Глава 4 Пробуждение
Батюшка домовой и матушка домовая,
батюшка дворовой и матушка дворовая со
всем семейством, пойдемте к нам
на новое жилище с нами жить!
Древнерусская языческая присказка.
Меня разбудили голоса, которые кажется, исходили из одежного шкафа, стоящего слева от моей кровати:
«...Жил был один сисисьтемный админисьтратор...»
«...Ты не правильно слова выговариваешь, дай я сам буду сказку сказывать...»
«...Тихо, что ты елозишься...»
«...Ты сам елозишься, Алешеньку напугаешь...»
«... Не шаркайся, мышь тебе в глаз...»
Я приподнялся на подушке и крикнул – кто там? Крик мой прозвучал хрипло, сипло и неубедительно. Наступила тишина. Голоса из шкафа понятно, померещились спросонья, тем более, что в голове была непривычная пустота, к тому же она болела. Я снова лег и прислушался к звукам наступающего утра. Судя по бледному свету, который едва проникал сквозь полоски жалюзи, было довольно рано. Дом еще спал и голова моя находилась в состоянии полусна и напрягать ее мыслями не хотелось.
Но утренние мысли сами полезли как диверсанты-партизаны к железнодорожному мосту, чтоб его взорвать. Мост этот был между моим вчера и сегодня, и необходимо было по этому мосту пройтись туда и обратно. Однако ничего не выходило. Первая мысль-диверсантка подобралась совсем близко с куском динамита и спросила – «а что со мною было вчера вечером?»
Вспомнить я мог лишь до того момента как залез на крышу многоэтажки. Тут и вторая мысль уже подползала со связкой противотанковых гранат – «каким образом я оказался потом на кровати в своей комнате?»
И здесь будто отрезало. Последним воспоминанием из вчера была картина огоньков ночного города с высоты. Но, что случилось после? Мой обратный путь с крыши домой в кровать исчез из памяти как удаленный файл. И вот, когда динамит с гранатами были заложены и диверсантки отползали от моста на безопасное расстояние, я вдруг снова услышал голос, исходящий из глубины шкафа:
– Буду я сказку сказывать: «Жил был один системный администратор по имени Алёша. По утрам он уходил на свою работу, а после работы возвращался домой и проводил почти все оставшееся время за компьютером. В выходные дни (на то они и выходные) он выходил на улицу, чтобы совершить прогулку по центру города, в парке или еще где-нибудь не далеко от дома. Во время таких прогулок, к слову весьма редких, наш системный администратор покупал различные вещи, необходимые для его неприхотливой жизни. Во-первых, он покупал еду, одежду и всякую дребедень для тела; во-вторых, компьютерные диски с новинками цифровой продукции для души. Шли годы – спокойные, тихие, теплые. Такая жизнь Алёше нравилась. Миллионами можно было исчислять чашки чая и кофе, выпитые в комнате у монитора; тоннами, съеденное таким же образом печенье и разные сладости. Мы уже не говорим о тысячах и тысячах сигарет с фильтром, выкуренных за годы такой безмятежной жизни. Главное, что Алеша продолжал наслаждаться обстановкой, которую мы образно назовем – «Комнатно-компьютерной нирваной» и вот однажды...»
– Так, значит, сходят с ума – подумал я, мысленно перебивая монотонное повествование, звучащее как будто из потустороннего мира.
– Отвечаю, ты Алёшенька с ума не сходишь, а наоборот восходишь! Если термин «сойти» – понимать, как опуститься вниз, а термин «взойти» как подняться вверх. С этими словами, ТОТ, кто мне отвечал, вылез из-за нижнего угла шкафа.
Я сидел на разложенном диване, плотно приклеившись к стене, в состоянии тихого умопомрачения и смотрел на НЕГО. На полу, опершись одной рукой о стенку шкафа, стоял маленький бородатый человечек, одетый в серую одежду, с меховой серой шапочкой на голове, подпоясанный серым же пояском, в общем похожий на русского крестьянина времён императорской России. На моем лбу выступил холодный пот и ноги онемели.
– Очень прошу не пугаться и не устраивать бег по комнате. Травлю и ловлю тоже устраивать не советую, я неуловим и незатравим – сказало это существо, размером с котенка. – Давай лучше знакомиться. Ужеля. Здешний домовой. Руку не подаю. Понимаю.
– Кто, кто? – Не веря, своим глазам и ушам переспросил я.
– Я же сказал ДО–МО–ВОЙ! Неужто не слыхал про нас? Меня к тебе Демьян приставил, помнишь такого?
И тут я вспомнил. И Демьяна вспомнил и его черный плащ и кирпич... Голова моя заболела невыносимо (вероятно сказалось воспоминание об ударе с неба и общее нервное напряжение). Я сжал голову обеими руками и застонал. В этот момент старичок быстро полез себе за пазуху, вытащил оттуда что-то маленькое и протянул мне на ладошке.
– Съешь пилюльку и все пройдет, – сказал он серьезным голоском.
