Права на произведение заверены нотариально.
Проснулся дед Кузьма от голодного урчания в животе и запаха настоящей рыбацкой ухи, приготовленной на костре. Выбравшись из-под солдатского одеяла, дед высунул голову из палатки. На улице стемнело, и, весь свет исходил теперь только от большого костра, вокруг которого расположились отдыхающие. Его пламя уплотняло темноту так, что на расстоянии трех метров от него ничего не было видно. Говорил генерал. Все сидели и молча слушали, поедая с расстеленого брезентового полога всевозможные яства. Рассказ дед услышал с середины повествования.
-...Я к тому времени не пил уже лет пятнадцать, боялся, что из-за этого ранения в голову свихнусь от болей. Как выпью, понимаешь, так боли страшные. Это сейчас все прошло, а тогда не знали с супругой, что делать.
-И что за пятнадцать лет, ни капли спиртного?- спросил кто-то из темноты.
-Не поверите, ни единой. Ну так вот дело было на Байконуре. Что-то там учёные наши новое придумали. Комиссия, то, сё. Меня в состав включили. Вечером сидим за огромным столом. Сам приехал,- генерал показал пальцем наверх, с ним два члена политбюро, министры, ну и мы, рыба помельче. Кто-то придумал водку пить из гранёных стаканов. Налили по полному. Думаю, хрен с вами, пейте, а я пропущу. Да не тут-то было. Встаёт председатель комиссии и громко так говорит:- Предлагаю выпить за здоровье Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Все встали, взяли стаканы. Встал и я. Держу стакан и думаю: «Если сейчас выпью – неизвестно, доживу ли до утра, а если не выпью – то наверное и вечер не дотяну». Ну махнул на всё рукой…- замолчал генерал.
-Чем кончилось-то?- не выдержал кто-то затянувшейся паузы.
-Выпил, конечно. До конца выпил. Весь стакан. Попробуй там оставь. Ну в общем обошлось. Откачали потом люди добрые.
Монументального вида, жена генерала, Людмила Григорьевна, увидев дедову голову, сиротливо торчащую из прорехи в палатке, приветливо помахала рукой и пригласила к костру на уху. Он озадаченно поскрёб голову. Проблема оказалось сложной. Одежда его так и лежала в палатке непросохшая. Махнув на всё рукой, дед накинул на плечи одеяло, под которым спал, и вылез к людям. Присутствующие, не прекращая разговора, потеснились, освободив ему место. Чья-то заботливая женская рука подала полную солдатскую чашку ухи. Чья-то мужская рука подала полстакана коньяка. Словом, деда приняли как своего. Начали расспрашивать о деревенском житье-бытье. Вначале он отвечал односложно, стесняясь большого начальства, а после третьей дозы спиртного дар речи стал возвращаться. В словах появилась уверенность, немало удивившая присутствующих. Директор какого-то завода, небольшой плотный мужчина, которого все звали Максимыч, закусывая свою порцию коньяка бутербродом с чёрной икрой, подмигнув ему, сказал:
-А я думал, у вас глухонемые.
-Дык это. Непривычные мы тут к городским, со своими у нас попросту, а с вашим братом неудобно. У вас все по культурному.
-Ничего, отец, зато вон какую еду ты нам раздобыл. Сто лет не ел с таким аппетитом. Сразу видно - предприимчивый человек. С тобой не пропадём,- сказал он, оглядывая присутствующих хитрым взглядом.
-Я что,– начал ободрённый дед Кузьма, уминая за обе щеки поданную ему еду.- Вы предприимчивых людей ещё не видели. Вот у меня дед был, «Головель» у него прозвище было, вот тот предприимчивый был. Он мне не родной был. Прибился к нам в тридцать втором в самый голод. Сам здоровенный детина, выше двух метров ростом и за сто весом, а голова что твоё ведро. Потому и прозвали «Головель». А бабка моя была метр с кепкой, и весу в ней килограммов сорок пять. И поди ж ты, как-то ухитрились ещё троих пацанов заделать. Я тогда ещё сопливый был. Мать моя с голоду померла. Вот бабка тянула нас, меня да ещё двух моих братьев, а те ещё меньше меня были. Вот значит, живет у нас «Головель», хозяйство наше потихоньку поправляет. А жили тогда своим хозяйством. Настала весна. А зерна у бабки моей осталось пуда два. Как говорят наши башкиры – И уродит не кормИт, и не уродит убытку нет. Вот «Головель» бабке и говорит- «Если мы это зерно посеем, до «нОвины» не доживём. Умрем с голоду. А если сейчас его съедим, то осенью умрём. Тоже с голоду. Если веришь что не обману, отдай мне зерно, я знаю что делать. Бабка только рукой махнула. «Бери мол». Взял он зерно, намочил его и проростил…- продолжал увлеченно вспоминать дед, ободренный необычным к нему вниманием.
-А это еще зачем?- спросил кто-то из отдыхающих, подавая деду очередную порцию спиртного.
