- Ну что, Савелич, Бог-то есть?
- Конечно есть, сынки, как не быть-то - дед Савелич привычно отозвался на приветствие работяг и улыбнулся полупустым ртом. Городские, что с них взять. Может и не доходит до них Бог. Хотя как же он не дойдет, Бог Он для всех. Но не видят Его там, в городе. Машины мешают, девки в юбках повыше совести. Срамота. Куда там Богу. А тут, в селе, куда ж без него. Зимой носа из избы не высунишь без Бога-то. А в городе приспособились как-то. Даже в метро вон ходят не покаянные. И в театрах заседают. Ну да Он всех простил. Большое сердце у Него.
Так и хвалили Его по хатам да огородам. Каждый день дела благие вспоминая. И славили Слово Его промеж собою.
А как-то раз беда случилась - бараки гореть начали. Где работяги городские ночи коротали. То ли бычок кто не затушил, то ли кто носки на плите сушить начал. Кто ж их разберёт, дыму-то навалило. Ну и ясное дело все деревенские подорвались. Кто с ведром, кто с ковшиком, кто с соседом пришёл. И Савелич. Куда ж без него. Тут же и он. Как раз Петька Силиванкин из окна повылазил и кричит на весь двор "Помогите, люди добрые, задыхаюсь! Угораю, родненькие! Мне ж женится ещё, детишков рождать! Не могу я сгореть-то". Всполошились все конечно, пуще прежнего бегать начали. Кто с кувшином, кто с двустволкой, кто жену родную привёл. А Савелич тихонько так ему "а ты Иисусу помолись. Он, чай, знает как помочь-то". Ну делать нечего, помолился Петька как мог. Даже перекрестился от греха подальше. Слева направо, справа налево или сверху вниз. Не разобрать там уже было. Ну да и прыгнул из окошка-то. А куда ж ему деваться, сзади уже пятки подгорать начали.
- Ну, а дальше-то что - перебивали Савелича.
- Есть Бог, сынки. Есть. Как не быть-то? - Савелич заулыбался и пошел дальше по дороге к своей избе. Там уж Захаровна пироги давно поставила.
В это время Елена Петровна, как её все в селе звали, как раз выбежала со двора с огромным сачком и побежала в поле. Знамо дело за бабочками. Чего ж ещё ребятёнкам в селе делать.