самую её из их первого дня, поющую грустную песню под их Тутом. Он увидел её без одежды, без усмешек, без неприязни, без холода.
Он с начала до конца выслушал её Сказку, доселе недоступную для него. В ту ночь он заснул счастливым, под небом, усыпанным миллионом взволнованных звезд.
*****
На следующее утро она с первыми лучами солнца вышла к обрыву. Поодаль лаяли дикие собаки, на горизонте показалась стая диких уток. Небо все сильнее розовело с востока. В горах это происходит по-особенному быстро. Что-то заставило её оглянуться. Она увидела свой Тут, приветливо качавший своей кроной. И вдруг...
Словно из сказки, из-за дерева показался черный джигит на вороном ахалтекинце. Он ехал очень медленно, очень уверенно, не издавая ни единого звука. В одной руке он нес её сердце, вызволенное с вершины той сосны, другая была спрятана за спиной. Он поравнялся с нею. Молча. Это был Он, но это был уже далеко не наш Мальчишка. От его мужественного лица веяло ароматами далёких мест. Его глаза сияли ликованием и страстью. Он попросил её закрыть глаза – наш Мальчишка всегда говорил ей так, когда готовил ей какую-нибудь приятную мелочь. Она повиновалась. Она вдруг подумала, что ей, как никогда, понравилось повиноваться этому мужчине.
- Это тебе! Только не забудь вернуть на место!
Дрожащую, словно котенок, увидела она в своих руках ту, что с испокон веков делала свой бледный ночной путь среди мириад звезд, указывая людям путь к Добру и Любви.
Девочка улыбнулась. Ее песня была услышана.
Кембридж, Массачусетс
Январь 2004 года