На нашей даче в Аркадии волшебно пахло спелыми абрикосами, зноем, морским воздухом, керогазом, на котором готовили еду, и еще чем-то неуловимым. Вся эта гамма запахов навсегда сплелась для меня в аромат детства.
Сколько себя помню, только заканчивался учебный год, мы – я, бабушка, няня или мама в варьирующемся составе – переезжали на лето из Киева в Одессу. Сами переезды я помню плохо, но иногда это был поезд, иногда самолет, а иногда и автомобиль.
На даче я был предоставлен самому себе и бегал по нашему тенистому саду в поисках, чем бы себя занять.
Однажды я нашел на свалке старый, давно выброшенный мотор от холодильника. Как мне пришла в голову идея закопать его в укромном уголке нашего сада, я уже не помню. Присыпав его плоскую крышку землей так, чтобы видны были только обрывки проводов и выступающие «усы», я пошел докладывать о своей «находке» бабушке.
- А я бомбу нашел, - сообщил я как бы между прочим.
Бабушка не обратила внимания и продолжала что-то готовить на шипящем керогазе. Я и не рассчитывал на мгновенную реакцию и решил не спешить. Несколько раз я многозначительно спрашивал у домашних, знают ли они, как выглядят мины, бомбы и прочие взрывающиеся предметы. Никто, конечно, не знал, на что я заметил с укором: «А еще войну прошли…»
Действительно, семья в 41-м эвакуировалась в далекую Уфу прямо с этой дачи, где их застала война.
Вернулась с базара мама. Но и она не отреагировала на «мину в саду». Тогда я использовал последний шанс и позвал няню.
- Пошли покажу, чего нашел, - промолвил я загадочно.
Тут все и началось. Увидев в свежей яме присыпанную разрытой землей черную поржавевшую крышку с проводами, няня немедленно подняла голосовую тревогу.
В доме были только женщины. Конечно, они никогда не видели настоящих мин, и моя инсталляция подействовала на них должным образом. Меня на всякий случай оградили от «минного поля», заперев в доме, и пошли за подмогой к соседям.
На других дачах в разгар буднего дня тоже были только женщины.
Начался консилиум. Половина соседок не пошли смотреть на бомбу, но белье с веревок в саду поснимали. Остальные, многозначительно глянув издали на находку, высказывали свои версии. В основном в академических дачах днем находилась только прислуга.
- Тут эти бомбы с самолетов кидали-кидали, я сама помню, - говорила одна явно послевоенного рождения женщина.
- Это немцы оставили, они тут стояли лагерем, - заверила другая.
- Kакие немцы? Их тут отродясь не было. Здесь румыны стояли! - утверждала третья.
- Это наши партизаны минировали, когда на вашей даче «енерал» важный жил. Он кожный день на мотоцикле приезжал. Шуму было… - прозвучала четвертая версия.
То, что «цельный генерал» приезжал на мотоцикле, никого не смутило.
Консилиум постановил ждать мужчин с работы.
- Вот Аркадий Семенович придет, он военный, он сразу скажет.
Аркадий Семенович, правда, был военный врач-окулист и вряд ли хорошо разбирался в бомбах, но это никого не смутило.
- Это ж теперь у всех все перекопают... - задумчиво произнесла жена ответственного работника из потребсоюза и сразу пошла домой...
Появились с работы мужчины.
Первым пришел муж Антонины Петровны, которая работала в семье врачей гинекологов из Киева.
- Не пойду. Шо я бомбы не видел? - сразу заявил он.
- Так может, это и не бомба вовсе, - настаивали соседки. - Пойди глянь.
- Тем более не пойду! - отрезал Антонинин муж, уже раскладывая на столике в летней кухне закуску.
Приехал профессор-зоолог с дальней дачи.
- Я осматривать объект не буду, так как не разбираюсь в данном материале, но советую вызвать специальные органы, - произнес он весомо и тоже сел обедать.
Мои мама с бабушкой уже находились на грани отчаяния, а я продолжал быть запертым в доме.
Кто-то из соседей разглядел на полуприсыпанном черном диске «мины» надпись на немецком языке, и градус паники сразу повысился.
Некоторые жители соседних дач потянулись на автобусную остановку с чемоданчиками и баулами в руках. Некоторые начали звонить из единственного телефона-автомата, находящегося в двух кварталах, мужьям-академикам, чтобы те прислали транспорт. У будки образовалась солидная академическая очередь.
Тут начали вскрываться глубоко запрятанные соседские обиды.
- Вечно у вас все не так! - со злостью кинула моей бабушке ближайшая соседка. –Помнится, твой муж ключи забыл, так сидел у меня до ночи. Все варенье съел, так и уехал… - непонятно о чем посетовала она.
Другая интеллигентная бабушка, бывший преподаватель филологии и переводчик с греческого, отвечала ей: «Вы, голубушка, не изводитесь так, это же не у вас в саду бомба. Возможно, ваша дача и уцелеет... частично…»
Мне казавшаяся вначале столь забавной игра уже порядком надоела, и я пытался убедить родных выпустить меня на волю.
- Это я бомбу нарочно спрятал, она неопасная!
Но моим словам, конечно, никто не поверил.
Приехала, вернее, пришла с соседней станции Фонтана вызванная бдительными гражданами милиция в виде сержанта. Сержант явно был недоволен, что его оторвали от важных государственных дел по празднованию окончания нового рабочего дня недели.
Первым его вопросом был: «Где задержанный?» Под этим словом явно подразумевался я. Обрадовавшись, что меня наконец выпустят, я хотел подать голос, но бабушка тоже проявила бдительность и быстро закрыла окно.
Когда представитель власти понял, что иметь дело придется не с нарушителем социалистического порядка, а с взрывоопасным «эхом войны», он быстро ретировался. «Пойду доложу, кому надо», - заявил он.
Но, видимо, пошел «добавлять чего надо».
Наш сад постепенно стал похож на минное поле: кто-то огородил опасное место стульями, кто-то повесил на столбиках красные тряпки, кто-то под шумок собрал ведро абрикос, кто-то подчистую оборвал шелковицу...
Дачный кооператив почти опустел. Большинство дачников уехало в городские квартиры от греха подальше. Остались только домработницы, постоянно живущие на дачах, и их мужья, которые по совместительству сторожили дома, в основном друг от друга. Это был чудесный повод для всеобщей пьянки.
- А чего, пагибать, так с музыкой!» - провозгласил, нетвердо стоя на ногах, один из сторожей.
Напряжение дня выходило с парами спиртного.
Наша семья, приехавшая из Киева, не могла так просто уехать и героически осталась рядом с рогатой смертью.
Правда, на бабушке и на маме «лица почти не было».
Все молча сидели за огромным столом на веранде. Отдельный фонарь освещал место планируемого взрыва.
К вечеру приехал дедушка.
- Папа, не ходи туда! - произнесла мама с надрывом.
Но дедушка, хоть и имел вполне мирную профессию скульптора, все же, взяв ручной фонарь, пошел осматривать страшную находку.
- Ты же знаешь немецкий – посмотри, что там написано, - посоветовала бабушка.
Дедушка пробыл в саду недолго.
- Что там?! - спросила бабушка, бывшая актриса Государственной оперы высоким трагическим голосом.
- Там написано «саратовский завод», - удивленно поведал дедушка, который прочитал надпись, случайно зайдя с другой стороны.
- Разве в Саратове делали мины?.. - спросил кто-то растерянно.
И тут все одновременно обернулись ко мне…