Боль разыгралась с такой силой, что я, не раздумывая, схватил из его ладошки зеленоватую таблетку неровной формы и отправил ее в рот.
– В этой пилюле собраны двенадцать разных трав и кореньев, – заговорил снова дедуля. Голос его звучал мягко и плавно, словно убаюкивал. – Некоторые из этих трав и кореньев постепенно снимут твою боль, другие успокоят тревогу и страх, а третьи уложат тебя на кровать, закроют глаза и ты уснешь глубоким, здоровым сном, ни о чем не думая... ни о чем не думая...
Веки моих глаз вдруг стали тяжелыми, я положил голову на подушку, сладко зевнул и погрузился в сон.
«Вставай соня, уже третьи петухи пропели»! – Громко сказали мне прямо в ухо. Я открыл глаза и без всякого испуга и удивления сел на диване. Оказывается этот старикашка умудрился забраться на диван и пока я спал, бесшумно подобрался к моему уху.
– Тебе понравилась сказка, Алешенька?
Минуту я сидел уставившись на него, пытаясь собрать мысли в систему и одновременно ощупывая затылок. От боли в голове не осталось и следа. Жаль, но никакой логичной системы на происходящее построить не удавалось. На моей подушке сидел домовой по имени Ужеля (как ни странно я помнил теперь все детали минувшей бредовой ночи и раннего утра). Вариантов трактовки текущих событий было пока два. Первый – маниакально депрессивный психоз с тяжелыми рецидивами галлюцинаций. Второй – полный распад личности на почве латентной шизофрении, опять же с рецидивами галлюцинаций.
– Есть еще третий вариант, – говорил между тем Ужеля, – выход личности на более высокий уровень реальности.
– Вы умеете мысли читать? – Спросил я, приняв решение наплевать на логику и пока что плыть по течению.
– Как не уметь, умею. И не только твои. Иногда начитаешься страшных мыслей, а потом, и уснуть полночи не можешь. Нам домовым за вредность молоко полагается бесплатное. А чего это ты ко мне на английский манер обращаешься, то есть на «вы»? Ты это брось, от родных корней не отрывайся, а то зачахнешь. Ладно, милок, много баить не подобаить, пора к делу переходить.
Ужеля слез с подушки и достал из-за пазухи лист свернутый в трубку.
– Это тебе, от Демьяна письмецо, возьми и прочитай, а я пока в шкаф слажу.
Взяв из крохотной ручки «письмецо-свиток» я развернул его (в это время дедуля скрылся в шкафу). На очень тонкой желтоватой бумаге было написано серебристыми чернилами:
«Алексей, наша встреча – не случайность. Ты родился, чтобы совершить одно важное дело. Мой помощник постепенно введет тебя в курс этого дела. Знай, дорога жизни, которой ты шел последние пять лет, вела тебя к скорой гибели. Ты еще можешь на нее вернуться, но тогда ты рискуешь потерять драгоценное время и может быть даже саму жизнь. Я предлагаю тебе довериться собственной интуиции. Если ты согласен, то следуй советам Ужели, если нет – домовой скажет, что делать. Надеюсь на скорую встречу! Демьян.»
Прочитав письмо, я отложил его на диван. События накапливались с такой быстротой, что мозг не успевал перерабатывать информацию и попросту зависал (это когда ты сидишь и глупо смотришь в одну точку). События то были не простые, а можно сказать чудесные и самое чудесное было в том, что чудеса были абсолютно реалистичными. Вот письмо на диване лежит, вон дедуля высунул свой носик из шкафа и смотрит на меня своими умными глазками.
– Ну что, Алешёнька, как говориться – вольному воля, а ходячему путь, пора тебе решать как жить дальше, – сказал серьезно Ужеля и сел, прислонившись к стене.
– Скажи мне дедушка кто вы все такие и чего вам от меня надо? Что это за важное дело я должен совершить и почему моя жизнь вела меня к гибели?
– Да ты не горячись, Алеша, давай по порядку, порядок – душа всякого дела! Сначала о Демьяне и нас, домовых, – мы из разных миров и стоим на разных ступеньках лестницы бытия. Надеюсь, ты слыхал про лестницу бытия? Ну, чего молчишь?
– Ну, слышал, кажется.
– Кажется ему! – Возмутился дедушка и продолжал, – лестница бытия важнейший символ мироздания, чему вас только в школе учат! Лестница, правда, выглядит совершенно иначе, чем многие думают. Ступени ее ведут не только вверх или вниз, но также в стороны и наисосок. В общем, многомерная она – лестница то. Но, об этом после, всякое семя знает свое время.
– Что это значит, вы кто, божества? – Попытался уточнить я.
– Называй как хочешь, только суть не изменится. Твой ум ограничен народной культурой, к примеру, будь ты ирландцем, я бы тебе представился эльфом, а не домовым. Главное ты должен знать – мы реальны и могучи на своем уровне. Хотя мне не так-то просто было тебя с крыши домой перетащить. Касаемо Демьяна больше ничего не могу добавить, он сам все о себе скажет.
