глава, в которой два инженера испытывают новый летательный аппарат
Ноябрьским Петроградским вечером, на той стороне где Ждановская набережная было почти пусто. Лишь два щеголевато одетых буржуа неспеша прогуливались отчаянно жестикулируя.
Беспризорная рыжая шавка сунулась было гавкнутъ с ближайшей подворотни, но вовремя опомнилась. Времена нынче не те, времена такие, что каждый с патроном ходит, злые как... Благо вот спрятаться пока есть... А чем живешь, чем питаешься им и в ус не дует.
К пристани заваленной ящиками пустых патронов с неделю назад привалил плоский и круглый как консервная банка крейсер. Команда между собой прозвала его "монитором". Да не крейсер это, а скорее самоходная крепость со скоростью в пять с чем то узлов и дальностью стрельбы по навесу пятьдесят морских миль. Широкие жерла двух короткоствольных гаубиц мортир были направлены в сторону Финляндии. Жители домов вдоль набережной имели полную уверенность, что при первом же выстреле разнесет к чертовой матери всё их кое как вставленные стекла... В чахоточный такт судовому двигателю качались хрустальные подвески люстр, за крест накрест оклеенными полосками оконных проемов мелькали неслышные тени. Кое-где горели газовые фонари, тускло освещая мутные стекла в живших пока еще квартирах. Где то прямо в окна дымили самодельные печки буржуйки. Жизнь продолжалась несмотря ни на что и синий вечер был чуден и по своему прекрасен. Взять хотя бы то, что в отражении окна первого этажа дома № 11 была видна яркая звезда венера, дымчатый диск солнца заслонял маленький багряный месяц. Бронзовые листья кленов срывало ветром и несло вдаль, туда, за горизонт, в еще более сказочную страну откуда был родом Игорь Сикорский, стоявший у покосившихся ворот механической мастерской. Одетый по обыкновению серого отлива костюм тройку, с тростью, заканчивавшейся белой главой орла и шляпою в руке, которую он то сердито мял, то расправлял, сверлил взглядом понуро стоявшего человека. Человека по сути вовсе уж непокорного, с львиною гривой седых волос. Очень редко можно было видеть его таким.
- Нет нет и еще раз нет! - громко произнес его противник. - вы поймите, вы голова, равным вам в материаловедении и смежным наукам почти что нет, но это там, в своей области, а здесь, здесь ведь аэродинамика, понимаете? Ваши расчеты приведут к ненужной гибели воздухоплавателей. Они просто напросто взорвутся. Разлетятся ко всем чертям. Ну ладно. Нате, пробуйте. - Он махнул рукой. Корпус сей изготовлен из титановой стали, как вы заказывали.
Загудел, завибрировав, поведя рябью крест воды вдоль прогулочной набережной бронированный монитор. Из трубы повалил жирный густой угольный дым. Вначале черный как сажа, а после чуть малиновый, белесый, окрашиваясь в цвет лунного затмения. Матрос в иссиня-черном бушлате, перепоясанный новенькими латуневыми лентами пулеметных патронов лихо скакнув через низкое ограждение на металлическую палубу, вдруг словно спохватившись хлопнул себя по левому боку. Нащупав деревянную кобуру маузера успокоился. Успел вовремя на вахту и ладно. И на том спасибо. Вернувшись от мирской любви к делам военным.
Впрочем, с палубы ему были видны окна его мамзели и под ними двух инженеришков, громко спорящих у стальных арочных ворот механической мастерской.
Издали ему было видно, как седой вынул из кармана, кулек тускло блеснувший серебром, протянув его второму махнув устало рукой зашагал вдоль набережной.
- Вы и представить себе не можете, что произойдет, как скакнет вперед наука если это сработает.
Скрывшись за воротами первый собеседник вскоре выволок на свет божий и вовсе уж непонятную штуку: два широких обруча как от бочки, соединенных меж собой тележной осью. Другая ось шла поперек в наклон до самой земли. На ней помещалось сиденье с ящиком лакированного дерева, а поверх над ним имелась еще одна ось с двумя узкими парами полос железа.
Седой стоял поодаль. Скептически наклонив голову Игорь Сикорски что то делал с широким ящичком позади сиденья.
