Раннее утро, она сладко спит в нашей постели. Смотрю на нее и понимаю – так любить нельзя, но у меня иначе не выходит. Едва ощутимо, в ласковом жесте, касаюсь ее щеки. Осторожно, чтобы не разбудить. Почему-то, для меня, рассветные часы самые драгоценные. Давно уже просыпаюсь раньше, чтобы посмотреть на нее спящую. Только во сне она такая, бесконечно нежная, беззащитная и…счастливая.
Нет, она не несчастна рядом со мной, но отпечаток прожитого и пережитого остается в ее глазах, от чего они тускнеют. Сколько раз ловил себя на мысли, что отдал многое, чтобы заглянуть в ее сны, узнать, что заставляет ее так безмятежно и счастливо улыбаться, но это невозможно, поэтому мне остается лишь наблюдать за ней со стороны. Нет. Определенно. Так любить нельзя, но иначе не выходит.
Как мало я знаю о ее мечтах. Не любит говорить об этом, боится спугнуть и так ускользающее. Вообще заметил – она не любит прошедшее и будущее. Не любит, потому что во вчера было слишком много боли, чтобы вспоминать, а в завтра слишком много неизвестности, даже если эта неизвестность распланирована по минутам.
Она научила меня этому, научила жить сегодня, цитируя Толстого: «Все строят планы на завтра, но никто не знает, проживет ли до вечера», а когда говорим о жизни, после смерти вспоминает слова Джобса: «Даже христиане, верящие в загробную жизнь, не хотят попасть на небо через смерть».
Да, она многому научила меня, но сама с грустью повторяет, что к обучению не способно, слишком часто танцует на одних и тех же граблях. Глупая, не замечает, что каждый раз ошибается по новому, и вообще, ее опыту могут позавидовать даже прожившие свое старые люди. Как часто она повторяла, что чем-то провинилась перед небесами, но тут же добавляла, половину она получила из-за своего ослиного упрямства, а вторую для профилактики фразы: «Я никогда не…». А затем и вовсе констатировала – Всевышний любит ее, но она сама слишком своевольна. Чудно…
Порой, мне отчаянно хочется верить, что именно я сделал ее счастливой, но потом, идя как радостно, утро за утром она щурится на солнышке, распахивая шторы, понимаю – она сама создала свое счастье.
Я часто вижу страх в ее глазах, страх и сомнения, но при этом она вновь и вновь идет напролом, вопреки собственным страхам. Удивительная девочка. Однажды я пропал в ее доброй улыбке. Именно это я полюбил в ней, ее доброту и любовь к миру, что порой поступал с ней слишком жестоко, заставляя приобретать опыт для того, чтобы уберечь от него других.
Она не такая как другие, у нее внутри океан, а в словах отчаянная честность. Не такая, как все. В этом ее шарм и проклятие. До сих пор не до конца понимаю суть ее призвания и нужен ли в действительности я ей, но пока она позволяет, я рядом. Потому что я люблю ее, люблю любой, но любит ли она или просто выбрала однажды быть любимой…