Как же я не видел прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!
Монолог Андрея Болконского "Небо Аустерлица" ("Война и мир" Л.Н.Толстой)
...
Я стоял на самой высокой колокольне и наблюдал за шебуршащим внизу городом. Меня всего трясло от холода, и глаза слезились от мерзкого осеннего ветра. На душе было неспокойно, даже паршиво; что-то разъедало меня изнутри и пыталось выплеснуться наружу. Было желание то ли выпить и забыться, то ли заплакать и заорать во всю глотку, то ли все вместе.
Город, как на ладони, жил своей жизнью. Ему было плевать на одинокого парня, потерявшего смысл своего существования. Он все гудел, возмущался, шуршал, миловался, заманивая людей в свои недра. Он жил. А я уже нет.
И вот, я уже лечу... Расправив руки, словно огромные черные крылья, лечу вниз, в объятия серого потрескавшегося асфальта... Лечу, считая секунды и медленно теряя жизнь...
Я летел и думал, что было бы со мной, случись все иначе. Страдал бы я или продолжал мечтать о далеком, теперь уже несуществующем, будущем? Хотел бы я все изменить и, если хотел, то смог бы?..
Удар.
Это все? Все уже закончилось? Я думал, что это должно было быть больно, но боли нет. Ни телесной, ни душевной. Теперь не страшно, теперь мне, наконец, хорошо.
Я открыл глаза. Небо. Голубое, бескрайнее небо. Совсем не осеннее. Как писал Толстой, "все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба". Я смотрел вверх и понимал, что готов пролежать так вечность, пока мое тело не разложится на атомы и я, наконец, не обрету покой.
Но небо... Оно манило меня к себе своей глубиной и беспредельностью, звало меня, как мать зовет свое дитя, что сбилось с дороги, ведущей к дому. Мне нужно было снова вернуться на тропу, которая привела бы меня к родному порогу, где меня приласкают и убаюкают. Я встал и пошел. Пошел по шаткой лестнице колокольни вверх. Все выше и выше. Все ближе и ближе.
И снова я стоял у перил, и снова я смотрел на шебуршащий внизу город и небо, которое ласкало и оберегало его, и снова я летел, считая секунды и медленно теряя жизнь...
Удар.
...
Яркое солнце беспощадно било в глаза. Поднявшись с постели, я подошел к окну и бросил опустошенный взгляд на мир за стеклом.
Небо, цвета полевого василька, что тянется за солнечными лучами среди кучерявой ржи в надежде когда-нибудь дотянуться до них, заполнило все вокруг. И, лаская пробуждающийся город в своих объятиях, оно стало моей надеждой на спасение.