-Готово, - сказал он, - будь по вашему, Йозеф, будь по вашему. Еще один наглядный опыт.
Сильно и мощно завыло и завертелось, зашумел ветер, разбросав вдоль набережной рыжие листья. Поджав хвост бежала в свою подворотню унылая шавка
Громко хлопнуло разом осветив мертвенным светом брусчатку и стену домов. Да так, что у матроса едва успевшего закрыть глаза появились нехорошие предчувствия.
Но - но, сказал он, - полегче. Порох ведь кругом, а? - Помятуя о том, что мешочки черного пороха вроде бы надлежало еще вчера надежно упрятать в крюйт камеру. Да так ли? На палубу гулко упала одна из полос.
- Вот я вас, - хотел было сказать матрос, даже протянул руку расстегнуть деревянную кобуру, вытащить наган и пальнуть. но вовремя опомнился, признав, видимо в чудаках одного из тех инженеров, с которыми за руку здоровался капитан да и стоит ли вообще поднимать шум из-за куска обломанной железяки, если ничего в сущности пока не случилось. Лучше стоять столбом как велено. А пошло бы все оно к морскому дьяволу!
Бравый матрос сдвинул фуражку с витиеватою надписью «Faa di Bruno» на глаза, закусил черную ленточку, пока вполглаза поглядывая на и прислонившись к теплому пока еще боку ходовой трубы.
Улица Красных Зорь по обыкновению своему упиралась в широкие чугуниевые ворота паровозоремонтного, а с другой стороны к нему примыкали механические мастерские, с воротами поменьше, с медными циферками в самом верху, различными завитушками и листиками и прочими атрибутами прошлой жизни. За приоткрытыми воротами с номером 5 был пыльный двор заваленный бочками с закаменевшим цементом, различными железяками и ржавыми же трубами.
Двое рабочих сидели на добротных деревянных ящиках, неторопливо прихлебывая чай с алюминиевых кружек. Кружки были тем примечательны, что края их срезаны и оплавлены сверхтонким лучом необычайной силы. От того кромки их в Петроградских сумерках серебристо светились захваченными положительными катионами. Забрел, однажды в починочную мастерскую № 5 какой то церковный служка и ни дать ни взять принял сей предмет в руках мастерового за некий святой источник "грааль" должно быть. Оторопев и маленько крестясь завел разговор вовсе не о том, а затем поправ все каноны в своей грешной душе обзывая себя последним вором и негодяем, схватил ближайшую со стола и обжигаясь кипятком выбежал вон.
Вот ведь бес как дунул, - смеясь сказал мастеровой. Ничего, сделаем себе новую. Люминия у нас много. А чайничек дырявый то гляди, оставил. Ничего и его починим.
Вечер нынче удался удался на славу, - мечтательно думал рабочий Иван, - не холодно ни жарко, а так, в самый раз. Да и затмение нынче. Венера вон видна, а там Марс. По росту мастеровой равнялся второму ни дать ни взять былинные богатыри. Из старой закалки. Нынче таких мало осталось. Высоких на войне пуля быстрее находит.
Пошвыркивая, один развернул завернутую в газету отливавшую золотом копченую рыбу и достав перочинный ножик стал разделывать, успевая при этом проглядывать занятные статейки.
На одной из последних полос была заметка про неудачный старт космического корабля и следом издевательское сообщение, что шарлатаны не переведутся и в нынешние и уж тем паче будущие времена.
- Хорошо бы взяла и так вот запросто взлетела, - сказал он, - ведь видел, собственными глазами видел, как на пол сантиметра, самую малость но сдвинулось. Вот ей-богу! А после рванула. Да как рванула!
- Да оно так то конечно, - заметил второй рабочий. А ближе двухсот шагов подойти боялись. Где уж им. Эх.
- А вот наш бедный пан Йозеф идет. Его и спросим. Верно, Чумаков?
- Поосторожней ты с ним Иван, - видно, что человек не в себе. Зачем бередить прошлое. Пусть лучше дальше чертежики рисует. Все-ж таки при деле человек.
- Да, работа лечит, - эхом ответил Иван.
Подошел размашисто сел на пустой ящик инженер Йозеф. Душно ему было очень. Белая рубашка расстегнута, синий с голубым галстук где то и вовсе утерян по дороге.