Тот выпил, крякнул, чем-то заел и, поправив съехавшее с плеча одеяло, продолжил, не замечая, что все присутствующие с улыбками поглядывают на него. А улыбнуться было отчего. Сидел дед в одних трусах, по турецки скрестив ноги, а так как уже выпил и увлекся воспоминаниями, не заметил, что с одной стороны из этих самых трусов выкатились наружу его мужские прелести. А он, не видя ничего этого, продолжал ораторствовать :
- А затем. Потом размолол, добавил воды, хмеля и выгнал пятнадцать литров самогона,– дед торжествующим взглядом осмотрел слушателей,- а потом когда начался сев, погрузил этот самогон в телегу и поехал по полям, где мужики хлеб сеяли.- «Устали? Не желаете, мужики, выпить с устатку? Стакан полведра зерна». Кто откажется? Пока жены не видят. К вечеру привез домой тридцать ведер пшеницы. А это, почитай, пятнадцать пудов. И сам напился, едет, на всю деревню орет: «Все с дороги долой, Петечка домой едет». Так и отсеялись и сами остались живы. Вот какой человек был предприимчивый.- Все согласно кивали головами, отводя взгляды от дедовых причандалов. Кряхтя, встал генерал, налил в стакан коньяка, подошёл к нему:
-На, Петрович, выпей,- и, дождавшись, пока тот выпил, на ухо добавил,- если яйцами закусывать не будешь, лучше спрячь их в трусы.
Дед Кузьма глянул вниз и обомлел. Ему сделалось плохо. Разом вспотел весь до самого своего инструментария. Втолкнув стакан назад в руки генерала, он вскочил и бросился к палатке, по пути сорвав с верёвки чьё-то ещё не высохшее полотенце. Влетев в палатку, он стал яростно вытирать пот с лица, с плеч, с рук, опять с лица, не зная, что ему делать. Перед такими людьми и такой позор. Постепенно хмель стал закрывать горькую действительность. Прохладная влажная ткань приятно холодила лицо. Дед провалился в беспокойный сон.
Проснулся он оттого, что кто то яростно тряс его за плечо. Открыв глаза, дед Кузьма увидел генерала, который тыкал ему в лицо какую-то тряпку и вопрошал :
-Ты, Петрович, зачем это взял?
-Висело полотенце, я и взял. Что, нельзя было? Душно. Я всю ночь утирался им.
Сознание постепенно стало возвращаться к деду. Он вдруг сразу всё вспомнил.
-Дубина,- ржал генерал,- это трусы моей жены, которые она постирала вчера и повесила сушить, а теперь ищет по всему лагерю.
С этими словами генерал развернул женские рейтузы размером с парашют. Деду стало плохо, голова свалилась на тюфяк с глухим стуком. Все еще смеясь, генерал сказал:
-Петрович, я про это никому не скажу. Но больше так не делай,- и вылез из палатки. Немного постояв, он отошёл в сторону и, нагнувшись, как бы поднял с земли панталоны своей жены.
-Людмила. Иди сюда. Вот нашел. Наверное, ветром сдуло. Придется тебе их перестирывать,- и, вновь заржав, ушёл, оставив жену в полном недоумении.
Стараясь не попадаться отдыхающим на глаза, дед взял с импровизированного стола несколько кусков какой-то еды и потихоньку, как разведчик, убыл на дамбу на рыбалку. Не успел он расположиться как следует на берегу пруда, как со стороны леса раздался шум подъехавшего председательского «Уазика». Забыв о рыбе и обо всём на свете, дед, вытянул шею, напряжённо вглядываясь в сторону подъехавшей машины. Честное слово, хоть завязывай глаза и беги куда ноги унесут от позора.
Со стороны отдыхающих молодым галопом прибежал посыльный, безусый рыжий солдатик, и, еле-еле разыскав замаскировавшегося в кустах деда, передал что его ждут к завтраку. Тот обречённо встал и поплёлся вслед за солдатом. Присутствовали те же и вновь прибывший Кульбаев. Генерал предложил деду сесть и смотрел на него, ничего не говоря, каким-то новым взглядом. Зам поинтересовался как отдыхающие провели ночь, и выяснилось, что всё хорошо, за исключением того, что лягушки всю ночь квакали и мешали спать, на что он тут же дал указание.
-Кузма Петровищ, я вещером пришлю на машина атрава. Пасыпишь её на вада, лягушка отравищ.
-Дык, Абай Юнусович, вместе с лягушками-то и рыба подохнет,.- забеспокоился дед.
-Лягущка травищ, рыба не травищ,- безапелляционно заявил зам председателя. Вмешался генерал.
-Не надо ничего, Абай Юнусович. Это же часть природы. Давайте пусть живут как жили.- На том и простились.
А генерал увел деда на дамбу, и, долго смеялся слушая историю его «повешения». Наконец сказал:
-Ну, раз, Петрович, тебе сейчас всё равно дороги домой нет, жена тебя к расстрелу приговорила, оставайся здесь за инструктора. Мы тут коё-что строить будем, вот ты и будешь моим советником. А с твоим председателем я договорюсь. И жалованье тебе назначим. Не переживай, в обиде не будешь.
Продолжение следует. Для тех кто не любит читать - можете прослушать в моем исполнении главы книги "Дед решала" в Ютубе. ОК. ВК. фейсбуке. Твиттере. просто набрав "Дед решала. Евгений Паньшин".
Если понравилась публикация не забывайте ПОДПИСАТЬСЯ и поставить ЛАЙК