Невысокий мужик. Ниже моего метра семьдесят шесть. Сутулый. В потрепанной телогрейке и черной кепке, напяленной до самых бровей, в кирзовых, замызганных засохшей серой грязью, стоптанных сапогах. Взгляд из-под-лобья, но при этом куда-то мимо меня, желтые зубы – я их почему-то особенно разглядел в мертвенно-бледном свете луны. Мне еще вспомнился водитель раздолбанного «Салюта», с его пассажиром, и подумалось: «У них тут мода, что ли, на желтые зубы и кирзачи».
Видавшая виды скрипучая телега с простеленным не первой свежести соломой дном. Я сел с самого краю и быстро почувствовал как начинают, на весу, зябнуть ноги, убедившись: моя, предназначенная для города, обувь была явно не рассчитана на деревенскую холодную осень. Тронулись. Лошадь шла медленно. Поначалу колеса так скрипели по привокзальному, напрочь раздолбанному асфальту, что казалось – отвалятся. Сколько ехали? Да не скажу толком. Время здесь вообще не так как в обычном мире текло.
Помню только, как оставив позади вокзал, колеса покатились по проторенной колее и их скрип стал мерным, напомнив о детстве: бабушка меня часто на телеге во время деревенских каникул встречала. Тот, кто меня вез, оказался не по-деревенски неразговорчив, да и я не напрашивался на беседу, тупо пропялившись всю дорогу на огромную желтую луну.
Мой провожатый, впрочем, хоть и был молчалив, но на протяжении всего пути как-то затравленно озирался в сторону леса, по краю которого мы ехали, и ерзал на телеге, словно боялся опоздать; начиная время от времени бубнить что-то неразборчивое. Казалось, его дерганое настроение должно было бы передраться и мне, но то ли луна меня загипнотизировала, то ли еще что, но пока мы тряслись на телеге, я даже не столько задремал, сколько в транс, что ли, какой-то, впал. И близость незнакомого и стоявшего сплошной черной стеной леса, меня, в отличие от моего спутника, почему-то совсем не пугала.
«Приехали!». Голос вывел меня из оцепенения. Не тревожного, нет. Просто всю дорогу я ощущал, что соприкасаюсь все больше и больше с какой-то иной реальностью. Даже луна здесь светила как-то по-другому. Ладно. Спрыгнул с телеги, разминая затекшие и слегка одеревеневшие ноги. Странная деревня – темень, глаз коли. Ни фонаря. И света в окнах близлежащих домов я тоже не увидел, как, правда, не узрел и самих домов. Из-за темноты. Просто ощущение было – в деревне мы. А тут вдобавок ко всему луна, как будто надурь, скрылась за тучами. Но больше поразило отсутствие собачьего лая. Совсем. «Быть не может» – скажет какой-нибудь деревенский житель. Сам бы не поверил, если бы не убедился.
– Пойдемте, – полушепотом произнес встречающий – он, к слову, так и не назвал свое имя – и направился во тьму. Кромешную. Я, пожав плечами, последовал за ним. На ощупь. Потому как телефон мой мобильный разрядился. Внезапно так. И что-то мне подсказывало: электричества в деревне нет. А тут еще мысль в мозгу молнией пронеслась: «Грохнет он тебя сейчас чем-нибудь по голове и в канаве валяться оставит». Я как-то глупо сам себе на это ухмыльнулся, что, впрочем, не уняло вдруг охвативший меня озноб, который заставил наскоро перекреститься.
Перед моим спутником что-то скрипнуло, и через секунду я понял: калитка. С ума сойти: тьма висела настолько черным холодным покрывалом, что ни калитки, ни дома прямо за ней я не заметил. Пока вплотную не споткнулся о ступени террасы. Дверь оказалась не заперта и отворилась со скипом, будто ее сто лет никто не смазывал. Я брел в полной темноте, вроде как по сеням, буквально на ощупь, вдыхая аромат старых некрашеных деревянных стен, чеснока, каких-то трав и чего-то его, мне непонятного. Один раз я споткнулся о какой-то порог, в другой – врезался лбом в косяк – верно, ведущий из сеней в комнату. Спутник же мой ступал по скрипучему полу вполне уверенно и явно был привычный к местной темноте, не нуждаясь в освещении.
В комнате было не топлено и оттого как-то особенно неуютно; чувствовалось, что здесь, по меньшей мере, давно никто не жил. Знаете, в таких необитаемых подолгу домах такой запах всегда особенный. Нежилой. А тут, казалось, даже мыши в подполе не водились. Я с ностальгией вспомнил теплый плацкартный вагон с обшитыми дерматином полками, на одной из которых спал еще пару часов назад.
– Здесь, значит, остановитесь, – произнес мой провожатый, не зажигая свет и, словно услышав мой немой вопрос, вполголоса пробормотал:
– Керосинка на столе.
И, пару секунд помолчав, добавил:
– Справитесь?
Я честно ответил:
– Не уверен.
Он, вздохнув, подошел к столу, который я-таки разглядел – видно, и мои глаза стали привыкать ко всей этой тьме, – пару минут поколдовал возле керосинки и зажег ее. К слову, кроме керосинки, на большом деревянном столе, без привычной для деревенских домов клеенки, я больше ничего не заметил.
Ежели вы никогда не стояли возле горящей керосинки, вряд ли я смогу вам рассказать об источаемом ею аромате. К тому же керосинка нещадно коптила. Я непроизвольно к ней придвинулся – не столько как к источнику света, как к источнику тепла. Хотя бы гипотетического. Словно почувствовав мое настроение, провожатый произнес:
– Дрова в печке, но она, того, не очень-то топит. Старая уже.
– Ладно, – махнул я рукой и, словно спохватившись, едва не прокричал:
– Тут письмо мне из вашей деревни прислали, – и полез в карман куртки. Однако тот кто меня привез сюда, стоял уже в дверях и, не оглядываясь, пробубнил как будто себе под нос с явным облегчением:
– До двенадцати поспели.
И исчез. Мне даже показалось: растворился в дверном проеме. Во всяком случае, его шагов на улице я не услышал. Оставшись один, я почувствовал усталость и стал озираться в поисках дивана или хотя бы топчана какого-нибудь. Их не было. «Не хватало еще на полу дрыхнуть, в дубняке полном», – зло подумал я, ежась от холода; нещадно коптящая керосинка тоже уюта не предавала. И тут меня осенило: Печка! Русская. Я отдернул на ней занавеску и узрел видавший виды овчинный тулуп, растленный на лежанке и, что обрадовало – первый раз за всю поездку – сверху него лежал еще один тулуп. И тоже овчинный.
Растапливать печку откровенно ломало, равно как и ломало на ощупь пробираться на террасу, чтобы запереть дом. Я махнул рукой и взгромоздился на лежанку, пахнувшую кирпичами и старой овчиной. Завернувшись в тулуп и кое-как согревшись, я почти провалился в сон, но заснуть мне в ту ночь не удалось.
30 – 31 июля Поезд Москва – Волгоград. 31 июля – 3 августа 2018 Волгоград. Отель «Ринг». 4,5 августа, поезд Волгоград – Москва.