- Не получается. Слишком мощный заряд дал. Разрушил зря почти готовое творение. Места себе не найду.
Засвистал основательно прокопченый чайничек стоявший чуть наискось на двух кирпичах. Иван обжигаясь, поочередно дуя на пальцы налил в третью кружку крепкий чай.
- Берите, Йозеф Сергеевич, травяной чай то, Онежский. Мысли хорошо прочищает. Что не нужное, в туман рассеется, а что нужное, само покажется. Пусть не пустое, а на третий или, предположим четвертый раз все равно повезет. Опыта одним словом.
- Да не будет ни третьего ни четвертого, - устало сказал Йозеф. - Довольно. Я в который раз сам себе доказал, что даже самые прочные материалы не выдержат. Одни слишком хрупкие. Другие не выдержат такой температуры. Ведь температура там адская.
- Вот бы заряд таковой в мортиру ихнюю корабельную, - сказал молчавший до того второй рабочий, - достало бы до Финляндцев, к примеру?
Йозеф Сергеевич окаменел лицом на секунду, задумался. Достать то достало бы, только вот не для того строил он формулу, мечтал чтобы снаряжать небесным металлом не военные, а звездные фрегаты. Вы только представьте, ребята, уголь в будущем не нужен, отказались мы от угля! Дейтритомагнетит в качестве топлива для судов и паровозов! Специальные лопатки повышенной прочности, а их будут толкать микроскопические зерна взрываясь и создавая вокруг себя магнитную амплитуду огромной мощности. Быть может через год, через десять сто лет, но я верю, чудовищной силы энергия распадаясь будет толкать не только турбины но и создавать еще один вид самовосполняемой энергии.
Инженер Йозеф увлекся настолько, что не заметил как столкнул широкими как лопаты руками тот самый злополучный чайник и тот шипя и плюясь паром покатился по пыльной траве разбрызгивая все свое содержимое.
- Вас, Йозеф Сергеевич, - тронул его за рукав ходивший до ветру Чумаков.
Инженер обернулся. Неподалеку стоял беспризорник.
Было в нем что то от Гавроша или от Гекльберри Финна. Дурашливый и насмешливый взгляд, сменявшийся какой то грустью, когда оглядывал непонятные шкалы и ареометры, вырванные с корнем из старых паровых машин приборные доски.Почти готовая приборная панель для строившегося неподалеку биплана "Ильи Муромца"
Инженер Лодзь Йозеф Сергеевич 1887 года рождения. 3 мая месяца. Сорока трех лет от роду, застегнув рубашку непослушными пальцами на все пуговицы, нашарив во внутреннем кармане пиджака трубку, неспешно выколотил ее о край ящика.
- А не врешь ли ты часом, пацан? - Йозеф насмешливо, с какой то грустинкой глянул на паренька.
- Вот те крест. Истинно не вру! - Забожился тот, - был я там, спрятаться решил в той пещере. Бежали они за мной.Знаю, что заблудиться в ней нашару можно, но я бы далеко не пошел, отсиделся бы а потом вышел. А тут...
Двое рабочих все так же сидели на пустых ящиках, поглядывая то на яркую звезду венеру, то на мутноватое солнце сквозь почти черные окуляры морского бинокля красной меди. Говорили отвлеченно.
Иван неспешно, прихлебывая чай про то что малиновый луч дубль переноса вещества еще не слишком точен и атомы мрамора могут неправильно дублироваться. Про то, что инженер Лодзь вот уже какую неделю бьется над вопросом о сверхпрочной для лучей керамике. Про цены на зерно, которое продотряды отнимают у крестьян, а затем продают втридорога своим же. Про войну с белофиннами. Про то, что жена за ночные бдения здесь обещала взять не то скалку не то скакалку и отодрать по причинному месту. Здесь рабочий хохотнул. А еще про то говорили, что за пределами солнечной системы вроде бы и нет ничего. Ни времени ни пространства. И вообще пустое это - в космос лететь.
Мальчишка беспризорник разинув рот заглянул за дверь. Там стояла как будто бы греческая статуя женщины. У стены точь в точь такая же. И еще непонятный прибор, с кучей маленьких зеркал, многое еще, да получив оплеуху от рабочего и вылетел вон.
фрагмент