Дедуля пододвинулся ко мне ближе.
– А давай лучше о тебе поговорим Алёшенька, о смысле твоего существования. Неужто и впрямь ты решил провести свою единственную, уникальную жизнь в этой комнатушке?
Тут Ужеля окинул мою комнату презрительным взглядом, встал и прошелся вперед-назад, заложив ручонки за спину. Сейчас он был похож на моего начальника, который вычитывал меня в офисе за опоздание на работу.
– Ничего я не решил, – ответил я, – так, живу себе, никого не трогаю, никому зла не делаю...
– Да, да, а ночью по крышам гуляю, – подхватил моим тоном дедуля и захихикал.
– Ну, захотелось мне на крышу, что тут такого?
– Здесь мы переходим к другому твоему вопросу, к вопросу о гибели, – дедушка опять полез за пазуху (и где у него там все помещалось), вынул оттуда маленькую золотистую коробочку.
– Включай свой компьютер, будем про тебя кино смотреть.
Я сделал как он попросил и тогда дедуля проворно взобрался на стол, подошел к моему системнику и небрежно прилепил свой золотистый предмет как магнит к USB-разьему. С компьютером произошло что-то странное, он вдруг задрожал мелкой дрожью и монитор как будто слегка изогнулся. Я протер глаза и с испугом уставился на свой любимый аппарат, с которым творилось нечто ужасное. Было такое ощущение, что компьютер ожил. Во-первых, на стеклянной плоскости дисплея выступили капельки влаги. «Потеет от непривычки», – прокомментировал весело Ужеля. Во-вторых, черный корпус системного блока начал в прямом смысле слова дышать, он слегка сжимался и разжимался, негромко кряхтя и похрюкивая.
– Ничего, сейчас адаптируется, говорил между тем Ужеля, – тяжело ему сердешному без привычки.
И правда, аппарат вскоре успокоился, хотя даю голову на отсечение, это была уже какая-то другая машина.
– А теперь смотри кино про свое вероятное будущее, а я пока в шкаф слажу – проговорил дедушка, слезая со стола.
«Чего это он постоянно в шкаф уползает», – подумалось мне, но эта мысль забылась, как только я посмотрел на экран и увидел самого себя идущего с работы домой, по темной улице.
Правда слово «увидел» слабо передает то, что было на самом деле. На самом деле я то сам и шел по тротуару, плохо освещенному фонарями и собирался переходить дорогу вблизи перекрестка. В мои уши были вставлены наушники от плеера и я был полностью погружен в громкие звуки музыки. Подойдя к дороге, я посмотрел налево (там вдалеке ехала машина) и направо (там было пусто) и смело пошел вперед. Пройдя большую половину пути, я снова на всякий случай повернул голову влево и в лицо мне брызнуло светом фар, летящей на меня машины... Мощный удар и...
Я резко отпрянул от монитора, а на экране мое тело подлетело вверх и упало на тротуар. Какая-то часть боли и холодного ужаса охватили меня как зрителя, потому что там, на асфальте, из участника сцены (я это чувствовал) быстро и неумолимо выходила жизнь. Рука моя рефлекторно потянулась к кнопке и выключила монитор. Экран погас. Я сидел ошарашенный тем, что увидел и пережил в фильме.
– Как тебе это – стать одной из жертв на дорогах своей страны? – Послышался сзади голос Ужели. Я сидел на стуле, закрыв ладонью глаза. Мне стало так жаль своего тела, которое закончило (или могло закончить) свой путь столь безобразным способом. И еще подумалось о тех людях, которые погибали на дорогах! Я вдруг ощутил глубину и тяжесть их страданий и почувствовал ужас от того, что страшные цифры статистики вызывали у меня всегда, лишь слепое равнодушие! Не знаю почему, но я теперь полностью доверял Ужеле.
– Подумай, Алешенька, – разве об этом ты мечтал в детстве и юности? Разве так представлял свою жизнь и свой конец? Разве для этого ты родился?
– А что же, что же мне делать? – Крикнул я в отчаянии, – почему я должен во все это верить?
– Честь чести на слово верит! – Отвечал гордо домовой.
– Что вам от меня надо?
– Нам от тебя ничего, мы лишь предлагаем тебе кое-что.
– Что, что?!
– Перестать быть отшельником-эгоистом. Знаешь пословицу: «для себя жить – тлеть, для семьи – гореть, для народа – светить!»
– И что конкретно вы предлагаете?
– Мы предлагаем тебе выйти из затворничества и ввязаться в драку жизни. Мы предлагаем тебе узнать о мире гораздо больше, чем ты знаешь сейчас, – голос Ужели зазвучал торжественно, – мы предлагаем попытаться улучшить этот мир и если даже погибнуть, то в борьбе с врагами. Скажи, ты доволен тем, что видишь вокруг?
Я молчал.
– Отвечай, доволен?!
– Нет!
– Ты хочешь что-то изменить?
– Да!
– Значит, ты не будешь против, если я поживу некоторое время в твоем шкафу?